В городе остались одни гоплитки. Никто ни единым словом не обмолвился об узницах. Их как будто не существует. Только храмовые амазонки, по три в смену, охраняют двери темницы.
В начале последнего месяца осени сотни возвратились в город. Набеги прошли благополучно: амазонки разграбили и разметали несколько селений, привезли много добра и пленниц.
Когда у храма амазонки благодарили богов за удачный поход, Беата одинаково похвалила Кадмею и Агнессу. Но жрицы храма разнесли молву о геройстве Богоданной по всему городу. За день-два все жители басилейи знали – богиня Ипполита принесла удачу потому, что в походе участвовала Агнесса. Теперь жрицы без тени сомнения заявляли, что она дочь великой наездницы, и в это поверили многие. Особенно сама Агнесса. Она получила отдельные покои при храме, прислуживали ей жрицы, они исполняли любое ее желание.
Поверила Агнесса и в свою ратную славу, так умело раздутую храмовыми, и когда начался дележ пленниц, потребовала себе большую долю. Никто не посмел перечить ей, кроме Беаты.
– Мне плевать, что плетут о твоей доблести жрицы, – сказала полемарха. – Они не были в походе, а я воевала с тобой рядом. И ты получишь равную долю со всеми молодыми наездницами. И не больше.
– Да?! – воскликнула Агнесса. – Храмовые не потеряли в этом походе ни одного человека. И это потому, что моя мать, великая богиня Ипполита, благоволила мне.
– А может, в этом заслуга сотенных? Есть древние законы дележа – ты получишь столько, сколько и все молодые. Вот твоя доля.
– Оставь этих вшивых бабенок себе! Я – богоданная и скоро буду владеть всей Фермоскирой, – крикнула Агнесса и ушла в храм. С этого момента полемарха Беата стала ее первым врагом…
Над Фермоскирой стоит золотая осень. Солнце не жжет, как летом, мягкие его лучи ласково греют землю басилейи. Сегодня из Леагры вверх по Фермодонту вышел караван лодок. В город везут соленую рыбу.
Лодки большие, широкие – плоскодонки. На каждой по шесть гребцов, рулевая гоплитка на корме и вторая стражница на носу. Гребут метеки, рабынь в такие поездки не берут – опасно. Грести против течения нелегко, длинные весла гнутся, потрескивают. Журчит по бортам вода. Кажется, лодка стоит неподвижно, а плывут назад берега. Иногда пустынные, иногда людные. Гоплитки-стражницы дремлют, убаюканные мерными взмахами весел. К таким поездкам они привыкли, в пути редко что-нибудь случается.
Вдруг поднялись над водой два весла, этого стражницы не успели заметить, и опустились на головы гоплиток. На трех остальных лодках, как по единому знаку, произошло то же самое. Раздеты, брошены в воду стражницы, на корме и на носу появились переодетые метеки, и снова плывут лодки по Фермодонту, как будто ничего не произошло.
На пристани выбрали укромное место, причалились и стали не спеша выгружать рыбу. Таких караванов на пристани скопилось десятка три, никто на рыбачек не обратил внимания. Все шло как обычно: метеки сортировали рыбу, другие, переодетые в одежду гоплиток, на них покрикивали.
Через час из города привели лошадей, навьючили их тюками с рыбой и повели на склады царицы Годейры. Эта рыба принадлежала ей.
В воротах Лика спросила стражей:
– Мы сегодня же обратно. Я надеюсь, ворота еще не закроются на ночь?
– О боги! – воскликнула одна из привратниц, зажимая рукой нос. – Да если мы и закроем – они сами распахнутся от вашей невыносимой вони. Проходите скорее, ради всего святого…
…Атосса и Антогора были уверены, что Чокея оставила Мелету. По иному ни одна амазонка не могла и помыслить. Чтобы бывшая рабыня, попав на свободу, снова вернулась в рабство? Такого не может быть. Сначала так же подумали Беата и царица. Они даже сожалели, что поверили в Чокею. Что бы они о ней ни думали, но факт остается фактом – около Мелеты ее не оказалось. Но Ферида в короткой встрече с царицей успела сказать ей, что Чокея, если ее лодку не унесло в море, в Леагре.
И поэтому, когда было решено послать сотни в осенний поход, царица успокоила Беату. Она обещала разыскать Чокею и сделать все возможное для подготовки побега.
Беату это очень обрадовало. Она думала, что Годейра не станет вмешиваться в это дело. И совсем неожиданным для Беаты оказалось появление в ее доме матери. Гелона пришла к ней не одна, а с двумя храмовыми служанками. Они несли корзину с фруктами.
– Я пришла поздравить тебя с благополучным походом. Ты сама почему-то не заходишь ко мне.
– Спасибо, – суховато ответила Беата. – Я не хочу нарушать твой покой. У тебя и Священной столько забот. Вы, верно, ждете, когда богиня посоветует вам убить мою дочь. Ты, я думаю, все ночи проводишь около наоса храма.
– Мне обидно слушать эти речи, дочь моя…
– Прости, ясновидящая. Я должна быть у царицы.
– Ты гонишь меня?
– Что делать. Я полемарха. Время идти во дворец…
– Я зайду еще раз.
– Как угодно.
Когда Гелона вышла, служанка сказала ей:
– Возгордилась Беата. Как чужая…
– Ее можно понять. Она очень любит Мелету.
Закрыв за Гелоной дверь, Беата стала переодеваться. Ей и вправду нужно было идти к царице с очередным докладом. Проходя мимо корзины с фруктами, она ногой оттолкнула ее в угол. Крышка свалилась, на краснобоких яблоках желтел обрывок папируса. Беата взяла его и прочла: «После полуночи будь у меня в доме. Надо поговорить».
Эту записку Беата показала царице. Царица, подумав, сказала:
– Иди. Раз у Гелоны завелись тайны от Священной, значит, она скажет что-то нужное нам. Может, она согласна помочь?
Проводив Беату, царица навестила Кадмею, а затем ушла спать.
Около полуночи Кадмею разбудила служанка. Она сказала, что молодую госпожу хочет видеть женщина. Она ночью забралась в сад при дворце, там ее поймала садовница. Женщина не хочет назвать себя и просит выйти молодую госпожу.
– Веди ее сюда, – приказала Кадмея. – Садовнице скажи – никому ни слова.
Служанка, поклонившись, вышла. Кадмея оделась и стала ждать. Вскоре служанка ввела женщину. Лицо ее было запахнуто покрывалом. Кадмея взмахом руки отослала служанку, подошла к женщине, отвела покрывало:
– Чокея?!
– Я, моя госпожа.
– Откуда ты?
– С пристани, – Чокея тяжело дышала и говорила отрывисто.
– Мы привезли в город рыбу. Со мной рыбачки… Гоплиток мы убили и бросили в реку. Их заменили метеки. Так нам велела царица.
– Присядь, Чокея, отдохни. Я позову царицу.
…Годейра вошла, махнула рукой, чтобы вскочившая со скамьи Чокея села, поправила светильник, который чадил и никак не хотел разгораться, сказала:
– Тебя никто не видел?
– Думаю, что никто. Улицы пустынны.
– Сколько вас?
– Со мной двадцать четыре.
– Все ли готовы умереть в случае неудачи? Я ведь просила тебя найти таких.
– Мы знаем, на что идем. Только мы бы хотели получить оружие. Мы увезем его в тюках из-под рыбы.
– Я бы хотела знать, что заставило рыбачек идти на спасение Мелеты?
– Она внучка Фериды. А Ферида для них…
– Допустим, вам удастся выкрасть узниц. Вас могут догнать.
– У нас будет оружие.
– Вы уверены, что я дам вам его? Почему?
– Ферида и Беата говорили, что ты с нами. Да и сейчас мы пришли по твоему приказу. Разве не ты посылала к нам?
– Я. Но как же царица может вооружать рабынь? Ведь вы поднимете мечи на ее поданных, а это все одно, что на меня.
– Как знать. Может быть, мы, вооруженные и под командой таких умелых воительниц, как Лота и Мелета, будем твоей единственной защитой. Не только дочери Фермоскиры, но и мы знаем, что в храме Ипполиты живет богоданная Агнесса, Когда тебя, как и Фериду, сошлют в одно из твоих дальних поместий, не пригодимся ли мы тебе?
– Ты говоришь смело.
– Иначе не было бы смысла в нашей беседе. Рабыня должна или молчать, или говорить дерзко. Мы сделали первый шаг, и нам молчать нельзя. Гоплитки убиты, рыбачки ждут на пристани. Не теряй время, Великая, у нас его очень мало.
– Ты встала во главе мятежных рыбачек?
– Да, я.
– Все ли они единодушны с тобой и верны?
– Им не остается ничего другого.
– Хорошо, – после некоторого молчания сказала Годейра. – Я помогу вам купить оружие, я помогу вам выкрасть Мелету и Фериду. В меру моих сил я помогу вам уйти как можно дальше. Но если вы попадете в руки храмовых, вы сохраните это в тайне? Будет ли так?
– Будет, – твердо ответила Чокея.
– Почему я должна верить в это?
– Если нас поймают, то все равно – выдадим мы тебя или нет – нам смерть. Зачем платить злом за добро?
– Но если вас будут пытать?
– Пытка ничто по сравнению с жизнью рабыни.
– Я верю тебе, Чокея. Иди к своим и жди. Скоро за вами придут. Беата позаботится об оружии. Она скажет вам, когда идти к темнице. И вот еще что. Если вырветесь из города – не бегите за пределы басилейи. Найдите место в горах.
– У нас есть такое место.
– Иди.
После полуночи Беата постучалась в дом ясновидящей. Ее встретила сама Гелона. Дом был пустынен, вся прислуга, видимо, отослана спать. Шагая по комнатам за матерью и глядя на ее сутулую спину, Беата подумала: «Как она постарела за эти годы». И острое чувство жалости вдруг кольнуло душу Беаты.
В спальной комнате был приготовлен стол. Вино, фрукты и виноград. Два кресла около стола. Они тоже знакомы Беате.
– Я думаю, ты ночуешь у меня? – спросила Гелона.
– Если так надо…
– Так лучше. Ты пришла к матери, в свой дом. И если уйдешь сразу же, это вызовет подозрение.
– Разве за твоим домом тоже следят?
– За домом, может быть, и нет, но за тобой…
– Хорошо. Я останусь.
– Долго ли Мелета будет сидеть в темнице? – спросила Гелона, разливая в потэры[11] вино.
– Это я хочу тебя спросить. Скоро ли Атосса прикажет тебе увидеть в сновидениях богиню?
– Не надо так, Беата. Не за этим я позвала тебя.
– А за чем?
– Я хочу вам помочь.
– Кому – вам?