к.
Амазон же, по мере приближения к Эсмеральде, нервничал все больше. Как будто оттого, что он открыл остальным цель путешествия, разгорелись уголья его любви к Кармен Авила, которые никогда окончательно не обратятся в пепел.
Сервеза тем временем не уставал жаловаться на судьбу:
— Туда просто невозможно добраться. Понимаете? Невозможно. Невозможно. Не-воз-мож-но.
Эту фразу он повторял каждый раз, когда что-то мешало им продолжать путь, — а иногда, может, и без всякого повода, — она звучала у всех в ушах, как надоевший припев или заклинание, и остальным участникам экспедиции становилось все трудней это выносить. Индейцы явно нуждались в том, чтобы кто-то их подбадривал, а от причитаний Сервезы они начали падать духом. Наверное, именно поэтому Амазон Стейнвей, уставший от этой занудной песни, вдруг разозлился и отругал попутчика:
— Хватит повторять одно и то же. Конечно, мы туда доберемся. Нашел время опускать руки. Этот рояль пересек всю Бразилию с востока на запад. Он пережил кораблекрушение, проигрыш в кости, дожди на реке, переход через джунгли. Теперь до конца пути осталось всего несколько километров. И что, скажи на милость, может теперь помешать нам добраться до цели?
Глаза пианиста налились кровью. Все в первый раз видели, чтобы он вышел из себя, и с удивлением смотрели на эту внезапную вспышку гнева.
Сервеза не успел ничего ответить, потому что Мендис рукой подал всем знак молчать.
— Идите сюда! Кажется, наш водопад!
И действительно, за деревьями показался огромный водопад, струи воды неслись чуть ли не с самого неба.
Процессия остановилась на берегу озера, разлившегося под водопадом. Амазон Стейнвей прошел вперед, первым приблизился к берегу и понял, что индеец прав. Это действительно был тот самый водопад. И значит, Эсмеральда уже совсем близко.
— Ты все-таки нашел его!
Он обернулся к Мендису и посмотрел на него с благодарностью.
— Не понимаю, как ты умудряешься находить дорогу в этих джунглях.
Индеец улыбнулся:
— Это просто. Доверься инстинкту, и всё.
Но Амазон по-прежнему не понимал, каким чудом Мендис ориентируется в этом враждебном мире, где нет никаких надежных примет, но ему было ясно, что без такого проводника им бы ни за что не протащить рояль через джунгли.
— Отлично, — сказал Амазон. — Мы нашли водопад, и значит, цель путешествия достигнута.
Индеец нахмурился:
— Еще не совсем, Амазон. Остался последний этап.
— Какой же?
Мендис поднял глаза к водопаду и сказал:
— Нужно поднять рояль туда. Деревня находится над водопадом.
Он показал пальцем вверх — к самому небу, где над падающей водой нависали скалы.
— И другой дороги туда нет?
— По этому берегу — нет.
Амазон просто онемел от неожиданности. Сервеза не смог сдержать истерический смешок. Полковник Родригиш оставался невозмутимым.
Музыкант снова вышел из себя:
— Как ты предлагаешь поднять туда рояль? Это же невозможно!
Мендис ответил:
— Мы смогли добраться почти до конца пути. Жаль, если все сорвется, когда мы почти у цели.
Тут в разговор вмешался полковник:
— Мендис прав. Раз уж начали, надо идти до конца. Даже если нам придется на руках поднимать рояль наверх.
— Как это «на руках»? — опешил Амазон.
Полковник смерил его взглядом и сказал:
— Предоставь это мне.
После чего обернулся к индейцам и скомандовал:
— Ну-ка быстро за работу! Даю вам времени до темноты, чтобы сплести из лиан новые веревки, толстые, такие, чтоб выдержали вес рояля. А всем остальным я займусь сам.
Индейцы безропотно подчинились, они прошли перед полковником, опустив глаза, взяли себе по мачете и разбрелись по лесу. Одни — полуголые, одеяние других состояло лишь из хлопковой накидки, и все были босиком.
Что собирался делать Родригиш? Этот вопрос задавали себе и Мендис, и Амазон, и Сервеза. Полковник явно уже придумал какой-то способ поднять рояль на скалу, нависшую над водопадом. Это чувствовалось по блеску его глаз, и было похоже, что в душе у него опять разгоралось пламя безумия. Сервезе такой блеск был знаком, и все это вместе чрезвычайно его тревожило. Это был тот самый блеск, который появлялся в глазах полковника во время авантюры с каучуком, с торговлей лесом и бабочками. С того момента, как он появлялся, полковника уже ничто не пугало — ни опасность, ни страх, ни риск, ни возможное поражение, — именно по этой причине многие его начинания и терпели крах.
— Полковник, если вы рассчитываете поднять рояль на высоту этой стены на нескольких веревках, вы переоцениваете силу индейцев, — сказал Сервеза.
Он подошел к самому водопаду и, задрав голову, осмотрел скалу:
— Смотрите, отвесная стена! Это же безумие! А рояль такой тяжеленный. Честно говоря, по-моему, этого вам не сделать никак.
Родригиш бросил на него ледяной взгляд:
— Сервеза! Если бы я тебя слушал, я никогда в жизни не собрал бы в Амазонии ни одного кофейного зернышка. Так что, уж пожалуйста, не мешай мне командовать операцией и просто делай, что я скажу.
Сервеза развел руками и присел под деревом, чтобы немного отдохнуть. Он так устал от марш-броска через джунгли, что спорить с полковником ему было уже не под силу.
Музыкант держался чуть поодаль и поглядывал на Родригиша — тот стоял на берегу реки, всматриваясь в спокойную темную воду, которая несла свои грезы к самым границам обитаемого мира.
— Идите присядьте с нами, полковник. И расскажите, что вы такое придумали.
Родригиш продолжал стоять в тени и отвечал, не оборачиваясь, безапелляционным тоном:
— Нет. Потом расскажу. Сначала мне надо подумать, взвесить все обстоятельства. И осмотреть скалу, чтобы найти самый удобный путь для рояля.
Амазон не настаивал:
— Как хотите.
И пока Мендис помогал полковнику обследовать буквально каждый сантиметр стены, музыкант присоединился к Сервезе и, усевшись поудобнее под деревом, вытащил из футляра сигару и не торопясь закурил. Он понимал, что Родригиш, несмотря на усталость, до самого вечера больше ни разу не присядет. И что с той минуты, как на их пути осталось последнее препятствие, полковник не даст себе ни минуты передышки.
Сам Амазон чувствовал себя совершенно вымотанным и задавался вопросом, есть ли во всем этом хоть какой-то смысл. Стоит ли какой-то сон и белый рояль таких усилий? Все были изнурены до предела, выбивались из сил, джунгли превратились для них в ловушку, из которой нет выхода, и с каждым днем у них оставалось все меньше и меньше шансов из нее выбраться. Измученный усталостью, он прикрыл глаза и стал перебирать обстоятельства, из-за которых они оказались здесь.
Он думал о великих искателях приключений, которых знала Амазония. Обо всех, кто оставил свой след на этой земле, обо всех, кто вышел и не вышел отсюда живым, кто присутствовал здесь во плоти или бесплотной тенью, обо всех жизнях, положенных на то, чтобы в здешних краях стало чуть светлее. Он думал одновременно и о Кармен, о ее предсказании. О безумии, которое его сюда привело, и о наивной надежде подарить ей хоть немного счастья.
— Боже! Если бы я мог увидеть ее снова хоть на мгновение, я был бы самым счастливым человеком на свете.
Амазон произнес эти слова вслух и довольно отчетливо. Удивленный Сервеза спросил:
— Что с тобой, Амазон?
Музыкант с трудом оторвался от своих мыслей, причудливо переплетавшихся, как золотые нити в одеянии инков.
— Ничего, — ответил он. — Просто думал о том сне, что рассказывал Мендис.
— И что?
Долгое молчание.
— Я хотел бы, чтобы мне тоже приснился такой сон.
Через несколько часов из леса вернулись индейцы с лианами.
— Час уже не ранний, — заметил полковник. — Пожалуй, пора приступать.
Мендис как будто не слышал.
— Давайте завтра. Утром и возьмемся за дело. Сегодня все мы хорошо поработали и можем, наконец, хорошенько выспаться.
Родригиш в ответ пробурчал:
— Слушай, индеец, мы все забрались сюда из-за тебя и твоего чертова сна. Так что лучше помалкивай и делай, что тебе говорят. Я не собираюсь задерживаться здесь ни одного лишнего дня.
Мендис не стал спорить, и все принялись за работу.
Для начала полковник велел им сплести один канат, который на конце разделялся бы на четыре стропы. Он ругал всех на чем свет стоит:
— Хватит бездельничать и зевать по сторонам! Рояль надо поднять наверх до темноты!
Оторопевший Сервеза подошел к нему и спросил:
— Да что вы собираетесь делать?
По глазам полковника было видно, что он снова во власти душевного недуга, и он отвечал только:
— Не задавай лишних вопросов, лучше помогай!
Он обернулся к индейцам, щелкнул для убедительности своим хлыстом и приказал:
— Эй вы, снимите с повозки колеса и закрепите стропы на осях.
Мендис показал им, как это сделать, и вскоре работа была закончена. Полковник велел приделать с одной стороны повозки круглые чурбаки, чтобы она лучше скользила по скале.
— Ну вот, — сказал Мендис, когда это поручение было выполнено. — Что делать дальше?
Тут полковник взорвался:
— О господи! Неужели не догадаться? Теперь всего и осталось, что поднять второй конец каната на скалу. Выбери восемь человек половчее, дай им канат, и забирайтесь за мной наверх.
Полковник указал на скалистый выступ, нависший высоко над их головами. Не тратя времени даром, он начал рискованное восхождение, огибая уступ слева, потому что только с этой стороны можно было хоть как-то забраться. Он лез, цепляясь за кусты и кряхтя.
Чтобы преодолеть всю стену снизу доверху и взобраться на скалу, ему понадобилось больше четверти часа. Мендис и восемь индейцев, которых он выбрал за крепкое сложение и ловкость, поднимались за ним следом и тащили плетеный канат.
Добравшись до верха водопада, они увидели простиравшиеся до самого горизонта джунгли. Внизу, у озера, намытого падающей водой, белел рояль — словно белая точка среди зелени. Немного переведя дух, индейцы закрепили канат вокруг дерева и подошли к полковнику, который стоял на скальном выступе.