— Почему шутки про блондинок такие короткие?
— Чтобы брюнетки могли их запомнить.
— Почему блондинки не могут сложить 10 и 5?
— Потому что они не могут найти 10 на калькуляторе.
— Он был таким толстым, что когда сел на iPod, то превратил его в iPad.
Парень заходит в бар и видит очень упитанную девушку в бикини, которая танцует на столе. Он подходит и говорит: «Вау! Какие ножки!» Девушка польщена: «Вы и правда так думаете? Вам нравится?» Парень: «Еще бы! У большинства столов ножки уже давно бы сломались».
Женщина с грудным ребенком садится в автобус. Водитель автобуса смотрит на нее и говорит: «Это самый уродливый ребенок, которого я только видел в жизни!» Женщина уходит в заднюю часть автобуса, садится и жалуется соседу: «Водитель только что оскорбил меня!» Пассажир отвечает: «Вернитесь и потребуйте извинений от него! А я пока подержу вашу мартышку».
В американском искусстве особых ограничений пока нет или же они носят эпизодический характер. Потому что все-таки действует Первая поправка к Конституции США, которая гарантирует свободу слова. Правда, вы как потребитель обязательно должны быть предупреждены, что можете столкнуться, допустим, с тем-то и с тем-то. И дальше уже ваш выбор: идти или не идти на какую-либо постановку, фильм, выставку. Однако когда дело касается оскорблений, основанных на расовых или этнических особенностях, тут двух мнений быть не может: они, конечно же, совершенно неприемлемы и заслуживают справедливого неприятия (или по крайней мере непонимания). Причем негативная реакция не обязательно будет исходить от представителей самих этнических групп: может и средний американец возмутиться. Несколько лет назад началась мощная волна «исправлений» фильмов и сериалов, снятых в прошлые десятилетия: они должны отвечать требованиям нынешней политкорректности. Это довольно странное явление, на мой взгляд. Вырезаются фразы и шутки, иногда целые эпизоды, которые сегодня могут кого-то — даже чисто теоретически — оскорбить или унизить. Ножницы ревнителей новой тенденции не щадят классические фильмы и телевизионные программы, песни и мюзиклы, которые еще недавно пользовались большой популярностью. В результате под флагом борьбы за справедливость скороспелое и конъюнктурное понимание того, что такое хорошо и что такое плохо, сильно корежит произведения, написанные или снятые в еще недавно вполне допустимых границах. Они становятся все короче и короче. Кстати, в результате больше времени отдается рекламе, что отчасти удовлетворяет владельцев авторских прав: прибыль-то растет.
Никаких юридических норм, которые регулировали бы этот процесс, не существует, однако продюсеры и владельцы авторских прав, хозяева кинотеатров и каналов сами выступают с такими цензурными инициативами. Они опасаются не только общественного осуждения, но и судебных процессов против них со стороны обиженных категорий зрителей или слушателей. Более того, от деятелей искусства сегодня на полном серьезе требуется соблюдать определенные условия по подбору артистов с точки зрения их этнической или сексуальной принадлежности. Да и состав героев в художественных произведениях — особенно в тех, что рассчитаны на молодежь, — должен быть соответствующий. Иначе получить финансирование почти невозможно. Приходится переснимать эпизоды, дописывать книги, менять сценарии. Это и правда отчасти напоминает Советский Союз, где цензор не только сидел в государственном офисе, но и существовал как бы внутри самого автора того или иного произведения. От американского творца сегодня тоже зачастую требуется практически интуитивно угадывать, что можно, а что нельзя. Поэтому любые действия в этом отношении носят характер вкусовщины.
К звезде Голливуда на премьере пробралась через охрану молодая блондинка и говорит: «Ты что, меня не помнишь?! Три года назад ты просил меня выйти за тебя замуж!» Голливудская звезда задумался на минутку и отвечает: «Правда? И ты вышла?»
Звезда бродвейских мюзиклов любила говорить друзьям: «Я считаю, что заниматься сексом с утра очень непредусмотрительно. Ведь никогда не знаешь, кого встретишь днем!»
Неоновая реклама на большом билборде на Бродвее в Нью-Йорке: «Девушке, у которой есть все, — пенициллин!»
Начатая в США несколько лет назад война с «неправильными» памятниками оказалась небольшой по масштабам, однако она подняла настоящее «политкорректное» цунами во всех областях человеческой деятельности. Я всегда восхищался исторической выдержкой американцев, которые на протяжении своей сравнительно короткой, но бурной и противоречивой истории практически никогда не сносили памятники, не переименовывали улицы и города, концертные залы и стадионы. Америка — страна, где на одном и том же кладбище лежат воевавшие как на стороне Севера, так и на стороне Юга: кладбище, на котором установлены памятники героям противоборствующих сторон, служит своеобразным местом их примирения и уроком новым поколениям. И таких кладбищ в США великое множество, а любители истории — реконструкторы — регулярно воспроизводят различные эпизоды сражений прошлого, в сувенирных киосках продаются как федеративные флаги США, так и флаги и другая символика Конфедерации.
Мне казалось, что спокойное отношение к памятникам в Америке является признаком того, что страна осознала уроки своей истории, погасила былую ненависть, соединила недавних противников в один народ, оставила свои основные противоречия позади. Америка XXI века доказала, что я был не прав. Расовые проблемы, этническая и социальная несправедливость были затушеваны и приглушены, однако никуда не делись. Они совпали с обострением других, чисто политических противоречий — и летом 2020 года вспыхнули с новой силой, показав всему миру, что Америка отнюдь не является тем раем на земле, каким она порой виделась из-за рубежа. Смерть афроамериканца Джорджа Флойда 25 мая 2020 года стала той каплей, которая переполнила чашу американских проблем, — и они, неожиданно для большинства самих жителей страны, вылились на улицы десятков городов Америки. Уроки 2020 года предстоит еще долго анализировать и изучать, однако уже сегодня ясно, что расовые трудности, с которыми так долго боролось американское государство, еще не скоро удастся разрешить, и, наверное, это самая большая и опасная проблема современных Соединенных Штатов.
Возвращаясь к теме культуры и искусства, напомню, что в Америке давно уже существуют и возрастные ограничения на те или иные произведения, и возрастные рекомендации. В последние годы они стали более жесткими, а наказания за их нарушение — более серьезными. Если, например, кассир продаст подростку билет на фильм, который тому еще по возрасту смотреть не полагается, то будет наказан не только кассир, но и владелец кинотеатра, да и вся сеть этих кинотеатров. Такая же ситуация с продажей печатной продукции или продукции на электронных носителях. Конечно, американские подростки — народ очень изобретательный и неглупый. Они быстро находят технические возможности, чтобы обойти запреты. Особенно легко это сделать во всякого рода развлекательных сервисах вроде «Нетфликса», а также в социальных сетях, которые появляются и исчезают практически постоянно. Молодежь гораздо быстрее, чем старшее поколение, осваивает новые площадки и даже активно создает свои — разного масштаба, глубины и секретности. Государство явно не успевает за ними, не говоря уже о серьезных законодательных, в том числе конституционных, ограничениях, с которыми в США сталкивается цензура со стороны государственных органов.
Большое влияние в этом деликатном вопросе имеют различные общественные и религиозные организации. Их роль особенно велика в небольших городках, графствах, сельской местности, где живет большая часть американцев. Если представителей таких организаций, скажем, в каком-то графстве много и они занимают активную позицию, то у них есть возможность существенно повлиять на власть во время выборов. Религиозные организации могут заявить, что им не нравится спектакль или книга. Могут надавить на руководство школьного округа с тем, чтобы из школьных библиотек изъяли определенные издания. Например, еще в начале нашего века некоторые публичные школы в ряде штатов изымали из своих библиотек произведения Марка Твена, ограничивали выдачу «Унесенных ветром» или «Хижины дяди Тома». Запретить полностью эти книги они не смогли благодаря Первой поправке к Конституции. Поэтому просто потихонечку, под видом выполнения пожеланий родителей учеников изымали.
Впрочем, все зависит от конкретного места, где работает театр или, например, радиостанция. И отчасти от того, кто им владеет и кто заказывает там рекламу, потому что реклама — один из главных регуляторов медийной Америки. Скажем, в последние несколько лет некоторые популярные радиостанции принялись менять свой песенный репертуар, опасаясь судебных исков от слушателей и, соответственно, потери рекламодателей. Стали пропадать, в частности, рождественские песни, которые десятилетиями звучали в канун Рождества. Все большее распространение получают феминитивы, то есть «женские» варианты слов, традиционно употреблявшихся в мужском роде. Так, кроме сенатора, в английском языке появилась, например, congresswoman, вместо шофера — ladydriver и т. д. Вошло в обиход немало новых, нейтральных в отношении пола, слов: вместо freshman все чаще употребляется словосочетание first-year student; а когда речь заходит о человечестве, вместо mankind в ход уже идет humankind и т. д.
Надо сказать, что политкорректность в США не стала результатом навязывания ее «сверху» властями, законами или политическими установками. Как это ни странно, она возникла в недрах американского гражданского общества, а именно либеральной его части, как некий вариант современного общественного договора для утверждения толерантности и предотвращения конфликтов в обществе. Однако весьма скоро все пришло к тому, что теперь человек, не придерживающийся правил политкорректности, может быть объявлен маргиналом или просто хамом, подвергнут остракизму, маргинализирован в обществе, уволен с работы и т. д. Часть американцев, конечно, упорно продолжает ссылаться на Первую поправку к Конституции США, гарантирующую свободу слова, однако они явно проигрывают битву. По крайней мере, на сегодняшний день. Могу подтвердить: свобода слова в США сегодня действительно находится в опасности. Этой свободы очевидно стало меньше, чем было пару десятилетий назад.