— Садись! — напомнив о том, что я ещё стою. Я посмотрела на парту повторно. Подняла свой рюкзак и сгребла в него всё своё: учебник, тетрадь, карандаш и ластик. — Чонён, что ты делаешь?! — тихо шикнула Джису.
— Пак Чонён, не изволите присесть? — обратилась ко мне учительница грозным, повелительным тоном. Я застегнула рюкзак, повесила его на плечо, и пошла вон из класса. — Пак Чонён! Чонён! — голосила вдогонку женщина, но я шагала не оборачиваясь.
Я шла и шла, шла и шла, пока не оказалась у тех самых ворот, возле которых понадеялась увидеть Чжунэ с кольцом. Боль жгла грудь, ненависть душила, ложь — грязная, но такая красивая, резала мысли, горло держала калёная хватка предательства, и ни один стон или окрик плача не мог вырваться из него. Я ненавидела Чжунэ так сильно, что была способна на убийство, попадись он мне сейчас. Ударив со всей силы ствол дерева, я не почувствовала ничего, только увидела, как на костяшках проступила кровь. Я искала произошедшему оправдание, я не хотела ненавидеть Чжунэ, я не хотела признавать правоту всех и себя самой, той, которой была до лета. Не хотела назвать окончательно и бесповоротно козлом того, кого полюбила, а полюбила я впервые. За такие чувства обычно испытывают благодарность, от этого должны оставаться прекрасные воспоминания, а не кисло-горький вкус гадкого вранья. А что, если это всё розыгрыш? Но для чего? Если бы хотели развести меня, то действовали бы не через Дахён, а впрочем… Она же сама показала мне какие-то выборочные снимки и статьи, это могло быть фейком. Я должна проверить и перепроверить прежде, чем выносить приговор. Это называется презумпция невиновности, всякий невиновен, пока вина его не доказана. Но как? Если Чжунэ лгал, то его самого спрашивать бесполезно, номера его сестры я не знаю, не в директ же ей писать? Она и не в курсе о моём существовании, не станет мне отвечать.
Посмотрев вперёд, на перекрёсток у пешеходного перехода, я вспомнила о Джуниоре. Как часто мы встречались там, когда он шёл с автобуса, приезжая из университета! Он говорил об обмане. Он знал. Знал что-то или всё? Это единственный шанс на правду, Джуниор не станет мне лгать. Я достала телефон и нажала на вызов. Гудок, второй…
— Алло? — поднял Чжинён. У меня не было сил и времени здороваться.
— Ты знал о свадьбе? — спокойно спросила я.
— Что? О!.. — понял он, о чём я спрашиваю, и замолчал. Я повторила:
— Знал?
— Да, — признал он и, тише и осторожнее пояснил: — Я хотел рассказать, но не смог, Чонён…
— Неважно.
— Ты в порядке? — с беспокойством задал он вопрос.
— Да, что со мной может случиться? — хмыкнула я.
— Хочешь, я приду? Мне прийти?
— Не нужно, всё в порядке, правда, Джуниор, — я положила трубку. Ни черта не в порядке, я сдохну сейчас посреди этой улицы или упаду и забьюсь в припадке на асфальте! Чонён, но ты же знала, на что идёшь? Разве ты не любила риск? Разве не любишь его всё ещё? Ты хотела впутаться в это, а ведь все предупреждали, но ты была уверена в себе, своих силах. Урок тебе на всю жизнь: не будь такой самоуверенной. Ты считала слабым Чжунэ? Нет, это ты слабая, и он знал это… он хотел воспользоваться тобой, и использовал… Нет, не сходится. Если бы хотел попользовать, разве бы завёл в субботу тот разговор? Разве не было это намёком? Но он не сказал. Почему? Что происходит в его голове? Я не понимаю, не понимаю его! Но я не дам ему увидеть свою слабость, никому не дам узнать, что я проиграла, что осталась с носом, что мне больно. Я должна идти, просто делать вид, что всё в порядке. Делать вид — разве это трудно? И я снова шла и шла, шла и шла, пока не оказалась дома. Бросила ключи на полку у входа, скинула рюкзак, кеды, прошла в свою спальню, упала на кровать.
Телефон в кармане звонил. Телефон в кармане звонил снова. За окном начал угасать день. Телефон звонил снова. И опять. Надо вытащить его из кармана и швырнуть о стену. А если сёстры? Я нехотя достала его и посмотрела на вызовы. Последний был от Чжихё, как сердцем чувствовала. Ей нельзя беспокоиться, её нельзя волновать. Я перезвонила. Она спрашивала, как мои дела, как школа? Как дополнительные? Я монотонно отвечала «да» и «хорошо», добавила что-то для разнообразия, не очень уверенная, что в тему, но вроде бы вышло. Я спросила, как дела у них, выслушала ответ. Мы попрощались. Я увидела, что три предыдущих вызова от Чжунэ. Какое счастье, что отключен звук. Шесть часов вечера, надо же! А я даже не поела. И не хочется. Я закрыла глаза. Но не засыпалось. Просто вид потолка надоел. Он напоминал потолок в спальне Чжунэ, тоже белый. Наверное, большинство потолков одинаковое? Я не переспала с Чжунэ, он не стал моим первым мужчиной, но можно ли этим гордиться? Можно ли считать, что я спасла своё сердце, если оно всё равно колит осколками, рассыпавшись по всему телу? Хотя самого тела я не чувствую. Меня словно придавило гигантской тяжестью. Ночь с пятницы на субботу упорно не шла из головы, и утро субботы. Я уговаривала себя, что это всё было обманом, всё, от начала и до конца. Как и говорили ребята, Чжунэ пытался подобраться к Намджуну, или ещё что-то, что угодно — но не любить меня. Это не входило в его планы. У него была невеста, всё это время была любимая… Сон Дана. Из Сингапура. И он хотел свозить меня туда? Посмеяться вместе с нею надо мной? Боже. Телефон жужжал уже рядом, на кровати. Он не давал отключиться, а отключить его не могла я — как дозвонятся, если что, Сынён и Чжихё? Я посмотрела на экран. Ещё два пропущенных от Чжунэ. Уже почти восемь вечера. Он почти разрядил мне телефон! Я поднялась, чтобы поставить мобильный на зарядку. Раз уж встала — дошла до кухни, попила воды. Вернулась и легла снова. Вскоре послышался звонок домофона. У сестёр есть ключи, а больше я никого не жду. Домофон звонил дважды. Потом позвонили и постучали в дверь. Но свет в окнах не горел и, видимо, мне поверили, что меня нет. Я смотрела в темноту комнаты сухими глазами. Я больше не боялась одиночества, я его хотела. Чтобы меня окутала тишина, и всё замерло: звуки, движения, мысли.
В этом же положении застал меня вторник. Я встала в туалет и вновь завернула на кухню, чтобы выпить воды. Вернулась в спальню. Посмотрела в телефон. С десяток сообщений от Чжунэ. Не открывая их, я стала удалять каждое, произнося при каждом нажатии кнопки «удалить»:
— Ложь, ложь, ложь, ложь…
Вторник! Чимин будет ждать меня на занятие. Я написала ему сообщение, что не приду, и опять укуталась в одеяло. Даже в эту жару мне было холодно. Он что-то ответил, я прочла: «Всё в порядке?». «Да, просто месячные» — заверила я, зная, что после таких откровений парни уже не вникают в подробности.
Весь день продолжались звонки от Чжунэ, на которые я не отвечала. Сыпались сообщения, которые я не открывала. Потом снова была короткая беседа с Чжихё — мы привыкли общаться каждый день. Потом зазвонил Югём. Я подозревала причину звонка, но подняла:
— Да?
— Чонён, я не знаю, что случилось, но тебя ищет Чжунэ. Он звонил мне и спрашивал, не случилось ли чего с тобой? С каких пор его это волнует?
— Долго рассказывать.
— Нет, серьёзно? Зачем ты ему нужна? — Я засмеялась, не удержавшись:
— Вот уж верно, зачем я ему нужна?
— Чонён, что случилось-то? С тобой всё нормально?
— Да, отлично, потом как-нибудь расскажу.
Я положила трубку. Через час пришло новое сообщение от Чимина: «Тебя в центре искал Чжунэ, ты уверена, что дело просто в месячных?». Я злорадно усмехнулась, хотя в этой ухмылке боли было больше, чем злобы. «Не обращай на него внимания, — попросила я Чимина. — Я трахнула его и бросила, вот он и бесится». Почему-то меня позабавило распространение слуха, что мы всё-таки переспали. Мне было плевать на этот факт, на самом деле плевать. Было бы мне больнее, если бы это случилось? Не думаю. Куда уж больнее-то?
Я нашла что-то перекусить в холодильнике и кое-как впихнула в себя, после чего, почувствовав от себя запах залежалого и затхлого тела, отправилась в душ. Может, вода смоет что-то и принесёт облегчение? Она принесла свежесть, но не облегчение. Разрыдайся я, может, хоть тогда бы полегчало? Но я никак не могла заплакать. Хотела и не хотела одновременно. Включала «Imagine dragons» в наушники и слушала два альбома подряд, врубая погромче, чтобы не слышать гуд домофона, но глаза, даже увлажнившись, не выжимали из себя слёзы. О школе я и думать забыла, почему-то она показалась мне уже ненужной и необязательной. Что дала мне учёба? Она не научила меня спасаться от нехороших людей, угадывать коварные замыслы, разоблачать ловеласов. И специальности мне никакой старшая школа не даст, раз не помогла с самоопределением. Стоило ли идти в старшую школу? Родители настояли, иначе я бы ещё после средней ушла в техникум, не парясь с поступлением в вуз.
Умудрившись уснуть, хотя была выспавшаяся, я некрепко дремала под утро, и сквозь зыбкий сон услышала поворот ключа. Я заворочалась в постели и услышала голос Сынён:
— Чонён? Чонён?! Ты дома?! Сестрёнка! — звала она меня, но не успела я отозваться, как дверь в мою комнату открылась, и появилась сама Сынён. — Слава богу! Ты на месте! — За её плечом вдруг образовался Чжунэ. Первым желанием было молниеносно спрыгнуть с кровати и спрятаться куда-нибудь, но я так и замерла, приподнявшаяся над подушкой с опорой на один локоть.
Чжунэ обогнал Сынён и кинулся к моей кровати, упав перед ней на пол, на колени.
— Господи, Чонён! Что случилось? Я чуть с ума не сошёл! Что с тобой? Что произошло?!
— Твой жених искал тебя, — сообщила из коридора Сынён, — сказал, что ты пропала, нашёл меня и притащил сюда, чтобы проверить квартиру.
Всегда понимающая и наблюдательная, она заметила что-то неладное в моём лице и, притворив дверь в спальню, ушла в другой конец квартиры.
— Чонён!.. — выдыхая, обрадованный, протянул к моей руке свою Чжунэ, но я её отдёрнула. Он замер. — Чонён…
— Жених… ты скажи потом моей сестре, чей ты на самом деле жених. — Он с ужасом округлил глаза. По ним было ясно, что он всё понял, он даже побледнел.