— Молодец, мужик! — балдел от знакомого и возможного будущего родственника Намджун. — Сказал — сделал, время зря не теряет, прям хоп, бац кулаком по столу, и только и видели!
— Чего ж хорошего в таком поведении? — вздохнула Чжихё. Намджун, стряхнув с себя блаженство, и не будучи способным на такие же эмоциональные всплески, подсобрался на стуле и взял ладошку жены в свою руку.
— Ничего, заюшка, я просто… ну, крепкий характер у него такой, со стержнем. Слышала? Жизнь у него трудная была. Сам всего добился. Заслуживает уважения.
— Это да, — согласилась Чжихё.
— Гынсока сложно понять, — попыталась оправдать его скорее для себя, чем для других Сынён, — но он действительно нестандартная личность, и очень достойная. Таких мало.
Я посмотрела на время и, радостная, что не первая разрушаю посиделки, тоже поднялась.
— Вообще, и мне пора. Я, наверное, пойду.
— Я закроюсь, — поднялся Намджун, не дав это сделать Чжихё, закричавшей вслед, чтобы я набрала себе еды и не уходила с пустыми руками. Её подмывало начать укладывать мне ужин, обед и завтрак, как раньше. — Сиди-сиди, не бегай. Я сам.
Мы с зятем, всучившим мне стряпню Чжихё, оказались в прихожей. Сынён покричала мне, что приедет позже, а пока посидит ещё здесь. Я думала, что Намджун просто вызвался запереть замок, но нет. Он шёпотом остановил меня:
— Чонён, у тебя же каникулы скоро, да?
— Да, две недельки осталось доучиться.
— Тебе Чимин говорил о том, что ты могла бы тренироваться с ним и весь август?
— Да, он звал с собой в поездку. В школы боевых искусств.
— И что ты ему ответила?
— Что подумаю.
— Подумала? — нетерпеливо посмотрел на меня Намджун. Чего это он?
— Ну… я хотела сначала, но потом и другие планы появились. Так что вряд ли.
— Не придумывай! Чего это вряд ли? Ты не представляешь, в какое классное место он тебя может свозить! Очень крутой… подготовительный лагерь. Кемпинг, молодёжь, борьба, парни — всё как ты любишь. — Я засмеялась.
— Да, очень заманчиво, но нет, наверное, Намджун. Я уже по-другому вижу свой август.
— Подумай ещё раз, Чонён, — придержал меня за локоть зять. — Туда трудно попасть, а мы можем устроить. Это элитное заведение, если ты хочешь научиться настоящему искусству, которое не какатум, как сказал Гынсок, а самое что ни на есть мастерство боя, то не упускай этот шанс. А другие планы они что? Их в любой момент осуществить можно.
— Да как сказать… — Намджун остановил меня взглядом, который как будто бы знал нечто большее, чем сообщал молодой мужчина. Он прищурился осуждающе, или мне мерещилось?
— Нам с Чжихё было бы спокойнее, если бы ты согласилась. Ты же знаешь, ей теперь нельзя переживать, как раньше, а ей дай только повод. — Вот оно, моё больное и слабое место. Сёстры. И Чжихё, ждущая племянника или племянницу. Как я уеду с Чжунэ, не сообщив об этом? А сообщу — так дам повод нервничать. Я мотнула головой.
— Хорошо, Намджун, я подумаю ещё, и отвечу тебе позже.
Отпущенная, я вышла из их квартиры и направилась домой.
На крыльце меня ждал сюрприз, от которого меня пробил фонтан чувств, радостных и ликующих, но вместе с тем тело пронзилось приближением чего-то тягостного. Там стоял Чжинён, понурый и сутулящийся, с руками, убранными в карманы брюк. Взгляд потерянный, страдающий, но напустивший на себя улыбку при моём появлении.
— Джуниор… — поднялась я к нему по ступенькам. — Привет.
— Я никак не мог дождаться тебя…
— Почему не позвонил?
— Была причина… Хочу сказать кое-что, от чего ты могла бы бросить трубку. — Мне это не понравилось. Я так и знала, что ни к чему доброму внезапное возвращение печального Чжинёна не приведёт.
— Если это снова предложение встречаться, или просьба оставить Чжунэ…
— Чонён, он обманывает тебя, — прервал меня Джуниор, приступивший сразу к главному, видимо, из того, что хотел сказать, и я облегчила ему вступление, сама озвучив тему, которая должна подняться. Что он сказал? Обманывает?
— С чего ты взял? — хмыкнула я недоверчиво.
— Я… знаю это, Чонён. И ты в глубине души тоже знаешь, что Чжунэ — обманщик и бездушная сволочь.
— Все люди меняются…
— Нет, не все! Но ты изменилась, я вижу, и меня это печалит. Именно ты изменилась, Чонён, а не он. — Мне сделалось так неприятно и обидно, что невольно подумалось, не попал ли Чжинён в десяточку?
— Я не менялась, я просто узнала его лучше.
— И что же, теперь ты не против его дружбы с Югёмом? Теперь ты думаешь, что они отличная компания? — Я вспомнила об истинных причинах, связывающих моего парня и моего друга. Чжунэ действительно втягивал того во что-то… видимо, во что-то такое, о чём рассказал мне Чимин. Но я же перетянула внимание Чжунэ на себя, с Югёмом он уже недели две не виделся, а меня ему никуда не затянуть, да он и не пытается.
— Нет, не думаю, но я способна повлиять на развитие их так называемой дружбы, чтобы она не принесла горьких плодов. — Чжинён цокнул языком, помотав головой:
— Ты утонула в иллюзиях, которые создал вокруг тебя этот подлец. Ты думаешь, что способна влиять на него? Чонён, ты не видишь даже происходящего вранья!
— Да в чём оно заключается?! — Джуниор открыл рот, закрыл его. Хлопнул губами в обрывающемся начале слов, как рыба. Его руки всполохами поднялись и слетели вниз.
— Нет, я не могу. Не могу сделать тебе больно, я не могу сказать тебе, Чонён! Просто брось его, я прошу тебя поверить мне и бросить Чжунэ, неужели ты считаешь, что я лгу тебе и придумываю что-то?
Я так не считала и не могла помыслить даже такого, чтобы Джуниор стал мне врать. Даже ради того, чтобы разлучить нас с Чжунэ, чтобы получить самому шанс встречаться со мной. Да и не только мне не стал бы он лгать, а вообще, ложь и Джуниор лежали на разных плоскостях. Но его самого могли ввести в заблуждение, почему нет? Откуда он может знать что-то о Чжунэ? Только от третьих лиц, потому что сам с ним не общается, а я общаюсь со своим молодым человеком ежедневно. Я могу позвонить ему в любое время дня и ночи и спросить, где он и что делает.
— Если тебе кто-то что-то о нём наговорил…
— Поверь, человек, который о нём рассказал — достоверный источник.
— Югём? Ты всё-таки рассказал всё Югёму?
— Ничего я ему не говорил. И нет, это не Югём. Чонён…
— Джуниор, — остановила я его. — Я всё понимаю, я выгляжу плохо, не отвечая за свои слова, сказанные буквально месяц назад, непостоянство убеждений — не та черта характера, которой можно гордиться, и мне за это стыдно, серьёзно. Но я узнала Чжунэ, я с ним достаточно пообщалась, чтобы сделать собственные выводы и не основываться больше, как раньше, на слухах и информации от третьих лиц. Я не забегаю вперёд, и не обеляю Чжунэ, но в нём масса положительных качеств, и мы влюблены друг в друга. Мы встречаемся. Если тебе кто-то сказал, что он встречается ещё с кем-то — это наглая клевета. Днём он в своём офисе, и это проверить проще простого, вечером он со мной, а по ночам мы иногда болтаем часами по телефону. Для того чтобы изменять мне, этому человеку нужно отказаться от еды и сна, иначе я не знаю, где ещё на это возьмётся время?
— Чонён, я не хочу пророчествовать тут недоброе, я желаю тебе только счастья… — Чжинён потёр веки, устав, да и не умея спорить. — Но я знаю, что ты любишь быть хозяйкой своей судьбы, я знаю, что ты не выносишь предательства и подлости, ты слишком честная и хорошая сама, чтобы терпеть рядом с собой моральную грязь. Поэтому я и прошу тебя, пока события не приняли удручающего развития, разберись с этим сама и поступи по совести, по той совести, которая была в тебе ещё месяц назад, когда ты твёрдо знала, что нам всем: тебе, мне, Югёму — не место в мире этих богатеньких отморозков, топчущих людей.
Джуниор сказал всё это очень убеждённо, к тому же, я всегда полагалась на него, и никогда не видела его пустословящим. Моё сердце отзывалось на его убеждения, и в ту же минуту оно болело за Чжунэ.
— Ты уверен, что всё примет печальный оборот? — уточнила я.
— Да. И в твоих силах это предотвратить. — Ужаленная сомнениями и удрученная отсутствием их же в друге, я кивнула головой, стараясь не коситься на часы на запястье. Скоро за мной заедет Чжунэ, мне нужно причесаться, почистить зубы, надеть свежую футболку.
— Хорошо, я поговорю с ним, Джуниор, обещаю. Если ты говоришь, что есть причины называть его обманщиком…
— Очень весомые причины.
— Я поговорю, — повторила я и попрощалась с ним, взбегая скорее по лестнице домой.
Могла ли я выбросить из головы заявления товарища? Никоим образом. Но безропотно поддаться их искреннему звучанию тоже не получалось. Я пыталась проанализировать всё, что знала о Чжунэ, каждое его слово, каждый взгляд, каждое опоздание на пять, десять, пятнадцать минут. Ничего подозрительного не находилось. Я не замечала следов помады, внезапных звонков, которые при мне бы не стали принимать, непредсказуемых смен планов, Чжунэ максимально смело гулял со мной везде, где можно, и только я ставила рамки, загоняя нас на те территории, где не встречусь с Намджуном, его друзьями или своими.
Опрыскав себя дезодорантом, выйдя из ванной, я натянула футболку, и увидела в мобильном эсэмэску. «Я подъехал» — сообщал Чжунэ. Я не из тех людей, которые шпионят или долго скрывают что-либо, мне проще выяснить глаза в глаза, что я и собиралась сделать.
Ресторан в Чжамшиль-донге был приятно тих, чтобы разговаривать по душам. За окном темнело, небо приобретало яркость цвета индиго. Я не была голодна — после посиделок у Чжихё было трудно уйти хоть чуть-чуть не наевшимся — поэтому лишь составляла компанию ужину Чжунэ, попивая сок.
— … я думал они никогда не перестанут болтать! — делился Чжунэ затянувшимся рабочим днём, облизнув губы и вытерев их белоснежной салфеткой. Если бы он этого не сделал, то их влажный от еды блеск заставил бы меня подняться и нарушить приличия. Хотя нет, воспоминание о Чимине меня бы остановило. Я невольно оглядела все столики в зале. Нет ли подозрительного типа в шляпе, читающего газету? Так выглядят сыщики в фильмах. А в жизни? Как они умудряются быть незамеченными? — Отец их так вежливо слушал, ещё и поддерживал разговор, а мне хотелось встать и выйти, наплевав на заключенные договоренности, которые бы наверняка разорвали, выкинь я подобное.