Перейдем к фауне Нового света:
«Что можно сказать о числе птиц и их перьях, и расцветке, и пении, и разнообразии, и красоте (не хочу тратить на это много времени, так как всё равно мне никто не поверит)? Кто может посчитать бесконечное множество диких животных, огромные количества львов, львиц, кошек – не испанских, но из страны Антиподов [delli antipoti] – так много волков, наводящих на мысль о Цербере, павианах и мандриллах [gatti mamone] огромного числа видов, и разных огромных змей? И столько других животных мы видели, что я готов поверить, что такое разнообразие не поместится в Ноевом ковчеге».
Перечень продолжается, перечисляются другие образцы фауны, равным образом чуждые Новому Свету. И вновь Колумб применял ту же самую стратегию, распространяя систематику Старого Света на Америку в отчаянной попытке сделать незнакомое хоть на что-то похожим. Из-за туманности и неточностей в описаниях его отчет можно ошибочно посчитать свидетельством того, что Веспуччи никогда не был в Новом Свете, если бы не заключительная деталь: «и мы не видели вообще одомашненных животных»[266]. Строго говоря, это не совсем верно. В поселениях аборигенов была, как правило, домашняя птица, рыскавшая в поисках пищи. Но – при отсутствии одомашненных четвероногих животных европейского типа – это была «ученая» ошибка.
География открытий
В процитированном выше пассаже Веспуччи во второй раз приклеивает ярлык «Антиподы» новой земле (стр. 128). По сути, он соглашается с интерпретацией Нового Света, уже ставшей популярной среди гуманистических географов. «Америке» предстоит стать новым именем континента, наличие которого предсказывала классическая космография. Действительно, существование второго континента или даже нескольких было ортодоксальным мнением в античности еще до Страбона; географы приняли гипотезу о том, что должны существовать континенты, «уравновешивающие» ту часть суши, которую сегодня можно назвать Афро-Евразией или Старым Светом, – примерно так же, как современные ученые пускаются в спекуляции на тему того, что Земля, вероятно, не единственная обитаемая планета. Это мнение оставалось на втором плане, но никогда не исчезало из репертуара географических теорий, которыми оперировали схоласты. В Испании Антиподы присутствовали на большинстве средневековых географических карт.
Начиная с 12-го века, по мере того как всё больше древних текстов заново выхватывались из сумрака веков светом учености, гипотеза о существовании Антиподов получала всё более широкое хождение[267]. Материк южнее экватора должен был, словно повиснув на другом конце коромысла, уравновесить сушу северного полушария. «Ибо, как хорошо известно, – сообщал сэр Джон Мандевилль своим читателям, – те люди, что живут непосредственно под Антарктическим полюсом, находятся ногами против ног тех, кто живет прямо под Северным полюсом, ровно так, как мы тоже ногами друг против друга с теми, кто живет у антиподов»[268]. Более того, размер Земли допускал, даже требовал наличия неизвестного континента в середине океана.
Повторное открытие Географии Страбона, как мы видели (стр 35), стало причиной дискуссий по этому поводу среди флорентийских географов в 15-м веке. Споры получили дальнейшее развитие в 1471 году, когда впервые была напечатана работа Помпониуса Мела – современника Страбона. Мела был уже достаточно авторитетным географом; более сотни его манускриптов 15-го века сохранились до наших дней. Теперь же его авторитет только возрос. Педру Алвариш Кабрал имел экземпляр его книги на борту корабля[269]. Мела избегал употреблять термин «Антиподы», но размышлял над возможностью того, что он называл Антихтон: «противо-мир» в южной полусфере, «неизвестный из-за пекла в промежуточном пространстве»[270] и неисследованный, но – во всяком случае, теоретически – обитаемый.
Рассуждения Мела заключали в себе другие тексты. К примеру, Макробиус, византийский энциклопедист конца 4 – начала 5-го столетия, был одним из наиболее часто цитируемых авторов в Средние века, начиная с 12-го. И главным образом потому, что считался авторитетом в области объяснения снов. Он не был географом в прямом смысле слова, но сделал множество географических замечаний, которые средневековые студенты приняли близко к сердцу. В частности, он попытался реконструировать мысленное представление мира Цицероном – а Цицерон был героем каждого ученого гуманиста эры Веспуччи. Макробиус отстаивал идею сферического мира, поделенного на многочисленные обитаемые, но взаимно недоступные климатические зоны. Среди них были земля Atoeci, находившаяся в регионе с умеренным климатом в южной полусфере, расположенная за выжженной зоной, и земля Антиподов, располагавшаяся за регионом лютого холода[271].
Римский автор следующего поколения Марциан Капелла был, если судить по письменным источникам, «одним из полудюжины наиболее популярных и влиятельных писателей Средних веков»[272]. Его труд, носивший название «О бракосочетании Филологии и Меркурия» и представлявший собой вольный в предположениях обзор учебного и традиционного для своего времени школьного курса, был отпечатан в Виченце в 1499 году, но поколение Веспуччи хорошо его знало по рукописным вариантам. Книга, содержащая длинный экскурс на географическую тему, была по сути апологией методов Веспуччи по применению инструментов для измерения размеров Земли. Именно это стремление высмеивается в «Корабле дураков» (стр. 117–118). Геометрия Марциана представлена в таких категориях: линейка, компас, глобус и заявления о способности измерить небосвод и описать Землю. Далее утверждается, довольно обоснованно, что климатические зоны северной полусферы воспроизводятся в южной. За экватором живут Антиокои. Еще южнее располагается регион, где сезоны северной полусферы воспроизводятся в обратном порядке; там проживают Антихтоны. Антиподами являются жители северного полушария на другой стороне мира, чей день приходится на нашу ночь и наоборот. Многие средневековые авторы, включая Мандевилля, приняли эту путаную терминологию; Марциан, однако, спорил с теми, кто верил в обитаемый мир в южном полушарии. Он также не поленился выразить сомнение в том, что антиподами окажутся существа, одинаковые с нами по мышлению или внешнему виду.
Веспуччи, следовательно, был знаком с идеей антиподов и возможными сюрпризами Нового Света еще до того, как он его увидел или проник в южное полушарие. Однако два главных аргумента ставили под сомнение возможность того, что такие земли, если они существовали, были обитаемыми. Во-первых, так как мир предполагался идеальной сферой, а понятие гравитации и принцип движения планет еще не были известны, казалось невероятным, чтобы обитатели южного континента могли «крепиться» к изнанке мира, не падая с нее. Во-вторых, на неизвестном континенте не могли жить люди, так как, согласно Библии, христианская доктрина была распространена по всей Земле. Ни одна часть Земли по этой причине не могла остаться неохваченной проповедниками Писания. Когда Колумб в поисках спонсоров упоминал об антиподах как возможной цели предполагаемого пересечения океана, изучавшие его планы эксперты отвечали: «св. Августин в этом сомневается»[273].
И всё же, как только Колумб вернулся, ученые мужи, знакомые с классикой, немедленно заявили, что его находки служат доказательством существования антиподов. Для каждого, кто принимал традиционные методы расчета размеров Земли, никакая другая интерпретация не отвечала фактам, так как Колумб, очевидно, не продвинулся достаточно далеко, чтобы достичь Азии. Петер Мартир д’Ангиера, гуманист из двора Фердинанда и Изабеллы, заявил, что открыватель «вернулся из земли Антиподов», несмотря на то, что монархи «относили сказанное им к области мифологии». В 1497 году римский проповедник похвалил исследователя за «принесение имени Христа Антиподам, в существование которых мы не верили». Прошло немного времени, и во Флоренции открытия Колумба описали как «мир, противоположный нашему»[274]. Сам Колумб явным образом не поддерживал это мнение. Тем не менее он открыл и верно определил континентальный масштаб земель, которые мы сейчас называем Южной Америкой, хотя продолжал всю оставшуюся жизнь считать их расположенными по соседству с Азией.
Ввиду прилипчивости традиции, которая неверно трактует Веспуччи как первого человека, посчитавшего Новый Свет континентом, важно указать, что в этом вопросе он просто следовал точке зрения своего обычного ментора. Колумб уже точно установил, что в своем третьем путешествии в августе 1498 года он наткнулся на континент. Проходя мимо устья Ориноко, он заключил, что такой колоссальный выброс пресной воды требовал наличия огромной реки, а значит, должна быть внутренняя земля континентальных размеров, с которой река могла собрать столько воды. Он открыл, по его мнению, «другой мир… на огромной земле, расположенной к югу, о которой до настоящего времени ничего не было известно»[275]. И снова он настаивал, что «Птолемей мог ничего не знать об этой полусфере, как и другие ученые, писавшие на географические темы, ибо об этом ничего не было известно»[276]. Это точное описание и характеристика «нового мира» – в таком виде, как считалось впоследствии, его первым определил Веспуччи. Веспуччи же, что вполне очевидно, просто повторил точку зрения Колумба.
Из этого не следует, что Веспуччи никогда не видел мир, открытие которого ему приписывают; просто он никогда не видел его «свежим» глазом. Более того, континент, наличие которого он предсказывал, не являлся сегодняшней Америкой. Речь шла только о ее части из южного полушария. Для Веспуччи обнаруженная земля континентальных размеров была «новой» именно потому, что она лежала к югу от экватора. Другими словами, это были легендарные Антиподы. Он полагал так всё время, что находился рядом с ней. Изменил ли он свое мнение по возвращении домой и размышлял ли об этом на досуге? Был ли «Новый Свет» из