е не перетащишь. В-третьих, зачем превращать в достойных и благородных и без того достойных и благородных? Они живут себе счастливо, женятся, плодятся, им ни к чему что-то подобное золотому братству. Золотые — не политическая партия, красавица, это что-то вроде духовного ордена, а в такие общины только и уходить тем, кто хочет замолить грехи.
— Мне нравятся твои аргументы, — убежденная, покивала я. — Но не называй меня красавицей.
— Почему?
— Это выглядит как подкат.
— Может, это и есть подкат, что в этом такого? Я уже два месяца торчу на воротах в ожидании смены, знаешь, как тоскливо без женского общества?
— Но ты в мужском монастыре!
— На данный момент я в оффшорной зоне, — ухмыльнулся он, указав взором нам под ноги, на землю, которая уже не являлась территорией Тигриного лога.
— А, ну, хорошо, — замечая за собой, что начинаю волноваться в присутствии Мингю, попыталась я прошмыгнуть мимо него к калитке, но он поймал меня, ухватив за талию. Я вцепилась в его руку и, пытаясь выкрутить её и заломить, как когда-то сделала это с Чжунэ, напоролась на куда более серьёзного противника. Парень с лёгкостью вышел из захвата, попытавшись сам взять меня в сцепку, но я увернулась. Мы ввязались в сражение.
Не знаю, как так вышло, у меня не было намерений оттачивать на нём свои знания, да и у него если и были желания, то явно не связанные с борьбой, однако мы начали лупиться в лучших традициях восточных единоборств, и если бы не моё дикое, необузданное стремление проучить его, показать ему, что я не просто девушка, но и воин, он бы уделал меня в два счёта. Но я до того энергично сопротивлялась, ощутив в себе дополнительные силы, а он до того вошёл в азарт битвы, как будто бы специально продлевая её, чтобы позлить меня, что мы успели выдохнуться, прежде чем он взял меня в плен и пришпилил спиной к монастырской стене.
— Охранять врата ставят лучшего после мастеров ученика из присутствующих, — расплылся он губами, находящимися в опасной близости от моего лица. — Ты ввязалась в авантюру, заранее обреченную на провал.
— Но если я не буду ввязываться в такие авантюры, то не сдвинусь со своего боевого уровня, — не печалясь, вздёрнула я голову. Посмотрела на него смелее и с вызовом. Значит, Мингю круче Даниэля? И уступает только Чимину из всех, кто находится в Логе? Нгуен не в счёт, он, может, и лучше в теории, но из-за отсутствия руки другим мастерам не соперник. Итак, я попыталась обуздать одного из самых умелых золотых, находящихся в пределах досягаемости? Неплохой опыт.
— Так… парень-то у тебя есть? — продолжая прижимать меня собой к стене, повторил вопрос Мингю. Был у меня парень, но говорить о нём совсем не хотелось, потому что я пришла сюда, чтобы забыть его. Как там недавно сказал сам Мингю? Неважно, что тут забыл? А мне вот как раз очень важно оставить тут воспоминания. А чем заменяются старые, как не новыми? На ум пришла тренировка с Чонгуком, единственный раз, когда я его завалила, потому что попыталась поцеловать. Я могу сейчас убить двух зайцев одним выстрелом: обезоружить Мингю и перекрыть тоску по поцелуям Чжунэ. Я же для этого здесь? И монашкой я пока что не называлась.
Приподнявшись на цыпочки и благодаря тому, что Мингю и сам склонился ко мне, я дотянулась до его губ и впилась в них. Не удивляясь и не протестуя, он сразу же, с жаром ответил, перехватив инициативу поцелуя. Досчитав до трёх, я резко сделала выпад ногой, чтобы подкосить молодого человека и завалить, но, к моему изумлению, выброшенную вперёд ногу он с лёгкостью поймал, не отрываясь от поцелуя, и прижал к своему бедру, задрав ещё выше. Словно знал, что я попытаюсь сделать! Поняв, что план не сработал, я начала отбиваться, уже не очень-то по-воински, а как капризная девчонка — поколачивая руками его плечи. Мингю отпустил меня, засмеявшись.
— Но-но, перестань! Будь спокойна, Лог на меня всё-таки повлиял, встреться ты мне до него, я бы не остановился при таком сопротивлении.
— Как ты угадал, что я хочу воспользоваться поцелуем, как манёвром?
— Это расхожий женский приём.
— Не всякий даже опытный боец его знает, — не называя имени Чонгука, сказала я.
— Опытный в бою — нет, опытный с женщинами — да, — подмигнул мне Мингю.
— Так, ладно, — я сунула телефон из кармана ему в ладонь, — держи, а я пойду. У меня ещё занятия.
— Я правильно расшифровал твой ответ — у тебя нет парня? — взяв мобильный, упорно любопытствовал он.
— Какая разница? Ты — золотой, вам нельзя заводить девушек.
— Это по желанию, вот мой кузен в прошлом году женился. И даже успел стать отцом. — Игнорируя его комментарии, я развернулась и направилась к калитке. Стоило это сделать, как он шлёпнул меня по заднице. Я развернулась:
— Эй!
— Всем швейцарам положены чаевые. Я взял свои.
— Да чтоб тебя… — махнула я на него рукой и побрела в монастырь.
— Телефонная будка работает круглосуточно, если что — заглядывай! — бросил он мне в спину. Ага, как же, буду я заглядывать! Чтобы вновь быть облапленной и… Впрочем, поцеловала я его сама.
Дойдя до первой лестницы, ведущей вниз, я на миг притормозила и, шаловливо улыбнувшись, тронула кончиками пальцев свои губы, пахнущие летом и подсолнечником. Вкус не кружил голову, но пробуждал аппетит. А что? Было не так уж плохо. Понял, Ку Чжунэ? И без тебя найдутся те, с кем я себе что-то позволю! Ты думал, один такой будешь в моей жизни? Никогда. Ты думал, ты один будешь ветреный и гулящий? А вот фиг тебе. У меня теперь есть «звонок другу». Какому угодно другу, лишь бы был повод для звонка.
День пронёсся как-то незаметно, в остальном мало отличаясь от предыдущего. После обеда я прилегла на кровать и, попытавшись сконцентрироваться на тех самых эрогенных зонах, которые рекомендовал развивать Чимин, вырубилась на целый час, разбуженная приходом Джоанны, которая успела сходить побиться палками с Самуэлем. О чём она начала рассказывать, как только заметила, что я открыла глаза.
Ночное занятие с Чимином прошло ровно (в смысле, постельные темы были отложены или вовсе изжиты), на этот раз он тренировал мой слух, заставляя угадывать, с какой стороны раздаётся шорох, ориентироваться в темноте, не теряясь, не сбиваясь. Было ещё сложнее, чем чувствовать кожей! Акустика будто создавала иллюзию, и я делала шаг не в ту сторону, где шаркал ногой мой тренер. Это злило и расстраивало, я хотела стать и ночным способным бойцом тоже! Вместе с Верноном, Даниэлем, Джунхуэем и остальными.
Из-за того, что в полдень перехватила сна, на кровати я лежала ворочаясь, то и дело укладываясь на спину и смотря в потолок. В голову лезло много мыслей, и о том, что осталось в Сеуле, и о том, что окружало меня здесь. С одной стороны, меня терзала история Заринэ о замужестве в двенадцать лет и бесправном положении женщин в ряде уголков земли. К её истории можно было добавить истории адептов — сколько несправедливости, сколько зла творится в мире! Мне ещё больше захотелось стать сильной и могущественной, исправить максимум недочётов, спасти максимум людей, подарить максимум свободы и счастья тем, кто их заслужил. Я понимала Чимина, но только для меня в приоритете были не женщины, а все обездоленные. Чем хуже мальчишки, остающиеся сиротами, или которые попадают под негативное влияние и вынуждены заниматься чем попало? Быстрее бы стать воином, присоединиться к золотым, делать что-то! «Что-то значимое» — ещё недавно не имеющее конкретики, теперь обозначилось. Я узнала точно, что имеет вес, что имеет значение, каким образом я смогу творить важное, а не бессмысленное.
С другой стороны, я не могла выбросить из головы случайно оброненную в столовой фразу о том, что все знания, лекции о хрупких и беззащитных девчонках — коту под хвост. Что, если мы с Джоанной разрушим мировоззрение золотых и их идеальную, гармоничную структуру, где мужчины точно знают, что в них нуждаются, что без сильных, праведных и благородных, какими им необходимо быть, всё покатится под откос? Сынён раньше часто меня отчитывала за пацанство потому, что в испорченности мужчин винила феминисток, которые борются за свои привилегии, выбивают себе все возможности, качают права доводами из серии возгласов пятилетних детей «я сама!» и «я большая!». И что потом? Мужчины уступают, уступают, уступают… сжимаются, мельчают, становятся бабообразными, и в конце концов мужского в мужчинах не остаётся — оно всё перекочёвывает в женщин. Так рассуждала Сынён. Я же всегда противостояла ей, заявляя, что когда все права у мужчин — они превращаются в тиранов и моральных уродов. Вот, пожалуйста, подтверждением этому общество, из которого спасли Заринэ. Разве назовёшь тех мужчин настоящими мужчинами, хотя ни о каком феминизме там и речи не идёт?
В сравнении всего и анализе, я всё ярче и ярче видела ту уникальность золотых, которая цепляла. По их уставу, или законодательству братства, или как там это нечто ещё назвать, главенство безусловно было у мужчин, но при этом вся их власть имела законность только в том случае, если она направлялась на благо женщин, детей и слабых. Это удивительно, особенно если верить тому, что им несколько тысячелетий, что присваивающие силу, могущество и разнообразные возможности мужчины не превращаются в самодуров и диктаторов, как в каком-нибудь арабском или исламском государстве, а чтут самоотверженность и слабый, прекрасный пол. Не разрушу ли я, или такие, как я, последнюю возможно подобную школу мужских чести и достоинства в мире? Как стать среди них равной, не заставив их чувствовать себя ненужными?
Через проход, такая же не спящая, лежала Джоанна, менявшая один бок на другой и, судя по дыханию, о чём-то думающая. Она подтвердила мои подозрения тихим:
— Ты спишь?
— Не-а, — громче отозвалась я.
— Чонён, я долго рассуждала над твоим вопросом.
— Каким?
— Чем бы я хотела заниматься. Я перебирала всё, пыталась определиться, найти занятие по душе, но…
— Но?
— Ничего не нашлось, — голосом, снежной лавиной срывающимся на минорные ноты, она бормотала, — я никакая. Никакая! Я никому не смогу понравиться…