— Но ты не выкинул? — улыбнулась я. Чжунэ удивлено на меня посмотрел.
— Конечно, нет, ты что? Отец бы меня потом убил! Ну, не в прямом смысле. Но я представить не могу, что бы он сказал. Его взгляд дорогого стоит. Да и как бы я потом вёл дела с другими компаньонами? Эксцентричные выходки в наших кругах быстро становятся известными и подкашивают престиж лица, семьи, компании. — Я кивнула, хотя до конца не понимала, вернее, не ощущала всего этого, о чём говорил Чжунэ. Для меня свобода самовыражения и заявление о том, что я считаю для себя правильным, были очень важны. Я бы не стала терпеть неприятных людей, не стала общаться с теми, кто мне скучен, не позволила бы тратить своё время на ерунду. Но что бы я потеряла? Ничего. Я веду себя, как хочу, потому что отвечаю только за себя, и на кону не стоят ни деньги, ни квартиры, ни деловой имидж. А у Чжунэ вся жизнь регламентировалась сводом правил этикета, принятого в высшем обществе. Могла ли я обвинить его в трусости или слабохарактерности? Это было бы несправедливо. Он вырос в других условиях, его воспитывали иначе, чем меня, и на нём, действительно, больше ответственности.
— Чжунэ, я хочу спросить у тебя кое-что, — сказала я, почувствовав дрожь в своём голосе. Нет, так не пойдёт. Я собралась с силами, пока он выжидающе смотрел на меня, прожёвывая сочный кусок телятины. Господи, ну как может обманывать мужчина, который, проголодавшись и желая налететь на еду, заезжает всё равно сначала за мной, везёт в красивый (а не ближайший) ресторан, и только там заказывает ужин. Зная кое-что о парнях, я могла предположить, что без серьёзных чувств ни один из них на такое не способен. Или это новый, изощренный вид коварства? — Чжунэ, скажи прямо: ты мне изменяешь?
Он едва не поперхнулся, закашлявшись и, в мучительном выборе — выплюнуть всё и выглядеть некрасиво, или под страхом смерти, давясь, всё же проглотить, он выбрал второе, до слёз в глазах пропихнув по горлу не прожёванный кусок. Я извинилась, что так резко спросила подобное. Запив всё водой, Чжунэ поинтересовался:
— А с чего вдруг такой вопрос?
— Просто ответь. Прямо, глядя мне в глаза. — Он и не отводил свои от моих, с того мгновения, как окончательно прокашлялся. Слегка опустив брови, чем сделал взгляд глубже, Чжунэ низко произнёс:
— Нет, не изменяю.
— Клянёшься?
— Клянусь. Могу кровью подписать, если нужно, — игриво заиграла на его лице усмешка, и я улыбнулась.
— Как же ты обходишься всё это время без секса?
— Живу мечтой о первом дне твоих каникул.
— Я не поеду с тобой в Сингапур, — сказала я, убедившись, что он ничего в рот не клал. Чжунэ испугано прилип к спинке стула, словно я ударила его через стол.
— То есть… как это?
— Хочу куда-нибудь в другое место. В другое место же можно? — Он расслабился, мотнув головой, как бы говоря «ну ты шутница!». Поправив галстук, Чжунэ кивнул.
— Куда скажешь. Хочешь в Европу?
— Можно и в Европу. В Рим. Столько о нём слышала! Великий город, вечный.
— Афины древнее, можно и в Грецию съездить.
— Нет, правда, — не смогла успокоиться я. Почему-то не удовлетворил меня полученный ответ. — Есть что-нибудь такое, что ты от меня держишь в секрете? — Чжунэ опустил глаза в тарелку, продолжая ужин, и обращаясь как будто бы к нему:
— У всех есть что-то такое, о чём они не рассказывают. Разве у тебя нет подобного?
— Возможно, если это тебя никак не касается, то я тебе и не говорю.
— У каждого собственное мнение насчёт того, что его касается, а что нет, — угрюмее уточнил он, — никогда не знаешь, обидятся ли на тебя за то, что промолчал, или скажут спасибо за то, что не стал говорить.
— Может, поэтому лучше говорить всё?
— Ну, начинай, покажи пример, — раздражился Чжунэ. Я не могла понять, задела за живое, или это его обычная защитная реакция на нравоучения? Он взбрыкивал, как необъезженный конь, по делу и без, и гадать было бесполезно.
— Вот так сразу в голову ничего и не приходит, — не стала усугублять его портящееся настроение я переведением стрелок обратно.
— Ты подумай, я пока доем, — спокойнее, но не без ехидства, бросил Чжунэ, замолчав и насупившись. Ну всё, капризный мальчик проснулся.
— Чужие секреты, конечно, в правдивость не включаются, каждый должен уметь хранить те тайны, которые его попросили хранить… — попыталась рассуждать я, но поняла, что собеседник окончательно выключился из этой темы, и не хочет развивать её. Настолько серьёзен тот преступный мир, к которому он имел отношение, что и упоминать какую-то там правду не хотелось? Или о чём он думал? В верности он мне поклялся, что ещё мне было нужно? Я допила сок в ожидании, когда Чжунэ снова заговорит, но он только подозвал официантку и попросил кофе. Интерес его приковался к линии горизонта за окном, резко жёлтым лучам солнца, ниткой просочившимся под синевой вечера. — Чжунэ, — позвала я. Он повернулся. — У меня сегодня сестра ночует дома, поэтому я не могу вернуться очень поздно, но если её не будет… покажешь мне свою квартиру?
— Хочешь посмотреть, не живу ли я с кем? — прозорливо хмыкнул он. Да, в этом моя задумка тоже была, но, кроме того, мне тоже всё труднее было ждать своих каникул. Я хотела быть с Чжунэ как можно дольше, как можно ближе. Мне хотелось испытать себя, смогу ли я удержаться, оставшись с ним наедине в спальне? К себе домой я упрямо не пускала его. Это был наш, девичий мир, к тому же, бедный и скромный, в котором эдакому принцу всё, наверняка, покажется ужасным, дешёвым и безвкусным. — Поехали сейчас, посмотришь.
— Сейчас? — ошпарилась я предложением, на которое сама напросилась.
— Да, после кофе. А то в другой раз подумаешь, что я успел предупредить любовниц и вывести их через чёрный ход. Я живу один, Чонён, и мне нечего скрывать.
И мы поехали из ресторана в его квартиру, что было похоже на экскурсию. Апартаменты у него были роскошные, с высокими потолками, безукоризненной чистотой, наводимой, само собой, приглашёнными горничными, а не владельцем. Спальня Чжунэ, в которую я заглянула с порога, не решившись переступить его, была размером со всю нашу квартиру, и вдоль стены длилась, как Великая Китайская стена, кровать.
— Сколько у неё ширина? — не удержалась я от вопроса.
— Около трёх метров, вроде. Точно не помню, — стоя у меня за плечом, ответил Чжунэ.
— Ты что, катаешься во сне что ли? — засмеялась я.
— Когда один — нет, — наклонившись, шепнул он мне сзади на ухо. Я развернулась к нему лицом, покрасневшая.
— Да тут бои можно устраивать…
— Без правил? — улыбнулся он.
— Лучше с ними.
— Ты как в той мелодраме для недотраханных бабёнок, может, ещё контракт с пунктами позволенного и непозволенного заключим?
— Ты про «Пятьдесят оттенков» что ли?
— Ага.
— Я не смотрела его полностью, так, отрывки видела, когда Сынён смотрела.
— Мне повезло меньше, меня на это дерьмо затащили в кинотеатр. Хотя музыка качала.
— С девушкой ходил, значит?
— С тёлкой, — поморщился Чжунэ.
— Нельзя же так грубо о тех, кого поимел, — возмутилась я.
— Нет, это был реально тот случай, когда слово описывает верно: огромные дойки, лицо коровы, потому что она не выпускала изо рта жвачки и смотрела грустно-пустыми глазами, и цокающие копыта, которые она на кой-то чёрт подбила металлическими набойками. Говорю тебе — это была стопроцентная тёлка.
— И зачем ты с такой пошёл на свидание?
— Боже, мне было семнадцать лет! И как-то… без разницы было. Друг гулять пришёл с девушкой своей, эта взялась откуда-то… даже не помню, чья она была знакомая. Мы с ней и пошли на следующий вечер кинцо посмотреть. Потом мы переспали, и я её больше не видел.
— Супер! — с сарказмом бросила я, двинувшись заглянуть в ванную. Зубная щётка там была одна, парфюмерия — исключительно мужская. Никаких следов женского присутствия. Что ж, подозрения почти исчерпаны. Я вернулась в коридор. — А во сколько ты первый раз переспал с девушкой?
— В пятнадцать.
— Охренеть, — тише отозвалась я.
— Для парней это нормально, мы раньше набираемся опыта.
— Значит, та тёлка была тебя постарше, да?
— Возможно, я не спрашивал, сколько ей лет. В подростковом возрасте девчонки быстрее вызревают, иные в четырнадцать на все двадцать тянут, кто их разберёт, если в документы не заглядывать?
Я согласно кивнула.
— Ладно, спасибо за показ экспозиции, но мне пора домой. — Чжунэ подошёл ко мне и, прижав к стенке, без предупреждения поцеловал, выбрав тот вид поцелуя, который я называла «наповал». Ноги после него мягчали, перед глазами шли радужные круги.
— Надеюсь, при следующем посещении ты останешься здесь до утра, — сказал он, беря меня за руку и выводя из квартиры, чтобы отвезти, как порядочную, до наступления ночи под надзор старшей сестры.
Глава 28, повествующая о том, как опасно оставлять подростков без присмотра
Конфликт в отношениях разразился внезапный, хотя я могла бы его предугадать, тут не надо быть ясновидящей, чтобы предположить произошедшее. Но началось всё незаметно, и я, по правдивому замечанию Джуниора, пребывая в иллюзиях, некоторое время списывала всё на везучесть и ставшую счастливой жизнь. Как редко мы задумываемся, а спроста ли жизнь идёт гладко или, наоборот, коряжисто? Что, если за каждой случайностью есть чей-то умысел? Не каких-то там высших сил, а людей, способных оказывать влияние и толкать чужие судьбы по угодным им рельсам.
Мы писали еженедельный тест классом, я написала ни шатко ни валко, хотя если совсем честно, то из рук вон плохо я его написала, и это с трудом натягивало на шестьдесят баллов. Обычно я все тесты так и писала, едва-едва на шестьдесят два или шестьдесят пять баллов, чтобы совсем уж не получить неудовлетворительного результата. И в этот раз я готовилась к чему-то вроде провала, потому что наставила ответов в тесте буквально наобум. Каково же было моё изумление, когда я увидела у своего имени в таблице число «восемьдесят семь». Думала, мне померещилось, попросила Джису посмотреть, но она, удивившись не меньше, увидела то же сам