Посещение шахты «Космополитана» отпадало само собой. Между тем водитель, заметив трудное положение, в которое попал пассажир, сжалился и сказал:
— Вам что, именно в эту шахту нужно? А то я знаю в округе много шахт не хуже «Космополитана», и на них можно купить камни по такой же цене.
Ему тут же было разъяснено, что речь идет не о коммерции, а о творческой журналистской командировке и что совершенно безразлично, какая шахта и кому она принадлежит. Важно, чтобы на ней добывали бразильские самоцветы. И второе, очень важное условие — чтобы к ней можно было бы поскорее добраться.
— Знаю такую шахту! — воскликнул шофер. — Если хотите, то завтра утром поедем в фазенду «Горконда». Там находится шахта, где добывают зеленый турмалин. Очень красивый камень.
Так был найден приемлемый выход из создавшегося затруднительного положения.
На другой день рано утром мы уже находились в пути. «Горконда» действительно оказалась не так далеко, километрах в пятидесяти от Говернадор-Валадариса. Когда до цели оставалось совсем недалеко, Армандо (так звали шофера) остановил машину и показал на видневшийся километрах в двух склон невысокой горы. Он был весь испещрен пятнами. Представьте себе серый склон горы, и на ней ровными рядами заметны желтые пятна.
— Желтые пятна, — сказал Армандо, — это шахты. Там ищут и добывают зеленый турмалин. Разработки принадлежат компаньонам Педро Синта и двум братьям, одного из которых зовут Жозе, а второго не знаю как.
Через минут двадцать мы подъехали к дому шахтовладельцев. На шум мотора вышел из дверей невысокого роста мужчина в застиранной полотняной рубахе, брезентовых брюках и тапочках на босу ногу.
— Добрый день, сеньор Жозе! — приветливо крикнул Армандо.
Тот в ответ лишь хмуро кивнул головой и выжидательно остановился, приготовившись выслушать мотивы нашего визита. Предложение написать о его шахте не вызвало на лице Жозе каких-либо эмоций. Он помолчал немного, а затем невнятно произнес, что шахту можно посмотреть и, мол, за показ денег не просят. Видно было, что популярности здесь не жаждут и рекламы не ищут. В это время из дома вышел паренек лет восемнадцати и с любопытством уставился на нас.
— Это мой племянник. Он может вас проводить к разработкам, — кивнул на паренька Жозе, махнул нам рукой и пошел во двор.
Тропинка вела между низких выжженных кустарников вдоль склона горы. Было довольно жарко, по крайней мере температура поднялась до тридцати пяти градусов. Племянник Жозе (имени его я не запомнил) по дороге рассказал, что разработки зеленого турмалина ведутся на шахтах фазенды «Горконда» уже несколько лет и временами дела идут очень хорошо, когда нападают на хороший участок. Сейчас же работают всего пятнадцать человек. Они пробивают шахты в надежде добраться до породы с турмалином. Когда же натыкаются на такой участок, то для разработки жилы требуется много народа, и тогда на территорию фазенды съезжаются несколько сот человек, примерно триста-четыреста. Едут семьями, с пожитками, роют землянки и ставят палатки, где и живут вместе с женами и детьми по нескольку месяцев, пока не истощится найденная жила и они станут не нужны хозяину. Тогда лишние люди покидают «Горконду» и остаются работать всего несколько человек, которые роют новые шахты. Добытый зеленый турмалин отвозят на машинах в Говернадор-Валадарис, где и перепродают скупщикам фирмы Штерна, а уж в его мастерских изготовляют различные украшения для прекрасного пола, выставляют для продажи в многочисленных ювелирных магазинах по всей Бразилии и вывозят за границу.
Мы подошли к той самой горе, которую видели, подъезжая к фазенде. При ближайшем рассмотрении желтые пятна оказались глиной, насыпанной на склон. Знаете, бывают такие муравейники в лесу, сооруженные не из хвойных игл, а из глины. Я уже хотел было спросить об их происхождении, как вдруг высоко наверху показалась человеческая фигурка с тачкой. Она как бы вышла из горы на верхней границе одного из глиняных пятен. Постояв над краем обрыва, человек опрокинул тачку, и из нее вывалились желтые куски глины. Это сбрасывали пустую породу, вынутую из шахты. Наш сопровождающий, не обращая внимания на рабочего, пошел дальше по тропинке.
— Слушайте, — обратился я к нему, — может, мы поднимемся и посмотрим, как там сооружают шахту?
Племянник Жозе отрицательно покачал головой.
— На гору совершенно незачем лезть. Шахты везде одинаковые, и есть одна у самого подножия. Вы можете ее облазить и будете иметь представление о всех сразу.
Действительно, за поворотом в склоне чернело отверстие почти полтора метра высотой и около метра шириной. Вход в шахту. Сбоку, прикрытый какой-то тряпкой, стоял глиняный кувшин с водой. Метрах в пятнадцати виднелся шалашик и глиняная печурка в нем, на которой кипело какое-то варево, как потом оказалось, фасоль. Кругом было пустынно.
— Сейчас подождем немного, когда придут ребята, и тогда уже войдем в шахту, — предложил племянник Жозе и уселся у входа, подложив под себя чурбак.
Минуты через три в глубине отверстия послышался неясный шум, затем можно было разобрать прерывистое дыхание человека, и вскоре из шахты показался паренек лет шестнадцати, толкавший впереди себя тачку с глиной. Выйдя на солнечный свет, он сощурился, выпрямился и вытер с лица обильно струившийся пот. Вся одежда его состояла из довольно потрепанных трусов. Паренек отошел в сторону, взял кувшин и с жадностью выпил несколько глотков воды, затем снова ухватился за рукоятки тачки, подтащил ее к краю насыпи и перевернул содержимое. В это время в проеме входа показался еще один парень, тащивший такую же тачку.
— Эй, ребята, — закричал наш сопровождающий, — где у вас тут лампа? Дайте сеньорам. Они хотят посмотреть шахту.
Первый рабочий вытащил из кустов карбидную лампочку и протянул мне. Запалив слабый огонек, племянник Жозе первым исчез в темном чреве. Мы последовали его примеру. Под ногами хлюпало глиняное месиво. Мерцающая точка светильника освещала небольшое пространство под ногами впереди идущего. Двигаться приходилось все время в полусогнутом состоянии — высота не превышала одного метра семидесяти сантиметров. Так мы передвигались примерно минут десять. Тоннель изобиловал боковыми ходами и небольшими ответвлениями, кончавшимися через несколько метров тупиком. В одном месте пришлось согнуться в три погибели и почти ползти метров десять. Наконец впереди послышался мерный стук, как будто кто-то рубил дерево, и стало заметно еще одно тусклое пятно от другого коптящего светильника. Теперь можно было разглядеть работающего человека. Полуголый парень, стоя на коленях, киркой отбивал куски глины и затем руками отбрасывал их за себя. Стояла страшная духота. Если снаружи было тридцать пять градусов тепла, то здесь термометр показал бы не меньше сорока с лишним, причем воздуха как такового практически не было. Дышали смесью копоти, глиняной пыли и духоты. Почувствовав наше приближение, парень оставил кирку и прислонился спиной к глиняной куче.
— Я так думаю, что придется бросать этот ход и попробовать копать метрах в тридцати справа, а то тут все без толку, да и порода стала суше, может опять обвалиться.
Разглядев незнакомых людей, он приподнялся и протянул руку.
— Мане. Очень приятно.
Мы тоже представились. Мане очень удивился, узнав о приезде журналиста специально, чтобы посмотреть, как добывают зеленый турмалин.
— И охота было вам тащиться в такую даль из-за этой ерунды, да еще лезть в эту дыру?! А может быть, попробуете, нагрузите пару тачечек? — с оттенком явного превосходства спросил он и засмеялся. — Хозяин оплатит вам работу сполна.
Подвернулся самый удобный момент разузнать, сколько платит им Жозе за такой нечеловеческий труд. Оказывается, «забойщик» получал 500 крузейро в день (копеек восемьдесят), а «откатчики» — по 400. Поговорив с Мане пару минут, мы повернули обратно. Проделать эту операцию оказалось не так-то просто. Сзади стояли две тачки, притащенные откатчиками, и чтобы разминуться, пришлось буквально ползти по тачкам.
Как же хорошо было, выкарабкавшись из норы, увидеть снова солнце и горы. К машине возвращались молча. Только уже подходя к дому, я спросил племянника Жозе, почему в «шахте» нет никаких креплений и не быстрее пошла бы работа, если арендовать механизмы — бульдозеры и небольшой экскаватор, которым гораздо удобнее вскрывать пласты с залежами зеленого турмалина.
— Так мы вылетим в трубу, — был ответ молодого дельца. — Несчастные случаи у нас редки и всегда по вине рабочих, которые невнимательно следят за породой. А стойки, знаете, как дорого обходятся! Экскаватор же арендовать не имеет смысла. Мы с дядюшкой и сеньором Спитой подсчитывали. Вручную и дешевле, и как-то сподручнее.
Весь обратный путь шофер Армандо возмущался и клял на чем свет стоит «кровопийц-эксплуататоров» — Жозе и Педро Спиту.
— Хотя, впрочем, — заметил он под конец меланхоличным тоном, — на этих шахтах везде одинаковые порядки. На «Космополитана», куда вы хотели добираться, точно так же, только народу побольше. И вы знаете, — добавил Армандо, — этот Жозе считает себя очень набожным человеком. Он старший в местной секте «свидетели Иеговы». Жаднее его в округе нет.
Когда на другой день самолет приземлился на аэродроме в Рио-де-Жанейро, то я невольно остановился, проходя в аэропорту мимо киоска фирмы «X. Штерн», где продавались драгоценные изделия из бразильских самоцветов. Как раз в этот момент какая-то иностранка рассматривала на ладони колье из камней зеленого турмалина, а ее спутник, по всей вероятности супруг, брюзжащим тоном выговаривал:
— Неважно, дорогая, что эти камешки выглядят привлекательно. Ты посмотри, сколько они стоят. Дешево. Не будешь же ты носить дешевую вещь. Эти стекляшки не имеют здесь никакой цены, они на каждом углу валяются.
Я подумал: «Вот было бы здорово взять этого туриста, доставить на «Горконду» и заставить поработать хотя бы два часа».
А зеленый турмалин все же очень красив.