В дверь позвонили и я, очнувшаяся над тетрадкой с домашним заданием, где ещё не появилось ни строчки, поднялась со стула. Время не позднее, но гостей я не ждала. Подойдя к двери, я посмотрела в глазок. На площадке стоял Чжинён. Чего это его нелёгкая принесла? Я открыла.
— Как ты это назвала? Немецкая горничная, — улыбнулся он, перешагивая через порог и распаковывая одноразовые резиновые перчатки. — Я тебе мешать не буду, уберусь и уйду, — заметил он карандаш в моей руке. — Иди, учись.
— Тебе заняться больше нечем? — скептично оглядела я его.
— Честно? Нечем. У меня каникулы, вообще-то, а уезжать на отдых пока никуда не собираюсь. — Он оттеснял меня в зал, и я, понимая, что он не шутит и действительно сейчас примется наводить порядок в квартире, спешно стала наклоняться и собирать свои разбросанные носки, штаны и майки.
— Кто тебе сказал, что мне требуется горничная?
— Ну, ты мне-то не рассказывай, — уверенным шагом направился он на поиски ведра и тряпок, — если я тебя когда и видел со шваброй в руках, так ты ею кого-нибудь била, а не мыла полы.
— Это было в средней школе, злопамятный! И потом я всё-таки убрала класс, между прочим.
— И всё-таки, дышать пылью вредно, так что потерпи немного моё присутствие, — покровительственно похлопал он меня по плечу и сунул ладонь в перчатку. Сконфузившись от того, что забота была не лишней, и я за эти дни по дому и пальцем не пошевелила, я предпочла скрыться с глаз Джуниора, чтобы не ощущать бесперебойный стыд рядом с ним. Боже, за какие заслуги у меня такой друг? Золотой человек.
Я попыталась сосредоточиться на учебе, но вместо этого прислушивалась к каждому шороху. Что сейчас делает Чжинён? А теперь? Много грязи накопилось за диваном? А слой пыли достаточно толстый, чтобы писать на ней? Я не забыла нигде ничего не стиранного? Вроде бы из ванной забрала все свои вещи. Джуниор убирался тихо, не привлекая к себе внимания, но это не помогало. Потом зажужжал пылесос. Опережая его, я вспомнила о немытой посуде, и поспешила на кухню к этой горе. Что он обо мне подумает? К счастью, ничего не успело заплесневеть и завонять. Я наспех перемыла тарелки и расставила их на полке. Воду выключила одновременно с умолкнувшим пылесосом. Вошёл Джуниор.
— Пока ты тут, я приберусь в твоей комнате? — Я вспомнила Чжихё, залезавшую даже под стол, чтобы протереть всё до последнего миллиметра. Как это сделает Чжинён с его ростом? Он там не поместится.
— Только ничего не перекладывай, а то я потом в жизни не найду…
— Я аккуратно, просто протру по верхам, — пообещал он и ушёл. Я так и осталась стоять, прижавшись спиной к раковине. Происходящее — очень тревожный сигнал? Я занимаюсь борьбой, а парень драит квартиру. Я не конченная феминистка и кастрационным комплексом не страдаю, но если дела так пойдут дальше, у женщин начнут расти не сиськи, а члены. А этого мне не хотелось.
Снова раздался звонок в дверь и я, подумавшая, что это Югём или какая-нибудь соседка, уже не смотрела в глазок, а открыла сразу. Передо мной стоял Чжунэ. С огромным букетом роз, размахнувшимся от плеча до плеча парня розовато-белоснежной нежностью. Это были первые цветы, которые я видела в его руках.
— Я подумал, что ещё не дарил тебе цветов, а какие отношения без этого? — улыбнулся он. — Безумно скучал эти дни…
— Ты… ты… — запинаясь, задергала я плечом, ощущая спиной незримое пока что присутствие Джуниора. — Как ты вошёл в подъезд? — То есть, к Чжинёну у меня таких вопросов не было?
— Вошёл с какой-то бабулей. Кажется, я вызываю доверие у старшего поколения.
— Мог бы позвонить и предупредить, — говорила я тихо, всё тише, чтобы не услышал Джуниор и намекая собеседнику, что тоже не стоит шуметь, но Чжунэ не уловил моего вербального сигнала.
— Зачем? Хотел сделать тебе сюрприз…
— Чонён! — раздалось басовито из моей спальни, и я вжала голову в плечи, сморщив лицо. — А подсохший бургер можно выбросить, или ты ещё будешь его доедать? — смеясь, Джуниор вышел в коридор и, увидев меня с гостем, там же и замер. С портящимся бургером в руке. Чжунэ поднял на него свои глаза, сразу же загоревшиеся диким неистовством:
— Не понял…
— Привет, — растеряно поздоровался Чжинён. Я развернулась, встав боками к тому и другому.
— Ну… вы знакомы, в общем, — глупо пошутила я, не зная, что сказать. Всё продолжало быть невинным в моих глазах, до того момента, когда я увидела взгляд Чжунэ. Нет, ситуация не нормальная.
— Ты чего здесь делаешь? — борзо бросил наследник Ку моему другу. Тот не смутился, парировав:
— А ты чего? — Джуниор приблизился, положив на полку в прихожей проклятый бургер. — С цветами? Надо же, — он опустил взор ко мне, — Чонён, он что, подкатывает? Развернуть его отсюда?
— Что?! — с презрением взял высокую ноту Чжунэ, с такой кислинкой окинув прищуренным взглядом Чжинёна, словно тот был лакеем. — Развернуть меня? А тебе ли самому отсюда не выйти?
— Послушай, Чжунэ, я не хочу устраивать склок при Чонён, тем более в её доме, поэтому прошу тебя — уйди.
— С какой стати? — уставился на меня Чжунэ, намекая, что пора бы озвучить его права. Мне хотелось провалиться на месте. — Я пришёл к Чонён, и останусь здесь.
— Чжунэ, я неплохо тебя знаю, — снова сдержано и спокойно вступился Джуниор, — я не позволю тебе ухаживать за Чонён, ты её недостоин. Извини, но это так.
— Поздновато мне мешать, — хмыкнул Чжунэ и, не дождавшись от меня слов и действий, заявил: — Мы с ней встречаемся. — Я вздрогнула, уже не видя, а ощущая, как вперился в меня взгляд Чжинёна. Я сверлила глазами пол у себя под ногами.
— Что? Чонён, это правда? — Я уговаривала себя открыть рот и заговорить. Куда подевалась моя смелость? — Это правда, Чонён? — с напором повторил Джуниор.
— Да, — промямлила я.
— Слышал? — хмыкнул Чжунэ и отошёл с прохода, кивнув на выход Джуниору. — Прошу, тебе пора.
— Чонён… — ошарашенный, не слушающий Чжунэ, обратился ко мне друг. — Но как же… ты же… ты же сама говорила… не помнишь, разве? — Я молчала. Мне делалось плохо, очень плохо. — Ты же… это же Чжунэ, Чонён!
— Да, я он самый, — поторапливал молодой человек соперника удалиться, — и у меня вообще есть вопросы, какого чёрта ты ошиваешься дома у моей девушки?
— Чонён, он же с тобой поиграет и бросит, он же всё тот же, ты что, не видишь? Чонён! — тронул меня за плечо Чжинён, встряхнув. Я подняла лицо, посмотрев на него.
— Может, я сама его брошу? Откуда знать, что будет, — продолжала неуместно вставлять легкомысленные замечания я.
— Не смешно, — прокомментировал Чжунэ.
— Одумайся, — попросил меня Чжинён. Я спрятала под ресницами глаза. Он вздохнул глубоко, тяжко и ранено. — Давно?
— Недели две… я хотела сказать… Но не знала как. До сих пор не знаю, ведь надо объяснить, а у меня нет слов…
— Югём знает?
— Нет, и, пожалуйста, не говори ему пока…я сама… когда соберусь с силами и мыслями.
— Могла бы не просить, — стянул поочередно за пальцы резиновые перчатки Чжинён и положил их возле бургера. — Я не склонен болтать о чужой личной жизни. — Слово «чужой» он подчеркнул так холодно и резко, что я ощутила его сталью в сердце. Джуниор сунул ноги в свои кеды и, размазавшись по противоположной от Чжунэ стенке, боясь задеть его, как чумного, вышел из квартиры. Возникла звенящая тишина.
— Вот и молодец, что свалил, — хмыкнул Чжунэ, когда того и след простыл. Он посмотрел на меня. — Когда ты уже прекратишь приводить к себе этот сброд, Чонён, это…
— Уйди! — сорвалась я, крикнув. Он онемел. — И ты уйди! — стукнула я его по плечу, причем весомо, наверняка до синяка. — Уходи отсюда! — яростно повторила я, начав выпихивать его руками за порог.
— Чонён! — попытался он сопротивляться, но видел, что я от этого только сильнее злюсь, поэтому стал отступать.
— Уходи, уходи! — повторяла я, выгоняя его. На секунду остановилась и выхватила букет из его рук. — Цветы отдай! Ты же выбросишь их, дурак! Жалко! — И я захлопнула за ним дверь, сев на пол в обнимку с шикарными, прекрасно пахнущими розами.
Я не могла себе позволить позвонить или написать Джуниору. Стыд съедал меня заживо. Поучающей и морализаторствующей перепёлкой я бегала вокруг него с Югёмом и Чжунэ, как с писаной торбой, оговаривала последнего, кляла, на чём свет стоит, находила в Джуниоре взаимопонимание и всегда, всегда доверялась ему. Он хотел со мной встречаться, признавался в любви, заботился обо мне и никогда не обманывал. Никогда не встречался с другими девушками с тех пор, как я его впервые поцеловала. И вот, чем я ему ответила. Выбрала Чжунэ, потому что… что? У него смазливое личико и толстый кошелек? Так подумает Чжинён. Я ненавидела себя.
Само собой, Джуниор тоже мне не звонил. И позвонит ли когда-нибудь теперь? Они с Югёмом оставались со мной всегда, даже после свадьбы Чжихё они были тем осколком детства, который не позволил мне унывать. Я любила их сестринской любовью, очень любила, но, кажется, и это я теряю — их безоговорочную и надёжную поддержку, их несомненное присутствие. Чжунэ нанёс по нашей дружбе сокрушительный удар, и с ним мне не хотелось пока разговаривать.
Так совпало, что следующие дни у меня была и очередная игра в баскетбол (которую мы выиграли), и соревнования по тхэквондо, где я взяла серебро. Допустив одну ошибку и позволив себя победить, я упустила золото, но, успокаивая себя, мыслила так: если бы взяла первое место, то расслабилась и не относилась к будущим тренировкам со всей строгостью, а таким образом мне есть чем себя мотивировать. Да и серебро — отличный результат. Для свиданий не было времени, а, когда освободилась от всех своих дел, я предпочла пойти на третье за неделю занятие с Чимином, а не на встречу с Чжунэ. Хотя горячая ярость моя остыла, и я перестала на него обижаться, но слишком многое на меня свалилось, чтобы просто пойти дальше, как ни в чём не бывало.
И всё-таки мы ежедневно созванивались, и с каждым звонком я чувствовала, что начинаю скучать по Чжунэ всё сильнее. И когда мы всё же условились о времени, и я села к нему в машину, попав под шквал поцелуев, я поняла, что к более продолжительной разлуке не готова. Да, он надменный, излишне гордый, плохо относится к большинству людей, хамоват и порой ведёт себя, как напыщенный дурак, но я влюбилась в него, и никакие его недостатки и достоинства других уже не могли изменить этого. Я отталкивала его и отказывала ему, я посылала его и избегала его, но он остался рядом, он никуда не делся, а разве не этого иногда хочется от того, кому даришь своё сердце? Уверенность, что он всегда-всегда будет с тобой. Только бы это не оказалось обманом.