на, и прочла в нем следующее:
«ЛЮБОВЬ МОЯ, ДОРОГАЯ, БЕСЦЕННАЯ,
я пишу эти строки в доме того самого судебного пристава, у которого уже раз побывал и куда меня вновь препроводили по иску негодяя Трента. К несчастью, у меня есть основания считать, что всем случившимся (то есть тем, что произошло сегодня вечером) я обязан собственной безрассудной попытке утаить кое-что от Вас. О, дорогая моя, если бы у меня достало решимости сознаться перед Вами в своем проступке, Ваше прощение, я убежден, стоило бы мне только нескольких минут стыда, и я был бы сейчас счастлив в Ваших объятиях. Какой непростительной глупостью с моей стороны было уйти из дома по такой причине и прибавить к прежней своей вине перед Вами новую! И все же, клянусь Богом, это проступок иного рода, ибо тот, прежний проступок я не совершил снова и никогда не совершу. Если бы вы знали истинную причину, вынудившую меня сегодня вечером оставить Вас, то Вы, я думаю, не стали бы меня упрекать, а скорее пожалели. Да, уверен, что пожалели бы, если бы только знали каких угрызений совести стоило мне оставить Вас, чтобы пойти к самой недостойной, самой бесчестной… Об остальном, прошу Вас, догадайтесь сами… догадайтесь о преступлении, названием которого я не могу пятнать бумагу… но не считайте меня более виновным, чем на самом деле, или же, если это способно умерить Вашу досаду по поводу всего случившегося, вините меня, сколько вам угодно, и считайте хотя бы какое-то время недостойным Вас в такой же мере, в какой я сам себя считаю… У меня такая скверная бумага и перо, что я сомневаюсь, сумеете ли Вы разобрать эти строки; впрочем, я не совсем уверен, хочу ли я этого. Но вот это я постараюсь написать как можно более разборчиво: не падайте духом, любимая моя, и не теряйте надежды на лучшие времена. Завтра в Лондон должен приехать доктор Гаррисон, и я надеюсь, что он по доброте своей еще раз вызволит меня отсюда и что я смогу вскоре расплатиться с ним. Да благословит и хранит Вас Господь, любимая моя, вот о чем молится
Амелия достаточно ясно поняла, о чем шла речь в этом не слишком вразумительном письме, которое в другое время доставило бы ей невыразимые муки, но при нынешних обстоятельствах явилось скорее целебным средством и смягчило ее страдания. Ее возмущение Бутом тоже постепенно пошло на убыль и было утишено тревогой по поводу случившейся с ним беды. Однако при всем том она провела ужасную бессонную ночь; ее нежная душа, раздираемая и взбудораженная самыми разными и противоречивыми чувствами, измученная сомнениями, блуждала в каких-то потемках, в которых перед ней возникали лишь призраки – один чудовищнее другого, а печальная будущность внушала ей безысходное отчаяние.
Книга двенадцатая
Глава 1, открывающая книгу весьма изысканной историей
Прежде чем возвратиться к несчастной супружеской паре, с которой мы расстались в конце предшествующей книги, представим нашему читателю более отрадную картину – веселое и счастливое семейство полковника Джеймса.
Убедившись в безуспешности своих попыток склонить Амелию принять приглашение, послушно и любезно переданное ею по желанию полковника, миссис Джеймс вернулась домой и поведала мужу о неудаче своей дипломатической миссии; по правде сказать, она была раздосадована неудачей ничуть не меньше самого полковника, так как прониклась к Буту симпатией едва ли не более пылкой, нежели та, которую ее супруг питал к Амелии. Вот тут-то и кроется разгадка кое-каких происшествий, вероятно, несколько озадачивших читателя в предшествующих главах нашей истории, но нам тогда был недосуг дать на сей счет необходимые объяснения: добавим лишь, что именно ради мистера Бута миссис Джеймс позаботилась переменить свой костюм во время маскарада.
Однако, к своему счастью, миссис Джеймс никогда не заходила в таких увлечениях слишком далеко, а посему ей не составило особого труда себя пересилить; не встретив со стороны Бута ни малейшего поощрения, она вскоре отступила перед натиском миссис Мэтьюз и с тех пор едва ли и вспоминала о своем увлечении, пока посягательства мужа на Амелию не оживили ее желаний; чувство к Буту оказалось столь сильным, что вызвало у нее острейшую ненависть к Амелии, которую она теперь честила перед полковником, не стесняясь в выражениях, особенно негодуя по поводу ее бедности и наглости (именно так она именовала отказ Амелии принять приглашение).
Увидя, что у него в ближайшем будущем нет никакой надежды овладеть своей новой возлюбленной, полковник, как то и подобает человеку осмотрительному и благоразумному, направил свои помыслы на то, чтобы сохранить за собой прежнюю. Судя по рассказам жены о поведении пастушки на маскараде, и в особенности о предпочтении выказанном ею Буту, он почти не сомневался в том, что это была никто иная, как мисс Мэтьюз. Полковник принял поэтому решение следить за каждым ее шагом в надежде, что ему удастся разоблачить любовную связь Бута с ней. Будучи все еще неравнодушным к упомянутой даме, он преследовал и другую цель: ему представился бы тогда прекрасный повод для ссоры с Бутом, который, продолжая эту любовную интригу, нарушал данное им полковнику слово чести. Полковник всей душой возненавидел теперь беднягу Бута по той же самой причине, по какой миссис Джеймс преисполнилась враждебностью к Амелии.
Полковник прибегнул поэтому к услугам сводника самого худшего разбора, поручив ему наблюдать за квартирой мисс Мэтьюз, и в случае, если туда наведается Бут (которого этот соглядатай знал в лицо), немедля его уведомить.
Соглядатай рьяно исполнял данное ему поручение и, удостоверясь накануне вечером в том, в чем так жаждал убедиться нанявший его полковник, тотчас доложил ему об этом.
По получении известия, полковник сразу же отправил Буту короткую записку, с содержанием которой мы уже знакомы. Он намеренно велел доставить эту записку не мисс Мэтьюз, а Бутам с расчетом, что все произойдет именно так, как оно и случилось. Он поступил так отнюдь не потому, что был трусливым задирой и надеялся при подобном обороте дела избежать дуэли; нет – он желал унизить Бута в глазах любящей и почитающей его Амелии и одновременно возвыситься в ее мнении, представ в роли ее защитника. Именно с этой целью письмо завершалось комплиментом Амелии. В целом же полковник рассудил, что, если письмо распечатает сам Бут, он несомненно явится завтра утром к назначенному времени, если же случится так, что письмо еще до возвращения Бута домой откроет его жена, оно произведет на нее именно указанное выще впечатление; что же касается предстоящего поединка с Бутом, то Амелия все равно не в силах будет ему помешать.
Случилось однако так, что сводник, предупредивший полковника, услуживал не только ему одному. Среди прочих его клиентов был и достойный мистер Трент, для которого он тоже частенько выполнял поручения того же свойства. Нанимали его для подобных услуг и самому милорду, под началом вышеназванного Трента; именно этот лазутчик помог вышеназванному Тренту выследить Бута и его жену, когда они отправились в оперу на маскарад.
Вот этот-то подначальный сводник, явившись накануне утром к Тренту, застал у него судебного пристава, которого Трент вызвал с тем, чтобы поручить ему арестовать Бута; пристав ответствовал, что дело это очень непростое, так как, насколько ему известно, едва ли во всей Англии сыщется другой такой пугливый петушок. Тут сводник рассказал Тренту о полученном им от полковника Джеймса поручении, и Трент велел своднику, как только тот выследит Бута, ни минуты не медля, сообщить о его местонахождении приставу; шпион ответил согласием и, как видим, свое обещание выполнил.
Получив соответствующее уведомление, пристав незамедлительно отправился в пивную, где и занял наблюдательный пункт на расстоянии трех домов от квартиры мисс Мэтьюз; к несчастью для бедняги Бута пристав подоспел туда буквально за несколько минут до того, как Бут вышел от этой дамы, чтобы возвратиться домой.
Вот, пожалуй, и все те обстоятельства, которые мы считали необходимым пояснить нашему читателю не только потому, что это в немалой степени будет способствовать лучшему пониманию нашей истории, но также и потому, что для сметливого читателя нет задачи более увлекательной, нежели следить за мелкими и почти неприметными звеньями в любой цепи событий, ибо именно они влекут за собой все далеко идущие последствия в этом мире. А теперь продолжим нашу историю в следующей главе.
Глава 2, в которой Амелия навещает своего мужа
После долгих тревожных раздумий, тешась по временам мыслью, что ее муж не так уж и виноват, как ей показалось вначале, и что он сумеет привести веские доводы в свое оправдание (ибо сама она не столько могла, сколько хотела подыскать их), Амелия решилась все же отправиться в крепость судебного пристава. Поручив своих детей неусыпному надзору участливой хозяйки дома, она послала за наемной каретой и велела отвезти ее в Грейз-Инн Лейн.
Когда Амелия подъехала к дому пристава, она попросила провести ее к капитану, на что подошедшая к дверям жена пристава, которую необычайная красота просительницы и небрежность ее одежды навели на мысль, что перед ней не иначе как особа легкого поведения, грубо ответила: «Какой там еще капитан? Не знаю я здесь никаких капитанов». Дело в том, что эта любезная особа подобно леди Пурганте у Прайора была ярым врагом всех шлюх, а тем более смазливых, поскольку кое-кто из их числа, как она подозревала, делил с ней некую собственность, право на которую согласно закону принадлежало ей одной.
Амелия ответила, что ей достоверно известно: капитан Бут находится именно здесь. «Ну, если он здесь, – буркнула супруга пристава, – можете, если желаете, пройти на кухню: ему передадут, чтобы он туда к вам спустился, коли уж он вам зачем-то понадобился». Тут она не слишком внятно пробормотала что-то себе под нос, а в заключение более отчетливо сказала, что не содержит известного рода заведение.