Однажды днем мы заметили около лагеря, который разбило недалеко от поста племя калапалу, необычное оживление. Женщины бегали с глиняными чашами, наполненными уруку, и готовили смесь из угля и растительного масла. Мужчины, с утра отправившиеся в лес, вернулись со связками сухих длинных пальмовых листьев. Два старика сосредоточенно приводили в порядок головные уборы из перьев арара. По всем признакам, готовилась какая-то церемония. Часов в десять несколько человек калапалу пришли под навес экспедиции, расположенный напротив хижины иолапити, и начали обряжаться в одежды для ритуального танца.
Ансамбль исполнителей состоял из четырех человек: двух музыкантов и двух танцоров. Артисты с ног до головы вымазаны черной краской, поверх которой были проведены красные полосы. Танцоры опоясались гирляндами нанизанных на лиану пальмовых листьев. Такие же гирлянды, только гораздо меньшего размера, надели на шею. Волосы, густо намазанные красной краской, прикрыли головным убором из перьев, лицо завесили плетеной маской и к рукам привязали веточки деревьев с ароматно пахнущими листьями. Один из музыкантов положил посреди поляны чурбан и сел на него, держа в руках кусок деревянной трубы, закрытой с верхнего конца. Второй музыкант, взяв инструмент, похожий на гигантскую детскую погремушку, стал за спиной товарища. Сначала была увертюра. Сидевший на чурбане музыкант стал равномерно ударять открытым концом трубы по земле, а его напарник — трясти погремушку. После первых аккордов они дуэтом запели песню в такт музыке. Можно было отчетливо разобрать в песне несколько слов, произносимых вполголоса: «Юмари уманука, юмари уманука, алуа, алуа, алуа, миевене ианавита». Минут через пять на площадку к музыкантам выскочили танцоры и с криками «У-у-у-у, у-у-у-у, ууу-х!» стали кружиться вокруг музыкантов, не спеша поднимая ноги, иногда нагибаясь и размахивая руками. Собравшиеся кругом зрители выражали свое восхищение мастерством исполнителей возгласами: «Тэ! Э, э, э!»
Калапалу исполняли танец трибу суйа — «тарауана». Исполняли в честь хозяев — иолапити. Прошел час, музыканты продолжали петь и играть, а танцоры кружиться по площадке. Прошел второй час, а спектаклю не было видно конца. После первых двадцати минут зрители преспокойно разошлись и занялись повседневными делами, но это не смущало исполнителей: согласно обычаю танец благодарности за гостеприимство должен продолжаться до наступления полной темноты. Некоторое разнообразие наступило часа через четыре, когда хозяева, выполняя заведенный ритуал, поставили невдалеке от музыкантов двух девочек лет по восемь, которые, стоя на месте, стали подпрыгивать, строго придерживаясь ритма, выбиваемого погремушкой. Все это было чрезвычайно интересно, хотя и не подходило под каноны классического балета. Вообще тот день отличался насыщенностью и разнообразием впечатлений.
Дождаться конца танца не пришлось, так как необходимо было совершить поездку недалеко от поста «Капитан Васконселос», расположенный на берегу Кулуэни. Чтобы читатель имел ясное представление о месте, где находилась экспедиция, достаточно взять карту Южной Америки и найти реку Амазонку. Потом нужно отыскать приток Амазонки — реку Шингу, а затем приток Шингу — реку Кулуэни. У Кулуэни есть свои притоки, один из которых называется Туа-Туари. На ее левом берегу живет племя иолапити, и здесь же расположилась экспедиция.
…Лодка с подвесным мотором скользила по прозрачной воде Туа-Туари, извивающейся среди зарослей бамбуков, пальм и перевитых лианами кустарников. На носу лодки сидел проводник — индеец Тоа и жестом указывал направление, чтобы не наскочить на сгнивший ствол дерева, еле виднеющийся из воды, или чтобы ненароком не сбиться с Туа-Туари в один из многочисленных протоков. Когда лодка замедляла ход, можно было отчетливо видеть жизнь речных глубин.
Вот, лениво двигая плавниками, проплыла полуметровая такунаре — одна из самых вкусных местных рыб. От нее шарахнулись в сторону неуклюжие, похожие на камбалу паку, и их яркая раскраска блеснула в воде всеми цветами палитры. Но такунаре все равно была бы не в состоянии справиться с паку, так что отсюда им не грозила никакая опасность, а вот их пируэт привлек внимание соко — небольшой птицы, чем-то напоминающей дикую утку. Изогнув шею дугой, птица ныряет, и секундой спустя в стае паку становится одним рассеянным меньше. Но тут как раз прибавили оборотов мотору, раздался необычный для этих мест треск, соко с перепугу выпустила из клюва добычу и не солоно хлебавши полетела прочь, тяжело взмахивая крыльями. Выгадал от всего переполоха один Тоа: прыгнув неожиданно в речку, он в несколько взмахов доплыл до места, где трепыхалась на поверхности полуоглушенная паку, ловко ухватил ее за жабры и забросил в лодку. Весь остальной путь он равнодушно сидел на носу, видимо считая поездку для себя оправданной: сегодняшний ужин семье был им обеспечен.
До чего же своеобразна природа на Туа-Туари! Днем, когда нестерпимо светит солнце и воздух так насыщен зноем, что трудно дышать, днем, когда кажется, что все в природе замерло, оцепенев, не находя спасения от бьющих сверху палящих лучей, днем в тропиках бассейна Шингу исчезают полутона, исчезают мягкие, спокойные цвета. Листья деревьев приобретают ядовито-зеленую окраску, река как бы покрывается слоем серебра, а небо такое синее, что прибавь ему еще чуть-чуть — и наступит перенасыщение, и с безоблачных высот хлынет ливень кристаллов, таких же синих, как небо. Наверное, в это время здесь разрешается летать только тем пернатым, которые расцвечены так же ярко, и бесчисленные стайки попугайчиков, словно оторвавшиеся от деревьев листья, перелетают с одного берега на другой. Но проходит несколько часов, духота спадает, а на ее место приходит легкая дымка тумана. Приходит незаметно, оседая на земле, воде и даже забираясь ввысь, затушевывая излишки красок со всего, что попадается ей на пути. И тут вся живность, прятавшаяся до этой поры в гнездах, чащобах, под шапками тенистых кустарников, вся живность вылезает на свет божий и начинает охоту за более слабыми. Мы надеялись получить какое-нибудь облегчение к вечеру, но появились миллиарды москитов, проникающих во все щели, с прескверным, злым нравом, с единственной ярко выраженной чертой характера — стремлением кусать несчастных путников. Только теперь стала понятна практическая польза от намазывания индейцами всего тела густым слоем уруку: москиты просто не в состоянии укусить местных жителей и, застревая в краске, умирают от злости. Мы же были беззащитны, и оставалось только запастись терпением.
Возвращались обратно в полной темноте. У нашего «джонсона» то и дело засорялись свечи, мотор чихал и останавливался, а течение относило лодку неизвестно куда. Поездка была удачной: все поручения «Капитан Васконселос» выполнены, а в моем блокноте заполнились еще новых десять страничек и про пост, и про встречу с новым племенем, и о неизвестных индейцах, впервые увидевших белого человека, и про многие другие интереснейшие вещи.
Ноэл и Орландо не садились ужинать, поджидая нас. Вместе с ними встречал моторку и Вакукума, индеец из племени камаюра, с которым мы договорились ехать ночью на рыбную охоту. У меня давно был приготовлен для этой цели мощный фонарик, а Вакукума, как вообще все индейцы, не расставался никогда с луком и стрелами.
…Был час ночи, когда наша пирога мягко ткнулась носом в песчаный берег у поста. На дне каноэ поблескивали тридцать две крупные рыбины. Весь улов был отдан компаньону.
Время командировки промелькнуло незаметно. Наступил момент расставания, и тут я вспомнил, уже подходя к прилетевшему за нами самолету, что не видел ни одного шамана. Позор для советского журналиста! Быть в гостях у индейцев и не разоблачить махинаций хотя бы одного шамана!
— Слушай, Сарироа, — спросил я вождя племени, — а кто у вас в племени шаман? Ну, паже по-вашему?
— А-а, паже, — понимающе кивнул Сарироа, — паже тоже я. Я вождь, и паже тоже я. Слушай, — перевел он разговор на более интересующую его тему, — когда ты вернешься к нам из своего трибу, привези мне долгий свет (фонарик) и хорошую нить для рыбы (леску из нейлона).
Уже в самолете я сделал последнюю запись в блокноте, где говорилось, что у индейцев племени иолапити разрешено совместительство. Пример: Сарироа числится одновременно на двух штатных должностях: вождя и шамана племени.
В шумный Рио я вернулся обладателем уймы записей об индейцах района Шингу и желанием сразу же начать подготовку к следующей, еще более интересной командировке.
Пламя костра освещало перед хижиной Орландо только небольшой участок вытоптанной площадки, не в силах пробить дальше пределов ее густой тропической темноты. Орландо полулежал в гамаке, слегка раскачиваясь и время от времени вставая, чтобы подбросить в костер очередное полено.
Доктор Ноэл, отправляясь в эту экспедицию, все-таки выполнил свое намерение и забрал с собою в самолет легкую раскладушку. Сейчас он спал на ней в стороне, сладко похрапывая, накрыв голову от москитов марлевой сеткой, только теоретически предохранявшей от укусов несносных насекомых.
По всему лесу вокруг поста Леонардо Вилас-Боас виднелись огни костров индейских племен, пришедших сюда, на реку Туа-Туари, как только получили сообщение о прилете экспедиции во главе с доктором Ноэлом.
Второй врач, рабочий-мулат, служивший по контракту на посту Орландо, и я сидели на корточках, смотря на веселые язычки пламени. Рядом с нами пристроилось несколько индейцев, судя по ушным украшениям, из племени камаюра.
Минувший день был настолько насыщен впечатлениями, что было видно, как все смертельно устали. Самолетик экспедиции прилетел часов в одиннадцать утра, и четырехчасовой перелет из Алта-Гарсаса проходил при довольно скверных метеорологических условиях. Но лететь было необходимо, так как доктор Ноэл и его команда врачей обязаны были вовремя прибыть на пост Леонардо Вилас-Боас, где все было готово к празднику и уже собрались почти все племена или представители племен территории Алта-Шингу.