Ее слова и ее гордая позиция глубоко впечатлили публику, так что, когда она закончила выступление, зал разразился аплодисментами. Судьи были тронуты не меньше. Но суд, конечно, не мог принять версию Сильвии о «нескольких друзьях, которые не смогли остаться в стороне». Вердикт выносили на основании веских доказательств, не оставлявших сомнений в том, что лиллехаммерскую операцию проводил Моссад.
Сильвия знала это, но все равно говорила о «друзьях», так ей посоветовал адвокат, тайно нанятый Моссадом. Это был Аннэус Скьёдт, один из самых выдающихся адвокатов Норвегии. Он горячо защищал Сильвию, привязался к ней эмоционально, и постепенно романтические чувства взяли верх над обоими — тридцатисемилетней амазонкой Моссада и пятидесятичетырехлетним судебным адвокатом, женатым мужчиной с двумя детьми. Зародившаяся любовь придавала ей сил во время напряженного судебного процесса.
Приговор был относительно мягким: Авраам Гемер и Сильвия Рафаэль получили по пять с половиной лет тюрьмы. Марианн Гладникофф и Дан Арбель были приговорены к меньшим срокам.
Несмотря на свое положение, Сильвия не утратила чувство юмора. Когда она услышала, что прокурор просил для нее семь лет, но в итоге ей дали пять с половиной, то саркастически заметила: «До сих пор я думала, что я агент 007, а оказалось — агент 005½».
После приговора жизнь Сильвии изменилась в лучшую сторону. Ее перевели в женскую тюрьму, где она получила маленькую комнатку с кое-какими удобствами. Израильский дипломат Элиэзер Пальмор часто навещал ее. Из Израиля к ней приезжала начальник управления кадрами Моссада Иехудит Ниссияху, и две амазонки надолго подружились. Младший брат Сильвии Давид, живший в Израиле, также навещал сестру. Сильвии было разрешено иногда выезжать в Осло с минимальным полицейским сопровождением. В канун Песаха в 1974 году ее вместе с другими моссадовскими сидельцами пригласили домой к Пальмору на традиционную трапезу, седер. Аннэус Скьёдт с семьей были почетными гостями. Во время ужина младшая дочь Пальмора, восьмилетняя Эми, раскрыла большой секрет. Заглянув под стол, девочка увидела, что Аннэус и Сильвия держатся за руки! Она рассказала матери о своем открытии, и очень скоро о тайном романе знали и посланник, и контакты Моссада. В далекой Норвегии Сильвия потеряла свободу, но обрела любовь.
Причем любовь не только романтическую. Как только ее имя стало достоянием общественности и были раскрыты некоторые детали ее операций, в норвежскую тюрьму полетели письма со словами благодарности и поддержки из Израиля и со всего света. Члены кибуца Рамат-ха-Ковеш, где работал ее брат Давид, решили, что после освобождения примут ее к себе.
Первыми вышли на свободу Марианн Гладникофф и Дан Арбель. Один журналист назвал их «трагическими героями» лиллехаммерского фиаско. Марианн не было пути обратно в Моссад. Она вернулась к своей работе программистом, но так и осталась на всю жизнь одинокой и замкнутой.
Еще одной жертвой фиаско был Гемер. После освобождения он некоторое время работал в штаб-квартире Моссада, но его преследовали воспоминания о Лиллехаммере. Он считал, что этот провал должна расследовать специальная комиссия, но его никто не слушал. Он уволился из Моссада, сменил фамилию на Эйтан и провел остаток своих дней за выращиванием цветов в деревне Бицарон.
Сильвию освободили в мае 1975 года, после года и десяти месяцев заключения. Аннэус развелся, и они поженились. Пара прожила более двадцати лет в Норвегии, Южной Африке и Израиле. Одно время они снимали квартиру в Тель-Авиве, но много месяцев прожили в Рамат-ха-Ковеше и работали в поле вместе с членами кибуца. Сильвия была очень счастлива, хотя от мечты стать матерью ей пришлось отказаться. «Это цена, которую я заплатила», — говорила она своей подруге Саре Розенбаум.
Террористические организации планировали месть и собирались убить Сильвию после ее освобождения. Они разработали несколько планов нападения в Скандинавии и в Средиземноморье, но не смогли привести их в исполнение. Сильвия и Аннэус прожили вместе счастливую жизнь. Она снова стала веселой, и даже в самые тяжелые и болезненные моменты, когда ей диагностировали рак на последней стадии и ее гибкое тело быстро таяло под жестоким натиском болезни, она продолжала шутить: «Всю жизнь я сидела на диетах, чтобы сбросить вес, а теперь все получается само собой». Она умерла в ЮАР в 2005 году, ее муж — девятью годами позже. Перед смертью Сильвия завещала похоронить ее в кибуце Рамат-ха-Ковеш.
«Она не была тайным агентом, — сказал Майк Харари на ее похоронах, где присутствовало все руководство Моссада. — Она была императрицей благородного народа, которой было суждено действовать как мишень во многих вражеских странах…»
На надгробии Сильвии ее товарищи по кибуцу выгравировали ее слова: «Я полюбила свою страну всей душой, и, когда придет мой срок, верните меня ее земле».
14. Даниэлла. Два влюбленных шпиона
Менее чем через три месяца после фиаско в Лиллехаммере Египет и Сирия одновременно напали на Израиль. 6 октября 1973 года, когда жизнь в Израиле замерла на Иом-кипур, День искупления, две армии нанесли удар. Египтяне пересекли Суэцкий канал и установили плацдарм на Синайском полуострове, захватив израильские укрепления вдоль канала и убив сотни израильских солдат. Сирийская армия захватила большие участки Голанских высот, а командир сирийской бронетанковой колонны восторженно закричал в микрофон: «Я вижу Тивериадское озеро!»
Некоторые члены израильского руководства опасались, что государству грозит полное уничтожение. Позже Голда Меир призналась, что думала о самоубийстве; легендарный министр обороны Моше Даян выразил опасения, что «Третий храм», как некоторые называли Государство Израиль, находится на грани гибели. Но ЦАХАЛ, поначалу застигнутый врасплох, перегруппировался, сумел отразить одновременный натиск арабских армий и начал сокрушительное контрнаступление. Когда война закончилась, израильские силы достигли позиций в 40 километрах от Дамаска и в 101 километре от Каира.
Во время и после войны Израиль отчаянно нуждался в свежих достоверных разведданных. Одним из первых бойцов, отправленных в логово льва, была молодая женщина, которую мы здесь будем называть Даниэллой.
Октябрь 1973 года, Париж. Условный стук раздался ближе к вечеру. Майк Харари встал со своего места и открыл дверь. В парижскую конспиративную квартиру вошел крепкий блондин. Даниэлла посмотрела на него. Он был не в ее вкусе — она любила высоких брюнетов, а этот…
— Это Хулио, — сказал Майк. — Позволь представить тебе Тамар.
«Тамар» было ее кодовым именем в Моссаде.
— Приятно познакомиться, — сказал Хулио. Даниэлла уловила легкий южноамериканский акцент.
Майк повернулся к Даниэлле:
— Хулио будет твоим мужем в Египте.
Она была к этому готова. Когда ее отправили в Париж в первые дни войны Судного дня, командир «Кесарии» сообщил ей, что из Франции она отправится в Каир в качестве «жены» сотрудника, уже давно действовавшего в Египте. Этому сотруднику срочно требовалось подкрепление и помощь, так что было решено отправить к нему агента-женщину, которая сыграет роль его супруги.
В Париже Даниэлла прошла интенсивную подготовку и выучила сочиненную для нее легенду. Она знала, что должна добраться до Египта как можно скорее, потому что Израиль опасался нового нападения арабов на Синай и Голаны.
В следующий раз после знакомства на конспиративной квартире она встретилась с Хулио за обедом, и они долго беседовали. Он рассказал ей о своей жизни и прекрасном доме в престижном районе Замалек. В Каир его направили пару лет назад, и у него было солидное прикрытие, по которому он работал управляющим в иностранной компании.
Несколько дней спустя, получив поддельные свидетельства о браке, они сели на рейс до Каира.
Это было первое задание Даниэллы. Она родилась в уютном провинциальном городке во Франции и ходила в школу, где училось 2000 девочек. «Я была жизнерадостным ребенком, — рассказывала она позже, — и главной шутницей в классе». Она была талантливой, сообразительной, первой ученицей класса и звездой драматического ансамбля. Одну из своих сестер, страдающую повреждением мозга, она называла «молчаливым ангелом». С детства Даниэлла знала, что ей нельзя приглашать друзей в гости, говорить о болезни сестры и раскрывать то, что следует держать в секрете. Когда ее родители развелись, она хотела эмигрировать в Израиль, но по законам того времени она считалась еще несовершеннолетней и до 21 года не могла самостоятельно принимать такие решения.
Она переехала в Париж, училась в Сорбонне, участвовала в студенческих беспорядках в мае 1968 года и маршировала по улицам Парижа с сотнями студенток, борющихся за свою независимость и свободу. Ей был двадцать один год, когда выдающийся израильский профессор Саул Фридлендер (сегодня он работает в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе) приехал в Париж читать лекцию. Она обратилась к нему за советом.
— Когда мне эмигрировать в Израиль? — спросила она. — Прямо сейчас или после того, как окончу университет?
— Прямо сейчас, — порекомендовал профессор.
Так Даниэлла и поступила. Она поселилась в Иерусалиме и поступила на факультеты политологии и международных отношений Еврейского университета. В студенческом общежитии она присоединилась к группе англоязычных и латиноамериканских студентов. «Я держалась на расстоянии от французов, — сказала она. — Половина из них были пропалестинскими радикалами, другая половина — фанатичными правыми. Я же, со своими левыми взглядами, не могла вписаться в их общество».
Симпатичная озорная девушка с удивлением открыла в себе авантюрную жилку. Она получила права на вождение мотоцикла, купила мощный BMW и стала гонять из Иерусалима к родственникам в Тель-Авив и Нетанию. Она всегда брала с собой запасной шлем на случай, если подберет какого-нибудь автостопщика на окраине Иерусалима. Прежде чем посадить его на мотоцикл, она предупреждала: «Сидишь сзади, держишься за ручки, ко мне не прикасаешься. Я хочу добраться до пункта назначения живой». Так она всегда избегала неприятностей.