— Никто.
— Чонён, что ты делаешь со своей жизнью? Куда ты катишься? — продолжая верить в то, что я тискалась с кем-то, и кто-то развратный оставил на моей коже печати страсти, Чжинён разве что не орал, чтобы докричаться до меня. Но кричать было не в его характере, он только громко говорил.
— Никуда я не качусь, успокойся. Ну, хочешь, тоже засоси с другой стороны, — шутя, приподняла я подбородок, указывая на свободное от синяков пространство. Чжинён шутки не оценил, оставшись серьёзным. Я стёрла с губ улыбку. — Всё совершенно не так, как ты себе, наверное, представляешь.
— А как? Ты объясни.
— Но разве я должна? — сказала я, задев этим друга, но пусть лучше принимает правду такой, какая она есть. — Если бы я хотела с тобой поделиться чем-то, и у меня было бы чем поделиться, я бы так и сделала. Если бы у меня завёлся парень, я бы от тебя этого не скрывала, и ты не должен бы быть против таких изменений в моей жизни…
— Я хочу быть твоим парнем, — не выдержал, и всё-таки напомнил мне Джуниор. Я замолчала, не вздыхая, не отводя взгляда. Стояла и смотрела на него, чуть прищурившись от солнца. Встали мы не очень удачно, под прямыми лучами, без намёка на тень. — Ты не хочешь этого? Я не нравлюсь тебе совсем?
— Нравишься, но не так… — начала я, представляя, насколько придётся углубиться в нюансы, чтобы не обидеть Джуниора и точно передать моё к нему отношение. — Я не хочу того, что от меня будет требоваться в наших с тобой отношениях, понимаешь?
— А что в них такого будет требоваться? — как я и предугадывала, не понял Чжинён.
— Ну… какая-то определённость, смиренность, обыденность…
— Определённость? — с неприязнью произнёс за мной товарищ. — То есть, тебе хочется встречаться с разными, поэтому ты не хочешь остановиться на одном?
— Да не в этом смысле! Не с парнями определенность, а по жизни… давай назовём это оседлостью, хорошо?
— Что ещё за оседлость такая? Мы что, кочевники в Древнем Чосоне?
— Да ну блин! — топнула я ногой, не в силах найти подходящих слов. — Ты… ты слишком весь в рамках, Джуниор. У тебя вся жизнь расписана на десять, двадцать лет вперёд… нет, до самой смерти! Ты окончишь университет и будешь инженером, дослужишься до начальника отдела. У тебя будут отпуска, в которые мы с тобой и детьми будем ездить куда-нибудь на Чеджу или в Тайланд, на Соллаль мы будем встречать рассвет, навещать твоих родителей и могилу моих, в кимчжан[21] я буду делать заготовки, весной мы будем гулять по паркам, глядя на цветение азалии или вишни. Вот что мне не нравится! То, что всё так и будет, и ничего не поменяется.
Чжинён выслушал меня, отнесясь с уважением к моим наивным пророчествам. Он не стал яриться, выговаривая что-то вроде «с чего ты взяла, что так будет?». Не сказал он и ничего вроде «а что плохого в такой жизни?». Вместо этого, переждав и убедившись, что я больше ничего не добавлю, друг спросил:
— А какой ты хочешь жизни?
Теперь настала моя пора задуматься. Благо, незадолго до этого Чимин уже загружал меня подобными вопросами, и я была подготовлена.
— Азартной, авантюрной, непредсказуемой… что-то значащей.
— Значащей для кого?
— Для всех! Понятное дело, жизнь каждого для него самого что-то значит, но я хочу делать что-то большее, даже для себя самой. Что-то заметное. Не вставать и ложиться по расписанию, синхронно с тысячами и миллионами таких же людей. Я хочу… свободы выбора? Вечных надежд и ожиданий, сюрпризов, стремлений. Я хочу, чтобы всегда было к чему стремиться! А к чему я буду стремиться, если мы начнём встречаться и поженимся? К тому, чтобы мой завтрашний обед был вкуснее вчерашнего? Или к тому, чтобы тебе было уютно дома, когда ты приходишь с работы?
— Многие девушки стремятся к материнству, — неуверенно и смущенно пробубнил Чжинён.
— А я не стремлюсь! Пока что, в любом случае, — поправила себя я. Кто знает? Ещё две недели назад я хотела излупить Чжунэ и послать подальше, а сегодня подумываю об отношениях с ним. Всё меняется, все меняются.
— Но я же тебя ни к чему и не принуждаю, Чонён! Если ты не хочешь сидеть дома, когда выйдешь замуж, разве я сказал что-то против? Не хочешь детей, так… мне ещё два с лишним года бакалавриата, а потом два магистратуры. За четыре года многое успеет произойти! Зачем ты смотришь так далеко? Я ведь предлагаю сейчас, говорю о нас в этот день, не заставляя тебя решать ничего, кроме того, чтобы стать моей девушкой. В конце концов, если тебе не нравится парень-инженер… — Я поняла, что допустила ошибку. Нужно было просто отказать и всё, а теперь Джуниор будет искать в себе недостатки и стараться их исправить. Но мне этого не надо! И не дай бог он из-за меня перевернёт свою жизнь, меняя сферу деятельности, прерывая образование. Я не готова нести такую ответственность, когда ничего не могу дать взамен.
— Нет-нет, Джуниор, профессия тут ни при чём! Забудь! Инженеры — отличные ребята, я образно сказала. И мне пора домой, я ещё не обедала. Созвонимся! — махнув ему рукой, я, как обычно в последнее время, при беседах с ним, унеслась прочь, спеша прервать обсуждение.
Сынён, одетая и с уложенной причёской, стояла на каблуках перед зеркалом, завершая макияж.
— Далеко собралась? — спросила я, сбросив с плеча рюкзак.
— Гынсок пригласил посидеть где-нибудь, — напевно сообщила сестра.
— Неужто помирились?
— Я дала ему второй шанс, — горделиво вздёрнула нос Сынён, но не могла спрятать того, что сама этому рада. Отвлекшись от своего отражения, она посмотрела на меня и, со своей девичьей внимательностью, произнесла: — О-ля-ля! Какой пылкий-то твой даритель фрака… — Опомнившись, я прикрыла шею рукой. — Да ладно тебе, я же не против, — улыбнулась Сынён, вся довольная и в прекрасном расположении духа.
— Я возьму у тебя крем? Замажу от Чжихё. Она точно попытается ругать меня и воспитывать.
— Бери, — провела рукой над столешницей с кучей косметики сестра. Все баночки, тюбики и флаконы там были в основном её. — А я, надеюсь, заполучу в ближайшее время трофеи покруче твоих.
Пока я разогревала еду, мне позвонил Чонгук, чтобы договориться о тренировке, и мы условились встретиться завтра около семи часов вечера. Раньше я никак не могла из-за дополнительных занятий по математике и английскому. Он был лаконичен и вежлив, согласившись со временем, ничего не спрашивал и не торговался, чтобы я назначила раньше или позже. Казалось, кроме меня у него никаких дел на свете быть не может. Положив трубку и достав тарелку, я стала ждать звонка от Чжунэ. Позвонит ли он быстро в этот раз? Чтобы договориться об обмене спортивными костюмами. В прошлый раз он сам стал инициатором очередной встречи, и я очень хотела, чтобы в этот раз вышло так же. Я сама ему звонить не буду, не женское это… Вот чёрт! Сама же поддаюсь стереотипам. Неважно, кто звонит первым — мужчины или женщины, но лично я этому гордецу и баловню судьбы звонить не буду, не дождётся. Совсем по другим принципам, а не по половой принадлежности решая этот вопрос. Югём был прав, что богачи всегда развлекаются и не считаются с теми, кто имеет мало денег, так почему бы не отыграться хоть на одном? Но Чжунэ в этот день мне так и не позвонил.
Мы с Чонгуком были пунктуальны, появились у центра почти одновременно. Я подходила к дверям, когда заметила, что приближается и он, поэтому подождала, чтобы поздороваться.
— Сегодня будет избиение или обучение? — улыбнулась я, по-мужски пожав ему руку. Чонгуку, мне кажется, в отличие от Чимина, эта моя манера не нравилась, но он никогда не говорил об этом, и не показывал вида, жал ладонь и всё. Глаза его сияли неизменным лукавством с примесью невинности.
— Если не будет никаких сюрпризов с твоей стороны, то потренируемся нормально, я же обещал.
Я удовлетворенно кивнула, и мы поднялись в зал. Я всё ещё хотела поцеловать Чонгука, но намеревалась сдержаться и не проявлять к нему интереса, если он сам первым этого не сделает. Избегать кокетливых взглядов и смущенных улыбок было трудно, меня так и тянуло приблизиться к парню, посмотреть на него лишний раз, поболтать с ним. Но о чём нам было говорить? Чонгук редко заговаривал сам.
Подойдя к нему, переодевшемуся в тобок, я развела руками, показывая, что готова. Он посмотрел на меня, кивнул, но не двинулся с места. Какие-то мгновения мой молодой тренер изучал меня, а потом сделал быстрый шаг и резко взял меня за шею. Я испугалась, успев подумать, что теперь меня точно придушат, и Чжебом каким-то образом связан с этим бойцом, но пальцы Чонгука не сомкнулись, он просто тронул мою кожу, положив на неё руку, и теперь внимательно осматривал её.
— Кто тебя душил? — не глядя мне в глаза, спросил Чонгук. Я и хотела бы отойти, но, поняв, что опасности нет, и меня просто трогает парень, что мне нравится, осталась стоять, где была. Приложив свои пальцы к отпечаткам, он сравнивал.
— Никто. Это засосы, — смело заявила я, решив, что подобное прокатит, ведь купились же все остальные? Зависит, видимо, от меры испорченности человека. Монах вот не подумал о засосах, может, не знал, что это такое.
— Как же, — ухмыльнулся Чонгук, и поднял взгляд с насмешкой. — Разве что тебя засосал осьминог? У него вроде присоски на щупальцах.
— Да что ты привязался к моим синякам? — расслабила я плечи, потому что Чонгук убрал свою пятерню с горла.
— Это сделал не Чжунэ, кто-то повыше. По яркости синяков видно, какие пальцы давили сильнее, а это зависит от угла, под которым удобно хватать. Тебя тяпнул кто-то весьма крепкий. — Я восхищенно распахнула глаза.
— Шерлока пересмотрел?
— Но разве я не прав? — ждал ответов на свои вопросы Чонгук. Ничего себе он умеет определять какие вещи! Я бы тоже так хотела. Сколько лет и чему надо учиться, чтобы быть таким экспертом?
— Это было в школе тхэквондо, — отболталась я, отворачиваясь и разминаясь.
— В тхэквондо нет приёмов удушения. А если бы тебя душили в шутку, то таких «засосов» бы не осталось. На тебя напали? Что произошло?