— Чонён… — Передумав оправдываться, гневно сдвинув брови, он перешёл в нападение: — Ты только что сказала, что и не хочешь за меня замуж, зачем тогда развиваешь эту тему?
— А зачем ты её поднял?! — прикрикнула я.
— Потому что не хотел тебя обнадеживать… хотел, чтобы ты знала, что я могу тебе предложить. Отношения — да, лю… люб… любые капризы — да, — сделав паузу после странного заикания, закончил он. — Я всегда буду рядом, помогать тебе, поддерживаться тебя, и хочу, чтобы ты тоже была со мной… Только без официального оформления. Тебя бы это устроило?
Я об этом и не думала! Снова хотелось сообщить ему свою позицию независимости и феминизма, но я убрала с него свои руки и отошла к кровати, сев на неё. Как-то это всё сбило меня с толку. Брак, свадьба, венчание, семья, дети, быть женой — это вообще не моё, я решила это ещё месяц назад, или около того. На свадьбе Чжихё? Боже, как летит время! Да, мне даром не нужно всё это, то, что дал бы официальный брак, и что он под собой подразумевает. Наверное, я могла бы до старости жить с любимым сожителями, не видя в этом ничего плохого. Но почему сейчас меня это вводит в ступор? Наверное, меня уязвило другое. Чжунэ был не готов отстаивать свою жизненную позицию, он не способен впрягаться за идею и отвоёвывать её, вгрызаясь в свои права, он не стал бы вступаться за меня перед отцом и матерью — вот что меня задело. Не говоря уже об их высокомерии.
— Скажи что-нибудь, Чонён, — подошёл он ко мне, сев на корточки и взяв мои руки в свои. — Ты злишься?
— Я разочарована, — пожала я плечами.
— Во мне?
— Да.
— Почему? — Странно, но во мне злобы и обычной агрессии моей как раз сейчас и не было. Возможно, потому что ночь приняла слишком внезапный оборот. Пышущая страсть перекочевала в раздел «трудности отношений».
— Каждый раз, когда я думаю, что ты сильнее и лучше, ты оказываешься слабее, беспомощнее. Я бы хотела, чтобы ты умел противостоять людям…
— Людям — да, но не своим же родителям?!
— А если они неправы? — сжала я его пальцы.
— Но они дали мне всё… как можно быть неблагодарным? К тому же… — Чжунэ помялся, обдумывая что-то. — Есть ещё один человек… очень влиятельный, авторитетный… Без его мнения я тоже не могу всем распоряжаться. Собой в том числе. — «Этот человек из Сингапура?» — чуть не спросила я, но вспомнила, что всё узнанное от Чимина — тайна. Но слова Чжунэ и так обнажили истину, он зависел от какого-то важного типа.
— Так выйди из-под его власти, — твёрдо сказала я.
— Легко сказать… куда я денусь?
— Сбеги и спрячься, — рационально, с моей точки зрения, рассудила я.
— И кем стать? Чем заниматься? На что есть?
— То есть, тебя останавливает бедность? Ты не готов бороться за счастье, только за деньги?
— Почему?! Если есть возможность быть счастливым и при деньгах, зачем убегать от этого? Я об этом и спрашивал тебя, Чонён! Да, я не совсем самостоятельный. Вернее будет сказать — не независимый, мне приходится со многим считаться, но тебя это не коснётся, если ты примешь некоторые условности, пустые формальности…
— Какие ещё формальности? Жить под контролем людей, которые не правы, но которых необходимо слушаться? Я предпочту уехать в другую страну, но иметь дело с теми, кто прав.
— Не ото всего можно скрыться, и не ото всех, — помрачнев, насупился Чжунэ. Я почувствовала в нём скрытый, глубинный страх, который он переваривал в себе, как ядовитый отвар.
— Ты боишься? — шепотом спросила я.
— Временами. Если мне кажется, что я что-то делаю не так… Но иногда трудно определить, Чонён, что действительно правильно, кто прав, а кто нет — кому об этом судить? В мире мнений столько же, сколько людей, объективной реальности нет, и, по сути, правы те, в чьих руках власть, потому что именно они создают реальность и изменяют её под себя. Если у моего отца больше возможностей, то он и прав, как я могу спорить?
Я в чём-то была с ним согласна, потому что он говорил о том, как и делалось всё в нашей жизни, но бунт мой рождался из того, что я не любила подчиняться системе, если видела её несправедливость. Да, всё так, но если это плохо, то не лучше ли переломить ход событий, побороться?
— Нельзя подчиняться глупой силе, если она идёт в разрез с чьим-то счастьем, с чьими-то личными желаниями, нужно уметь сопротивляться, Чжунэ!
— Ты говоришь, — хмыкнул он, — как твой дружок-нищеброд, Чонгук. Вы с ним просто не попадали в ситуации, когда сопротивляться либо бесполезно, либо опасно, либо… бессмысленно.
— А ты попадал? — Тряхнув головой в неопределенном жесте, Чжунэ поднялся и, отойдя к окну, встал ко мне спиной. Я на минуту залюбовалась ею и, не удержавшись, оглядела внимательно его задницу в белых боксерах. Хороша. Я веду себя, как похотливый мужик! У нас серьёзный разговор, а я пялюсь на места поаппетитнее. Поднявшись, я подошла к Чжунэ и встала рядом. За окном открывался вид на ночной Сеул. — Ты… поэтому хотел помочь мне попасть в солидный вуз? Чтобы я поднялась уровнем и не была столь позорной для представления твоей родне?
— Я не считаю тебя позорной, Чонён, для меня ты — это ты, зачем мне смотреть на состояние твоей семьи? Я могу купить тебе всё, что захочешь ты, что захочу я. Для меня условности высшего света — чушь собачья, но люди из него живут по своим правилам, наверное, это придаёт им самим для себя значимости, избранности, сродни тем, кто увлекается национализмом и приписывает своей нации превосходящие черты. Просто потому что иначе не будет никаких достоинств. Я понял это не так давно… Раньше не задумывался. А потом стал наблюдательнее, искал ответы для себя, и пришёл к вот таким выводам. Деньги не делают богачей счастливыми, поэтому они создают мифы о том, что счастье уже в самом статусе, которого другие недостойны, и вместо счастья получают злобную радость, наблюдая, как кто-то не может запрыгнуть в их компанию.
Я внимательно слушала, смотря в его застывший профиль и глаза, остановившиеся на далёких огнях в черноте столицы. Коснувшись губами его подкаченного плеча, я печально прошептала:
— Ты несчастлив.
— Поэтому мне нужна ты. — Не глядя, он поймал мою руку и уже после этого развернулся ко мне. На устах его появилась неприметная, но искренняя улыбка. — С тобой я счастлив.
— Я останусь с тобой до утра, — решила я, рисуя на лице радость, которую хотела бы передать и Чжунэ. — Только… давай сегодня обойдёмся без секса? Мне нужно подумать обо всём, сейчас, кажется, я упускаю что-то из вида, и любое решение будет поспешным. К тому же, мне так понравилось говорить по душам, — прильнула я к нему, и он, наклонив голову, поцеловал меня.
— Договорились, давай просто болтать до утра. И уснём вместе.
— И проснёмся, — хохотнула я, отбрасывая полотенце и направляясь к постели в одном нижнем белье. Чжунэ посмотрел мне вслед.
— Ох, ну это уж совсем жестоко… я вот-вот передумаю!
— Ещё чего! Ты дал слово! — забравшись под одеяло, кивнула я ему на подушку рядом. Вернее, одну из них. Их в ряд лежало пять штук. — Твоей царской кроватке придётся сохранить целомудрие ещё на недельку.
Чжунэ присоединился ко мне, нажав на регуляторе света над изголовьем кнопки, и спальня погрузилась в темноту. Он нашёл меня под одеялом и притянул к себе. Я с удовольствием откликнулась, целуя его. Собирались болтать, но сразу же переключились на другое… однако я сумела закончить поцелуй, и Чжунэ не настаивал на близости большей, чем уже свершилась. Никогда бы прежде не подумала, что он способен на это; лежать с раздетой девушкой в своей постели и ждать, когда пройдёт указанный срок, чтобы заняться сексом — это ли тот Ку Чжунэ, с которым я когда-то познакомилась? Он лёг на спину, разговаривая со мной, а я примостила голову между его плечом и грудью, аккуратно водя пальцем по его подбородку. Присмотревшись к темноте, я различала черты его лица, контур его губ. Закрывая веки, чтобы проникаться его глубоким и нежным сейчас голосом, я вдруг почувствовала где-то в груди, что люблю его. Не просто влюблена, а именно люблю. С этим открытием я и уснула.
Субботнее утро продолжило нашу идиллию. Мы выглядели забавно и растеряно, ни у него, ни у меня не было подобного опыта — совместное пробуждение! Посмеиваясь и переглядываясь, мы долго валялись в кровати, до самого носа прячась под одеяло, заигрывая под ним голыми ногами. Ни ему, ни мне никуда не нужно было до полудня. Конечно, солнечный свет уже не давал вернуться ночному настроению, мы чувствовали себя нашкодившими детьми, хотя ничего и не сделали. Дурачась щекоткой, шутя, сражаясь подушками, мы кувыркались на всех трёх метрах ширины, сбив простынь, перевернув одеяло. Чжунэ ловил меня и заваливал на лопатки, целовал. Потом я опрокидывала его и, оставаясь победительницей, в награду брала тот же поцелуй. В конце концов, нам захотелось завтракать, но мы оба помнили, что еды в холодильнике нормальной нет. Чжунэ полез в интернет за доставкой из ресторана. Мы поднялись, чтобы пройти на кухню и хотя бы что-нибудь выпить. Совместный поиск привёл нас к кофе на одной из полок. Стоявшая под полками кофемашина была для нас диковинным зверем, обнаружилось, что мы не умеем пользоваться такой сложной техникой. Чжунэ принялся искать инструкцию, я предложила действовать интуитивно. Кое-что у нас вышло и, не зная, какой в идеале должен был быть кофе на выходе, мы получили такой, какой получили — сносный.
Бодрящий напиток помог нам продержаться до привоза завтрака. Чжунэ вышел к курьеру прямо в трусах, пока я таилась за углом, на кухне, потому что до сих пор была не одета. Было в этом какое-то наслаждение, бегать по квартире вот такими, настоящими, естественными. И мне совсем не было стыдно своих трусов в горошек. Чжунэ обнимал и целовал меня и в них. И сам он смотрелся таким милым с этой растрёпанной чёлкой, без колец и цепочек, без фирменных шмоток (если не считать боксеры от Армани). Просто парень. Мой парень. Мой любимый парень. И если вот такие минуты называют бытом, то я хочу в нём раствориться, проводя так каждое утро.