…А в школе сидела вялая и не выспавшаяся, держащаяся из последних сил, чтобы не вырубиться на последнем уроке. Алгебра! Боже, кто тебя придумал? Да кто вообще придумал все эти предметы? Если за грамотность свою мне было стыдно и я старалась — родной язык как-никак, то с остальными предметами у меня и желания связываться не было, но была необходимость. Особенно теперь, в выпускном классе.
Перемена оттягивала мучения, и чтобы не накручивать себя, я повернулась к Джису.
— Что ты делаешь в выходные? — Я не отпустила мысли найти Югёму девушку, но бедная Джису на мой вопрос среагировала так, будто это был мой личный подкат, и я всё-таки «из этих». Согласна, спросила я как-то слишком по-мужски. — Мы с друзьями хотели погулять, и я подумала… может, хочешь к нам присоединиться?
— Даже не знаю, в принципе, никаких планов не было…
— Она тебя клеит, Джису, берегись! — шепнул сзади одноклассник. Я развернулась и дала ему по уху.
— Завали ротяру, членистоногое.
— Откуда вы берёте время на прогулки? — обернулась к нам Наён, ликвидировав конфликт своим нравственным и эмоционально устойчивым вмешательством. — Я только и успеваю что учить и повторять.
— Ну, ты небось высоко метишь? — поинтересовался тот самый одноклассник.
— Я хочу в Сеульский, конечно, туда поступить нужно постараться, — согласилась она.
Все почти одновременно заметили какое-то постороннее появление в классе, и когда мы обратили ко входу свои головы, то я обнаружила Джуниора. Он учился здесь же, выпустившись два года назад, и большинство ребят и девчонок его знало хотя бы в лицо, даже если не приходилось общаться. Чжинён улыбнулся знакомым, парочке школьников пожал руки, после чего подошёл ко мне, продолжая улыбаться, наклонился и поцеловал в щёку. Я едва не рухнула со стула после того, как чуть не отдёрнула лицо. Но удивление было слишком велико, и оно не дало мне пошевелиться. Мои глаза выпучились, пригвоздив взор к доске. Джуниор выпрямился и спросил:
— Я подожду тебя после уроков? Пойдём домой вместе.
— Я… а ты… ты… я… ты чего тут делаешь? — совладала я с языком и подняла загнанный взгляд.
— Ну, в университете расписание свободнее, чем у тебя, мои лекции уже закончились. — Обозрев вылупившихся на нас одноклассников, он многозначительно скользнул пальцами по моей руке, лежавшей на парте, и пошёл на выход: — Я буду на школьном дворе! Не задерживайся.
Первой молчание класса нарушила Дахён:
— Вы встречаетесь? — Не моргая, она ждала ответа. Я огляделась. На меня смотрели и Джису, и Наён, и те, с кем обсуждать подобное уж совсем никто не собирался.
— Мы… я с ним… дружим мы! — выговорила я, утыкаясь в тетрадь. Звонок, ну где ты?
— Дружим — это очень многозначительное слово, очень! — воодушевлённая, будто в ожидании новой серии теленовеллы, просияла Дахён.
— Чонён не употребляет двусмысленности, — заметила ей Наён. — Если сказала, что только дружат, значит, так оно и есть. — Я с благодарностью ей кивнула. Джису немного расслабилась, серьёзнее взявшись обдумывать моё приглашение. Она очень симпатичная, Югёму должна понравиться. Последний раз он её давно видел, с тех пор она повзрослела и стала настоящей девушкой. — А вы… — обратилась ко мне Наён всё с таким же степенным и воспитанным видом: — Не очень допоздна гуляете с друзьями? Я имею в виду, если не очень долго, то я бы нашла часок для того, чтобы голова отдохнула, нельзя же себя совсем перегружать, правда? — Хлопнув ресницами, Наён всё ещё старалась вести себя, как обычно, ни в чём не уступая образу ответственного, незаинтересованного, рассудительного и непредвзятого лидера, но что-то в её глазах поползло, как зацепившийся вязаный свитер, и голос дрогнул на последнем вопросительном слове, спрашивающем, казалось, у самой себя.
Глава 10, в которой просыпается физическое
Чжинён, упираясь длинными ногами в землю, толкался туда-сюда на низкой карусели, которая ему была мала вширь и ввысь. Он ждал меня, как и обещал, на школьном дворе, мимо которого, по дорожке, ведущей к выходу с территории, шагали после уроков учащиеся. Я подошла к другу, едва сдерживаясь, чтобы не ударить по плечу, причем не в качестве братского приветствия, а как наказание — с силой.
— Ты чего устроил за цирк? — прошептала я, косясь на шеренгу молодёжи, в то же время косящейся на меня. Большинству моих знакомых было известно, что я провожу время в мальчишеской среде, по причине дружбы, но друзья же не приходят встречать и не провожают, не целуют в щеку. До того, как выпустился Югём, в начале года, мы с ним вместе уходили домой, ведь жили рядом. Иногда к нам сюда приходил Джуниор, но к нам, а не ко мне. Ко мне он пришёл впервые, и это тотчас привлекло лишнее внимание.
— Какой цирк? — с лицом непричастного ни к чему ангела спросил Чжинён, улыбаясь.
— Ты знаешь, о чём я!
— Вы вчера сказали, что о тебе ходят плохие слухи…
— Да плевала я на слухи! Теперь, вот, другие пойдут… — проводила я глазами двух одноклассников, которые пялились вовсю, но стоило мне повернуть голову, как они попытались сделать вид, что никогда сюда и не смотрели.
— Я не думаю, что тебе было совсем всё равно. Я видел расстройство на твоём лице вчера. — Джуниор поймал брелок в форме футбольного мяча, свисающий на короткой цепочке с моего рюкзака, и стал вертеть в пальцах. — Что касается новых слухов, то не лучше ли, чтобы все говорили, будто у тебя есть парень? Побоятся распускать лишний раз язык.
Побоится ли кто-то Джуниора? Мирного, интеллигентного и безобидного. Скорее уж меня бы все боялись, но и это не устрашило говорливых, у которых храбрость с лихвой замещалась идиотизмом.
— Не знаю, зря ты это сделал, — всё ещё возмущенная, пнула я газон, размышляя. Когда у меня родилась идея, чтобы провернуть аферу по поводу своей личной жизни, я обратилась к Югёму, во-первых, он был мне более близким другом, во-вторых, он бы не стал питать никаких надежд, в отличие от Джуниора. И сейчас я наглядно видела, что была права. Это всё так оперативно взялось не из ниоткуда. Мой друг словно стоял на низком старте и ждал выстрел сигнального пистолета, чтобы прибежать, и как деловитый кобелёк поднять заднюю лапку над застолблённым кустиком.
— Я считаю, что всё сделал правильно, — пожал плечами Джуниор.
К нам подошли Наён и Дахён, и первая, в своей неистребимой манере вездесущности, вклинилась в нашу беседу, не спрашивая разрешения и не видя, что тут не коллективные обсуждения.
— Чжинён, давно тебя не видели. Как учёба?
— Хорошо. Как сама?
— Готовлюсь к экзаменам, посещаю дополнительные занятия, по мере возможностей учу, учу, учу, — серьёзно, будто отчитывалась перед учителем, поставленным голосом поведала Наён. — Ты же в Университете Корё учишься, да?
— Да, в нём самом.
— А я вот в Сеульский хотела, но пока думаю. Тебе нравится в вашем?.. — Я отвлеклась от этого «увлекательного» диалога, вспомнив о вопросе Чимина, на тему которого обещала подумать. Если я решусь связать свою судьбу с профессиональной борьбой, то информация об университетах мне всё равно ни к чему. А вот понять, готова ли я рисковать жизнью в опасном спорте — это трудная задача, решение которой лежит где-то глубоко, и мне стоит покопаться в самой себе.
До ближайшего перекрёстка Наён и Дахён дошли с нами, и я воспользовалась тем, что внимание от меня было отвлечено, чтобы немного поразмышлять, однако времени не хватило, и когда мы с Джуниором дальше пошли вдвоём, ответа Чимину я так и не приготовила.
— Ну что, не злишься больше на меня? — вовлёк меня опять в разговор друг.
— Я и не злилась, просто… Изображать и играть — это лишнее, тем более, если узнают, что ты делаешь вид, то их подозрения в моей ненормальности усилятся…
— Да никто не узнает, даже не думай, откуда бы?
— Ну, увидят тебя с другой девушкой…
— Чонён… — захотел сказать что-то такое Чжинён, что мне совсем не хотелось бы услышать, чтобы не напрягаться, поэтому я посмотрела на свои грубые наручные часы и забормотала:
— Так, у меня совсем немного времени, чтобы перекусить, и надо бежать на дополнительные, а потом баскетбол. Увидимся вечером, или созвонимся, хорошо? Пока-пока!
Махнув рукой, я ускорилась и буквально унеслась к своему дому, ворвавшись в подъезд и вознесшись на второй этаж. В квартире никого не было, одинокие стены обступили меня тишиной. Уплетая не разогретый обед, извлеченный из холодильника, прямо из кастрюли, я села и уставилась в одну точку перед собой. По тону Чжинёна было понятно, когда он собирался перейти на что-то личное, на намёки. Я уже получала их когда-то, и едва сумела вывернуться, с помощью нелепых и притянутых манёвров. Но это спасло наше трио, нашу компанию. Или я спасала ещё что-то, но что — я не знала. Свои спокойствие, девственность, многовариантное будущее? От чего я так стремительно убегала, переходя с парнями непременно на дружбу, и избегая какой-либо романтики? Я боялась влюбиться и показаться смешной, отвергнутой? Но с Джуниором таких проблем бы не было, разве что я его не любила, и глупо было даже пытаться встречаться. Хотя он симпатичный. Но это же не то для первых отношений? Впрочем, разве все влюбляются с первого взгляда? Разве не бывает так, что дав шанс, уже в процессе, озаряешься чувствами? У Намджуна с Чжихё так и вышло, они друг друга в упор не видели, проработав бок о бок чуть ли не шесть лет. Понадобился случай, понадобилась особая ситуация, чтобы они раскрыли глаза и ощутили, как близко находится их счастье. Может ли так получиться у меня с Чжинёном? Ох, не знаю. Когда мы с Югёмом и Сондже поспорили три года назад на десять щелбанов, кто последний поцелуется, я схватила спустившегося к нам во двор Джуниора и поцеловала сама, утерев нос друзьям примерно за три с половиной минуты. Друг с другом, среди спорщиков, целоваться резона не было — это бы разом определило проигравшего, которым автоматически стал бы третий, не поместившийся в поцелуй. Это был мой первый поцелуй, но я не подала и вида — на кону стоял имидж пятнадцатилетней крутой девчонки, способной сделать что-то быстрее и лучше ребят. Сондже, поняв, что я уже и так не проиграю, схватил и поцеловал меня. Югёму мы отвесили по пять щелбанов оба. А Джуниор пришёл ко мне на следующий день, вызвал на «нам нужно серьёзно поговорить» и сказал, что мы должны теперь встречаться, потому что он меня поцеловал, и готов нести ответственность за свой поступок. Он меня! Господи, я просто налетела на него и, дотянувшись, коснулась губами губ тесно лишь за счёт того, что делалось это на скорости. Но Джуниор, даже узнав, что это был спор и юношеский прикол, принял близко к сердцу. Ему было всего лишь семнадцать, теперь он повзрослел и изменился, но коренная основа Чжинёна осталась неизменной, и иногда мне кажется, что он всё ещё верит: раз сорвал мой первый поцелуй, то обязан чуть ли не жениться. Откуда он узнал, что это было для меня впервые — я без понятия, сама никому не говорила, и скорее всего он догадался, застигнув меня врасплох этим предположением, от которого я не сумела достоверно отнекаться.