Он кивнул.
– Хорошо. Тогда ранишь меня.
Я покачала головой. Думаю, было бы разумнее первому уйти ему. Он король. Но у нас не было времени, чтобы спорить по этому поводу.
– Ты слышал, что она собирается сделать, если застанет тебя здесь?
Он погладил костяшками пальцев мои скулы.
– Я искренне надеюсь избежать этой участи, подменыш. Но я должен был увидеть тебя.
– Зачем?
– Потому что я не хочу находиться без тебя больше, чем это необходимо.
Вместо того чтобы уйти, он наклонился и прижался своими губами к моим. Поцелуй был легким, но когда я провела руками по белой рубашке, ощутив под ней твердые мускулы, Торин усилил напор. Я растворилась в медленном, горько-сладком поцелуе. В данный момент я не переживала ни за дуэль, ни за его королевство, не думала ни о чем другом в мире, кроме Торина и ощущения наших сплетенных языков, того, как он ласково скользил ладонями вниз по моей ночной рубашке и прижимал меня ближе.
Остальной мир со всеми его Благими и Неблагими исчез. Остались только мы двое, зажигающие друг в друге свет. И он горел вопреки всему.
Я не могла насытиться Торином и не была уверена, что когда-нибудь смогу.
Из-за двери донесся крик, и Торин застыл.
Мое тело тут же будто окаменело, и я запаниковала.
– Торин, – прошептала я, тяжело дыша, – ты должен уйти. Сейчас же.
Он наклонился ближе, прошептав:
– В Фейриленде я заморожу любую, которую люблю, Ава. Я убью любую, кого полюблю. Вот как прокляла меня королева Мэб. И именно поэтому ты не можешь пойти со мной, мой подменыш.
От его слов у меня перехватило дыхание. Торин отошел, его печальные голубые глаза заблестели в темноте.
– Часть проклятия состояла в том, что я не мог рассказать об этом ни единой живой душе. Знала только Орла. Я уже убил однажды свою возлюбленную, Ава. И ни за что не позволю этому повториться.
Он отвернулся и скользнул в тень, сливаясь с ночью.
Я стояла, не шевелясь, чувствуя, как сердце словно разрывается на части. Я едва расслышала звук отодвигаемого замка на двери и скрип открывающихся петель.
К тому времени, как Моргант неторопливо вошел в комнату, Торин исчез.
Он хмуро посмотрел на меня.
– Я почувствовал, как забилось твое сердце. Тебе следует лечь спать, Ава.
Но мое сердце продолжало колотиться, как у загнанного зверя, и я не была уверена, что что-нибудь может заставить меня уснуть.
18. Ава
Моргант вел меня по коридору с поросшими мхом сводами, которые поднимались над головой на сотни футов.
Мои шаги эхом отражались от каменных стен.
Этим утром я встала на рассвете и оделась для дуэли в простую черную одежду. Не знаю, удалось ли мне и вовсе заснуть, но мой разум не мог перестать размышлять о предполагаемой лазейке.
Проткнуть, но не убить… Я всю ночь прокручивала в голове эти слова.
– Моргант, – начала я, – королева, кажется, очень точна в выражениях.
Он посмотрел на меня и коротко кивнул.
– Сосредоточься на убийстве Благого короля.
Мое состояние мало подходило для сражения на дуэли. Разум словно окутало туманом, мешающим здраво мыслить, и было нервно от тревоги и усталости.
Моргант провел меня в зал с высокими каменными колоннами по обе стороны и проходами, полными Неблагих зрителей. Сквозь узкие высокие окна струились янтарные лучи утреннего солнца, раскрашивая золотом толпу фейри с рогами, копытами и длинными хвостами. На них были зеленые одежды, некоторые женщины надели тонкие платья, будто сотканные из паутины. Все взгляды устремились на меня, и по залу пронесся шепот. На несколько мгновений я позволяю себе оглядеться по сторонам, впитывая странную красоту этого места.
В дальнем конце зала на богато украшенном резьбой деревянном троне, который, казалось, вырастал из корней дерева, восседала Мэб, а вокруг нее лежали красиво расправленные складки расшитого жемчугом платья. В ее белых волосах блестела бледная, изящная корона.
Торин стоял перед ней. Это могла бы быть какая-то странная свадьба, если бы над ними не парили четыри лучника, направившие стрелы Торину в грудь. Еще трое держали под прицелом меня.
По всей длине зала тянулся ковер цвета зеленого мха, а по иссиня-черным камням были разбросаны характерные ярко-красные листья, напоминавшие капли крови. На темных виноградных лозах, оплетавших каждую колонну и стену, красовались красноватые листья. Все здесь густо заросло странной растительностью.
Когда я шагнула дальше в зал, Моргант вытащил рапиру и протянул ее мне за бронзовую рукоять. Затем отступил, глядя на меня и выгнув бровь.
Сидя на троне, Мэб крутила в руках скипетр из сучковатого дерева, на конце оплетавшего светящуюся сферу. Она встала и обратилась к толпе на языке Неблагих, ее слова было отчетливо слышно всем в зале.
Стражник с длинными рыжими волосами перевел ее речь на английский.
– Мои подданные. У кого-нибудь есть предположения, какой семье принадлежит эта Заблудшая Неблагая?
Ее слова породили отчаянную надежду, что сейчас кто-нибудь заговорит и этого жуткого спектакля удастся избежать. Все это заставляло нервничать.
Воссоединение матери и ее давно потерянной дочери, несомненно, стало бы прекрасным отвлекающим маневром. Настолько трогательное зрелище станет отличной заменой никому не нужного кровопролития.
Я снова оглядела толпу, отчаянно выискивая кого-нибудь, кто был бы похож на меня. И когда мой взгляд, наконец, остановился на паре медных рогов, сердце заколотилось чаще. Широкоплечий и атлетически сложенный мужчина с такими же медными рогами, как у меня. И по возрасту он годился мне в отцы. Черные волосы, темные глаза, оливковая кожа и татуировки – я была не очень на него похожа, но…
– Папа? – в отчаянии позвала я. – Папа!
Он нахмурил брови и посмотрел на крылатую женщину справа от себя. Я понятия не имела, что он говорил на языке Неблагих, но тон убедительно свидетельствовал о том, что та женщина была его женой, и мужчина отчаянно клялся в своей верности.
Мое сердце упало, и после еще одной минуты неловкого молчания рыжеволосый стражник снова перевел слова королевы.
– Никто не признает Заблудшую, – произнесла она. – Этот поединок будет проходить по нашим традиционным правилам фехтования. Никаких распусканий рук, никакой беготни по кругу. Если сойдете с поросшей мхом площадки, мои лучники вас застрелят. Если ослушаетесь, я сброшу Заблудшую Неблагую со стен нашей башни. К судьбе Благого Короля я подойду более творчески.
Последнее замечание вызвало в толпе волну довольных возгласов, их глаза заблестели. Я закрыла глаза, слегка напуганная безграничной жестокостью моего вида.
Затем королева крикнула по-английски:
– Займите свои позиции. Я требую, чтобы к концу поединка вы пронзили клинком насквозь сердце, шею, живот или глазницу вашего противника, пока острие не выйдет с другой стороны.
Мир качнулся у меня под ногами. Значит, никаких лазеек.
– Как я уже объясняла Торину, – прокричала она, – если кто-нибудь из вас попытается сбежать или подумает, что может сразить королеву, я прикажу своим лучникам вас пристрелить. Затем сброшу Аву с башни и казню Благого короля. – Она улыбнулась. – Я ясно выразилась?
Черт.
Королева только что погасила каждую искорку надежды, вспыхнувшей было в моей душе. И теперь в ушах так гулко пульсировала кровь, что я больше не слышала собственные мысли. На лбу выступил пот, и взгляд инстинктивно переместился обратно к двери в поисках пути к отступлению. Но перед деревянными створками стояла целая шеренга стражников с нацеленными на нас луками.
Мне стало страшно, и я придвинулась ближе к Торину. Если мы собирались отыскать какой-нибудь выход из сложившейся ситуации, нам нельзя впадать в панику.
Королева Мэб улыбнулась.
– Когда протрубит рог, вы начнете дуэль.
Торин грациозно подошел ближе ко мне, не сводя с меня взгляда. Каким-то образом, по легкому изгибу губ и по его манере держаться, казалось, что ему чужда сводящая с ума паника, от которой мне становилось трудно дышать.
Я посмотрела за его плечо и задалась вопросом, возможно ли нам зарезать ее до того, как нас пристрелят.
Мне казалось, что стук моего сердца настолько силен, что эхом отражается от стен и сводчатых потолков. В моих легких словно не хватало воздуха, и я слышала каждый свой вдох и выдох, как скрип ржавой петли.
Раздался звук рога, и у меня больше не осталось ни секунды на раздумья. Торин двинулся на меня, его рапира сверкала так же ярко, как его голубые глаза.
Как небрежно он вступил в бой, атакуя меня. Полностью контролируя себя, в то время как у меня раскалывалась голова от ужаса предстоявшего нам выбора.
Я старалась не отставать от него и парировала удар. Наши клинки столкнулись. Замедлился ли он ради меня?
По крайней мере я привыкла фехтовать в зале, именно так меня всегда и учили. Ни кладбищенских камней на пути, ни корней деревьев. Возможно, мне следует просто сосредоточиться на том, чтобы остаться в живых, пока не справлюсь со своей паникой.
Торин снова сделал выпад, и я парировала его. Он прощупывал меня, пытаясь выучить мое поведение на ровной площадке, но я по-прежнему понятия не имела, к чему это все ведет.
Я сброшу тебя с башни…
Я подняла свой клинок и стала в очередной раз ждать, когда Торин нападет. Он сделал выпад, и на этот раз я парировала, отведя его клинок в сторону и тут же нанося ответный удар. Торин резко отпрянул за пределы досягаемости, и мы погрузились в ритм фехтования, который так хорошо знали. После множества часов тренировок, изучения движений и привычек друг друга, это было больше похоже на танец, чем на битву.
Медленная и мучительная смерть…
По мере того, как я сосредотачивалась на нас двоих, на его красивом лице и грациозности его движений, на воспоминании о нашем поцелуе прошлой ночью, паника начала исчезать. Пока мы двигались – атаковали, парировали, уклонялись – мир вокруг, казалось, оживал. Меж камней проклевывались и тянулись вверх стебли растений, красные листья танцевали в воздухе. Когда он снова атаковал, я парировала. Мы двигались взад и вперед – атака, парирование, атака, парирование, атака, парирование, – а красные листья продолжали взмывать в воздух и трепетать вокруг нас на ветру. Мир наполнился симфонией звенящих лезвий и трепещущих листьев.