– Тебе и царице. Я не думаю, чтобы вы оставили мысль о спасении Мелеты.
– А о чем думает Священная?
– Она ждет, когда вы подойдете к темнице.
– Вот как? Она так любит Мелету?
– Она, если хочешь знать, даже поможет вам.
– Для чего ей это нужно?
– Чтобы поймать вас и уничтожить.
– Я тебе верю. Но как же быть? Ждать, когда Мелета и Ферида сами умрут в темнице? Ты знаешь – ожидание тяжелее, чем сама казнь.
– Я хочу, чтобы ты поверила мне и в другом. Надо перехитрить Священную. И я решила помочь тебе в этом.
– Я уже сказала: верю. Не думаю, чтобы ты хотела и моей смерти.
– Через три дня праздник Диониса…
– Знаю. Но у нас не празднуют его.
– Но я могу собрать в этот вечер гостей. Скажу Атоссе, что делаю это для примирения с тобой. Приглашу царицу, Кадмею, тебя, Антогору и Атоссу…
Вдруг в дверь раздался стук. Гелона торопливо встала, подошла к двери.
– Кто там?
– Прости, госпожа, – послышался голос служанки. – Великая царица во дворе.
– Зови ее сюда. – Гелона подошла к дочери. – Видно, что-то случилось. Царица никогда…
– Она, вероятно, ко мне, – сказала Беата.
– К тебе? Разве она знала, что ты здесь?
– Знала. Ты встретишь ее, а потом выйдешь.
Вошла Годейра. На ней простой темный пеплос, голова покрыта старой шерстяной калиптрой. Она похожа сейчас на служанку. Гелона помогла царице раздеться, усадила ее в кресло.
– Прости, Гелона, что я так поздно тревожу тебя. Мне нужна Беата…
– Я рада видеть тебя, Великая, в любое время. Сейчас я принесу хорошего вина. – Гелона взяла пелику и вышла.
– Что случилось? – шепотом спросила Беата.
– В городе Чокея с рыбачками. Они на моих складах, привезли рыбу. Они пришли, чтобы освободить Фериду и Мелету. Я не знаю, что делать? Долго задерживать на складах их нельзя. Прятать в моем дворце опасно.
– Много их?
– С Чокеей двадцать четыре. Зачем позвала тебя мать?
– Она хочет нам помочь.
– Можно ли ей верить?
– Нам ничего не остается. Такой случай больше не представится. Спрятать Чокею можно здесь.
– Я боюсь, Беата.
– Придется рискнуть. Все равно…
Вошла Гелона и торопливо принялась разливать в чаши вино.
– У нас нет времени, Гелона, чтобы пить…
– Что-нибудь случилось?
– Случилось, мама. В городе появились люди, готовые спасти Мелету. Они пришли с побережья. Их нужно спрятать. Ни у меня, ни у Годейры…
– Ведите их в мой дом, – Гелона обратилась к царице. – Мы только что говорили с Беатой – девочку надо вызволять. И я готова помочь вам. Я хочу пригласить в мой дом на вечер в честь Диониса тебя, царица, Антогору и Атоссу. И если у вас есть верные люди с побережья – это как нельзя лучше поможет нам исполнить задуманное…
– Я слушаю тебя, Гелона…
– Завтра же я скажу об этом Атоссе. Она давно ждет, чтобы вы подошли к темнице. Она хочет помочь вам выкрасть Мелету, чтобы за городом снова схватить. Я намекну ей, что для вас праздник в моем доме – самый удобный случай. И на нем она будет следить за вами. Она будет ждать, когда вы покинете пир, и только тогда прикажет послать храмовых к темнице, чтобы проследить за похищением и схватить вас. Но мы все будем гулять до утра, а люди с побережья выкрадут Мелету с вечера. За ночь они уйдут далеко. А мы будем вне подозрений.
Выслушав Гелону, царица долго молчала, потом сказала:
– Ты хорошо придумала, Гелона. Но правильно ли я поняла тебя? Удастся наш план, или нет – ты теперь должна быть с нами.
– Я так решила. Если мы не перехитрим Атоссу, я встану перед судом рядом с вами. Если побег удастся, останусь в храме и всем чем могу буду помогать вам. Беру всех богов в свидетели. А теперь идите и ведите в мой двор людей с побережья. Ты, Беата, я надеюсь, знаешь, что лучше их провести через сад…
Антогора пришла на праздник позднее всех. Здесь уже звенят кифары, поют флейты, по залу снуют служанки и разносят вино. Кодомарха задержалась, она по приказу Атоссы расставляла ловушку спасителям Мелеты. Около темницы она оставила только двух стражниц, у входа во двор храма сняла привратников. Дозорным на улице приказала: если у тюрьмы появятся люди, не мешать им и пропустить не задерживая. Сразу донести об этом Агнессе. Богоданная на пир не пошла, ей приказано не спать всю ночь, и как только станет известно, что похищение состоялось, поднять сотню храмовых амазонок, вывести их за город и схватить беглянок и их спасителей. Агнесса была уверена, что среди них будет Беата, и тогда она отомстит ей за унижение при дележе.
Гелона встретила Антогору, усадила на предназначенное ей ложе. Полукругом такие же места расположены и для других; на них возлежат, опершись на локти, Атосса, царица; Кадмея, Беата, Пелида, Лаэрта и другие знатные амазонки. Весь свет Фермоскиры собрался сегодня у ясновидящей.
По углам теснятся музыканты и танцовщицы – их Гелона наняла у богатых гоплиток. Есть в городе такие дома и хозяйки; там содержат молодых и красивых рабынь, обучают их музыке и танцам.
Женщины немного захмелели, говорили громко и наперебой. Видимо, речь шла о Мелете, вернее, о Фериде и ее проповедях.
– Эта слепая карга портила наших детей со дня рождения, – говорила громко Антогора. – Я не возьму в толк, почему Священная допустила учить ее наших девочек?
– Почему? – Атосса улыбнулась. – Да потому, что Ферида умнее многих из нас на целую стадию, а тебя она умнее на целый десяток стадий…
– Еще бы! – кодомарха, выпив полную чашу вина, охмелела. – Высокий ум довел ее до тюрьмы, и скоро я с наслаждением отсеку эту умную голову.
– Ее жизнь в руках нашей великой покровительницы, – все так же улыбаясь, заметила Атосса. – Может, она спасет Фериду?
– Клянусь водами Стикса, этого не случится. Я найду ее под землей, и мои храмовые воительницы…
– Ты много хвастаешь, Антогора, – строго сказала Священная и насупила брови. – Давайте оставим этот разговор. Гелона, почему бездельничают танцовщицы?
Гелона махнула рукой, флейтистки приложили к губам инструменты, танцовщицы выбежали на середину зала.
Флейтистки и танцовщицы знали: на площадях и улицах амазонки не признавали мелодичной музыки, а плясали чаще всего под бубны и барабаны. В плясках изображалась скачка на коне, игры с мечами, схватки с врагами. Здесь властвовали ритмы.
Другое дело на пирах у знатных. У себя дома они предпочитали флейты и кифары. Здесь танцы плавны, музыка мелодична. Не спеша ведут свою мелодию флейты, нежно звенят струны кифары, плавно кружатся по залу танцовщицы.
Атосса смотрит на царицу и Беату. Иногда бросает взгляд на Кадмею: которая из них покинет пир и когда? В том, что они уйдут, она не сомневалась. Гелоне не надо быть ясновидящей, – думала Атосса, – чтобы догадаться: Беата не зря просила устроить этот пир.
А пир идет: мочат губы в вине знатные амазонки, щиплют пальцами виноград, лениво растекаются по залу мелодии флейт, медленно качают бедрами танцовщицы. Идут разговоры о том, о сем, а Священная все ждет.
Но царица и Беата спокойно, с наслаждением слушают музыку, словно никакого похищения они не задумали, будто не ради побега собрались они на этот неурочный пир.
«А вдруг я ошиблась? – с беспокойством думает Атосса. – Может быть, царица и не думает вмешиваться в судьбу Мелеты? Она знает, с каким риском связано это. Скорее всего, одна Беата готовит побег – ведь именно она задумала это сборище. А вдруг и Беата?.. Ведь Мелета – дочь приемная. Стоит ли полемархе подвергать страшной опасности свое положение, свою жизнь? – Но тут же приходит другая мысль: – Для амазонки между родной и приемной дочерью большой разницы нет. И ту и другую они не кормят грудью, не видят их детства. Бывает иногда, Атосса знает это, что жрицы перепутают щиты и мать получает чужого ребенка. Она не замечает этого и любит девочку так же, как может любить амазонка. А о том, что Беата любит Мелету, Атосса знала хорошо. Может быть, Кадмею посвятили в это дело? Она задушевная подруга Мелеты… Но Кадмея впервые приглашена на такой пир, она выпила вина и уснула на своем ложе».
А что если Беата кому-то другому поручила похищение? От этой догадки у Атоссы похолодело внутри. Но скоро пришло успокоение. Никто в Фермоскире не пойдет против воли богов, против суда, против Священного Совета…
Время за полночь, уж пора бы и расходиться, но Атосса не встает со своего ложа, не встают и другие…
…Отправляясь в гости, Атосса приказала усилить слежку за дворцом царицы и за домом Беаты. Она не могла и помыслить, что заговорщицы прячутся во дворе у ясновидящей. Как только на город опустилась ночь, а из открытых окон дома Гелоны послышалась музыка, Чокея вывела через сад своих рыбачек. Днем Беата переправила на склады царицы наконечники для стрел и для копий, мечи, ножи и дротики. Все это было уложено в тюки из-под рыбы.
Рыбачки подошли к складам, вывели навьюченных лошадей и двинулись к пристани. Никто не обратил на них внимания – от складов царицы ежедневно отходили караваны загруженных лошадей. Кроме того, от вьюков на стадню разило тухлой рыбой, и никому не пришло в голову, что там оружие. Когда караван пересек площадь и проходил мимо храма, от него отделились пятеро женщин и, скрываясь около заборов, подошли к воротам двора. Они оказались не запертыми, рыбачки проскользнули между створок. Все благоприятствовало побегу, осенняя ночь густой чернотой окутала храмовой двор, и до темницы женщины добрались незамеченными. Двух стражниц смяли в стремительном броске, связали, заткнули им рот и посадили к стене. Дротиками вырвали пробои замков, вывели узниц, поставили пробои на место.
Недалеко от ворот их ждал караван – рыбачки остановились, чтобы укрепить вьюки. Из?за громады храма выскочила всадница и направилась к дому Гелоны. Не успела она въехать с площади на одну из улиц, как в воздухе просвистел дротик и впился ей в спину. Амазонка покачнулась, схватилась за гриву коня и сползла на землю. К ней метнулись три темные фигуры. Вскоре они присоединились к рыбачкам, и караван двинулся к пристани. Около городских ворот их окликнула стража.