Собравшись вчетвером, я и трое парней, мы пошли в соседний квартал, за девчонками. Они присоединились к нам, как и обещали, хотя пришлось подождать Дахён — она долго укладывала волосы. Я надеялась, что мы все отлично проведём время, толпой, что Джису понравится Югёму, и между ними что-нибудь зародится. Но с самого начала что-то пошло не так. Наён не отступала ни на шаг от Джуниора, и мои привычные шутки с ним, наши с ним своеобразные фразы, понятные только близким друзьям, которыми мы могли обменяться при всех, сообщая друг другу что-то личное так, что никто вокруг не понимал — это некуда было и вставить! Чжинён, умеющий слушать и молчаливый, не перебивал свою собеседницу, а Наён всегда была неиссякаемым источником речей и монологов. Порыпавшись немного возле них, я упустила момент, в который Югёмом завладела Дахён, а не Джису. Изначально я не хотела мешать именно Югёму и Джису, поэтому отступила в сторону Джуниора, но и это вышло тактической ошибкой! Я ничего не имела против Дахён, если бы она понравилась Югёму, да вот только… она интересовалась у него о друге, о Ку Чжунэ, в соцсетях которого пару раз заметила Югёма, а заодно и от брата своего, Ильхуна, узнала, что те стали дружны. И бедный мой Югём, вместо того, чтобы очаровываться какой-нибудь девушкой, в который раз ощущал себя непригодным, ведь интересен был совсем другой, богатый, состоятельный.
— Дахён, — ворвалась я к ним третьей, прерывая поток вопросов о том, какую Чжунэ слушает музыку, какие смотрит фильмы, в какой спортивный зал ходит? Влюблённость Дахён граничила с привязанностью поклонницы, и оставалось только радоваться терпению Югёма, который скучающе и уклончиво уходил от ответов. — Дахён, в следующий раз надо ещё Ильхуна позвать, как думаешь? Я тут невольно пропустила несколько баскетбольных тренировок, и стала реже с ним видеться.
— Да, можно и его позвать. И ещё кого-нибудь… — покосилась она на Югёма. Тот понял, на кого был намёк, и усмехнулся, пожав плечами:
— Думаю, не всем понравится такое времяпрепровождение — бродить по улицам, натаптывая мозоли. Многие предпочитают отдыхать в клубах, и ездить на машинах, а не шастать пешком.
— Мы тоже могли бы пойти в клуб в следующий раз, — подхватила Дахён.
— А я предпочитаю бродить по улицам, — сказала я. — Не представляю, что хорошего в тесном зале, битком набитом полупьяными людьми, где душно и грохочет ужасная музыка. Ни поговорить, ни отдохнуть. К тому же, я слышала, в некоторых клубах распространяют наркотики.
— Вкусы у всех разные, — посмотрел на меня Югём. — Кому-то, возможно, всё это приносит удовольствие.
Я едва не открыла рот, чтобы разразиться чтением лекций о морали, но вовремя спохватилась. Я тоже буду стойкой, терпеливой, выдержанной. Чтобы не превратить противоречия в перепалку, я присела, делая вид, что перешнуровываю кеды. Все шестеро человек медленно меня обошли, и когда я поднялась, то оказалась в конце, смотрящей им в спины. Узкий тротуар пропускал пешеходов лишь по двое: Югём и Дахён, Наён и Джуниор, Джису и Чимин. Последняя пара, держа между собой самое широкое расстояние, при этом вела себя наиболее раскованно. Чимин рассказывал моей подруге какие-то истории, она смеялась над ними, прикрывая рот ладонью. Увлекшись очередным забавным случаем из уст спутника, она оступилась, но Чимин придержал её за локоть, не дав упасть. Джису его поблагодарила, и они вновь разошлись подальше. Я пошагала следом, седьмая лишняя на этом празднике молодёжной солидарности. Купидон из меня так себе, а стратег — и того хуже. А может, это намёк мне на то, что нельзя быть одновременно девушкой и пацанкой? Если я такая самодостаточная, автономная, совмещающая в себе женское и мужское, то как мне найти кого-то для себя? Мужика в юбке? Транса? Ох, почему я вообще подумала о том, что мне кто-то нужен, я ведь о друге переживала, и устроила всё для Югёма, а позвала Чимина, чтобы ему не было скучно, а что в итоге? Ничего.
Мне хотелось поколотить что-нибудь, чтобы выпустить пар, но дома я боялась разбудить сестёр, однако была удивлена, увидев свет в их спальне. Шарахнув со смелостью рюкзаком о пол, я устремилась туда.
— А где Сынён? — увидев только Чжихё, спросила я, и лишь после этого заметила, чем она занята — собирает чемодан. Сердце моё ухнуло куда-то низко-низко.
— Они с Гынсоком поехали ужинать к нему, и она написала, что, скорее всего, заночует там. У неё были горящие глаза и большие планы, — улыбнулась Чжихё при розоватом свете торшера, но тотчас поймала мой взгляд, следящий за её руками. Улыбка на ней померкла, личико стало пристыженным. — Вот, собираю зимние вещи, чтобы заранее перевезти на квартиру… Не хотела это делать при вас, — сестра стянула губы, силясь не заплакать, — мне это и в одиночестве тяжело даётся… — Я поспешила подойти к ней, и обняла мою сентиментальную единорожку, стоявшую и сейчас в своём коронном кигуруми.
— Ты не должна оправдываться и чувствовать вину перед нами, Хё, — стиснула я её в своих покрепчавших за последнее время объятиях. — Да, нам будет грустно и больно, но мы не имеем права требовать у тебя отказываться от счастья или ориентироваться на нас в своей дальнейшей жизни. Намджун действительно классный, я ему доверяю, как никому! И я счастлива вместе с тобой, и буду радоваться, если у вас всё пойдёт хорошо. И буду часто-часто приходить в гости, ещё надоесть успею!
— Чонён, но как вы тут будете без меня, а? — подняла она ко мне свои огромные круглые глаза. Если бы я знала ответ! Меня и саму беспокоило будущее без сестрёнки.
— Всё будет отлично, не сомневайся.
— Зная Сынён… она будет часто оставлять тебя одну, мне это совсем не нравится! — А меня это, честно сказать, даже пугало, но озвучивать свои страхи я не стану. Я сильнее Чжихё, я их переборю, а она себя накрутит и испортит что-нибудь самой себе.
— Слушай, может, я хоть так свою личную жизнь устрою, а? — талантливо изобразила я веселье, погладив Чжихё по спине. — Может, я вас смущаюсь?
— Ты же не всерьёз? Ты не станешь сожительствовать с каким-нибудь парнем? — С каким? Тем, что из своих золотых апартаментов ни за что не съедет в подобную конуру, или с бродячим буддистом, для которого лучший дом — монастырская келья?
— Мы с Джуниором и Югёмом организуем коммуну на добровольных началах. Шведская семья, как считаешь?
— Чонён! — заохала и заахала Чжихё, вернувшись к своему занятию и утрамбовывая куртки, пуховик и шарфы. — Если Намджун освободит комнату в родительской квартире, ты могла бы переехать к ним, как думаешь? Родители Намджуна — замечательные, очень хорошие и добрые люди, они бы за тобой приглядывали, ты бы подружилась с Джинни, она милая девочка.
— О нет, даже если все они прекрасные и идеальные — я не идеальная, Хё, я не хочу доставлять никому неудобства. Им вряд ли понравится мой образ жизни, а я привыкла приходить и уходить, когда захочу. Я привыкла к свободе, научилась пользоваться ею с умом, но кто мне поверит там? Они посчитают себя обязанными наблюдать за мной, учить меня, а я этого не выдержу. К тому же, тут все мои друзья, я не хочу далеко от них уезжать.
— Как же ты привязана к своим друзьям! — взмахнула сестра руками. — Рано или поздно придётся их оставить, ты влюбишься и создашь семью…
— А если не создам? — «Если не влюблюсь?» говорить было поздно, я то и дело думала о Чонгуке, а рука потягивалась к Инстаграму, чтобы полюбоваться на Чжунэ. Сердце моё колотилось при мыслях об обоих, и даже если это временное помешательство — сильная и вечная любовь же не распространяется сразу на двоих? — я уже не могу сказать, что не знаю никаких чувств. Какие-то во мне блуждают.
Чжихё на меня внимательно посмотрела. Её взгляд был похож на взгляд нашей покойной матери, и я под ним, вот таким, с этим выражением «ну что мне с тобой делать?», всегда ощущала себя ребёнком.
— Ты права, — вдруг сказала сестра, — все мы разные. Возможно, тебе неинтересно, и не станет интересно то же самое, что мне или Сынён. Свою судьбу ты определяешь сама, и я тебя тоже ни к чему обязывать не буду. Но не перестану волноваться, ясно! — повысила она голос, принимая деловой вид старшей. — Всё равно мы с Намджуном будем за тобой приглядывать!
— Это будет здорово, — кивнула я, подумав грешным делом, что Намджун мог бы иногда приставлять ко мне своих друзей, ну так, в профилактических целях, чтобы я не сбилась с пути истинного.
И всё-таки, каким должен был быть мой путь? Я была рада, что Чимин меня понял, понял сомнения и желание испытать нечто больше, прежде чем ограничить себя конкретным родом деятельности. Но как-то же всё-таки от сомнений надо и избавляться. Я лежала в кровати, испытывая трудности с засыпанием, ставшие мне привычными в последние дни. Если это признаки влюблённости в том числе, то вся эта любовь мне всё меньше нравится. Я всегда умела засыпать моментально, умотавшись на тренировках, дополнительных занятиях, напрыгавшись и набегавшись, нагулявшись. А теперь не помогает и усталость. Что же мешает сильнее — чувства или мысли? У меня какой-то переходный период, или возраст, такая неопределенность, столько неразрешимых задач, и всё как-то подкралось незаметно, накопилось и продолжает накапливаться.
Сон был плюс ко всему ещё и чутким, поэтому я проснулась, услышав, как хлопнула дверь. Входная. Значит, вернулась Сынён. Я посмотрела на часы — шесть утра. Ничего себе! Это что же её подняло так рано? Или она и не ложилась? Смутная тревога заставила меня подняться и выйти, убедиться, что всё в порядке. Сынён вышагивала из туфлей на высоком каблуке, и была похожа на раненую газель. Что-то в её усталых движениях было вымученное.
— Доброе утро, — прошептала я. Она подняла лицо, и я увидела, что оно заплаканное, а по щекам размазана тушь. Чтобы понять размер моего шока, нужно было знать, что Сынён я не видела плачущей почти никогда, последний раз — лет восемь назад, кажется. И вот сейчас стояла она, всегда едкая, дерзкая, равнодушная и презрительная, проповедующая приязнь только к деньгам и выгодным мужчинам, совсем иная, задетая, печальная и огорченная.