Новый Свет конкистадоры воспринимали тоже в духе рыцарских романов. Не случайно при виде столицы ацтеков Теночтитлана один из конкистадоров, впоследствии автор знаменитой хроники похода, Берналь Диас дель Кастильо, воскликнул, что чудес таких не видел и Амадис Галльский. Веря в правдивость рыцарских романов, многие всерьез полагали, будто найдут в новооткрытых землях все чудеса, о которых читали. Мало того, случалось, конкистадоры намеренно искали города и государства, упомянутые в романах, и экспедиции эти сыграли неоценимую роль в открытии и исследовании Америки. Так рыцарский роман стал одним из действующих лиц конкисты и даже оставил свои следы на карте континента.
Рыцарские романы горячили и без того донельзя разгоряченное воображение конкистадоров, и потому они с необычайной легкостью верили в самые фантастические слухи. Достаточно было какому-нибудь индейцу махнуть рукой в неопределенном направлении и наплести пару небылиц о городе, где стены и крыши домов из золота, как несколько сот человек очертя голову кидались в непролазную сельву себе на погибель. А часто у туземцев даже не возникало необходимости плести небылицы — достаточно было утвердительно отвечать на задаваемые вопросы. Этим, кстати, постоянно пользовались индейцы, чтобы побыстрее и подальше спровадить незваных гостей. Слепая доверчивость конкистадоров может показаться наивной, если не принимать во внимание той мощной культуры, что стояла за этим, если не понимать особого духовного склада этих людей. Вот почему важно подчеркнуть еще один существенный момент. Читатель уже смог составить представление, насколько глубоко географические и этнографические мифы укоренились в сознании западноевропейца к началу эпохи великих географических открытий. Но и на этом фоне испанцы в своем большинстве являли особую приверженность к фантазиям и чудесам, что можно счесть отличительным свойством испанского национального сознания в XVI–XVII вв. Историки, изучавшие ту эпоху, неоднократно отмечали, что испанцы жили как бы в зачарованном сне и гонялись за миражами, не желая видеть все более обострявшиеся реальные проблемы. Окончательное пробуждение последует лишь в конце XIX в., когда Испания потеряет Кубу, последнюю колонию в Америке, и станет это пробуждение очень горьким.
Обратим внимание и на то, что испанский рыцарский роман переживает эпоху расцвета в XVI в., когда в Англии и Франции этот жанр давно уже отошел в прошлое. Не этим ли свойством национального сознания можно объяснить такой анахронизм? И да и нет — здесь все тесно взаимосвязано. Ведь, с другой стороны, именно рыцарский роман оказал колоссальное влияние на самосознание испанцев, погрузив их на столетие в «сон золотой». Есть, наконец, еще одна, и, может, важнейшая, составляющая такого комплекса: открытие и освоение Америки — беспрецедентный в истории человечества опыт исследования двух громадных материков и покорения многих, в том числе и высокоразвитых народов. Эта грандиозная фантастическая эпопея сама по себе казалась чудесной, она стимулировала жанр рыцарского романа, придавая ему как бы обоснованность в реальности; и она же питала коллективное воображение нации.
ЗА ПРЕДЕЛЫ ЗЕМЛИ ОБИТАЕМОЙ
У читателя, верно, не раз уже возникал недоуменный вопрос: при чем тут Америка? Ведь речь шла в основном о чудесах Индии! Вместе с тем все сказанное имеет самое непосредственное отношение к Америке. Получилось так, что восточные диковины дружно перекочевали в Новый Свет. Как же это произошло?
Что касается самого начального периода открытия Америки, то это вполне объяснимо. Как известно, Колумб прокладывал западный путь в Индию и до конца жизни был уверен, что открыл и обследовал восточную оконечность Азии[9]. Соответственно, он ожидал увидеть там весь устойчивый набор «индийских чудес», о чем свидетельствуют его высказывания и дневниковые записи. Книга Марко Поло служила для него путеводителем.
Заблуждение Колумба разъяснилось довольно быстро. Заслуга «второго» открытия Америки, по традиции, полностью приписывается флорентийскому исследователю Америго Веспуччи, участнику экспедиции 1499 г. к берегам Южной Америки, что не вполне справедливо. Пальма первенства в этом отношении принадлежит другому человеку, о котором следует сказать особо, поскольку его имя еще не раз возникнет на страницах нашей книги.
Итальянец Пьетро Мартире д'Ангиера (1459–1526) служил при испанском дворе, где его именовали на испанский манер Педро Мартир (так и мы будем его в дальнейшем называть). Он учился медицине, служил лейб-медиком у французского короля Людовика XI, затем жил в Риме, выполняя различные поручения кардиналов при папском дворе, а с 1487 г. переселился в Испанию. Человек большой эрудиции и гуманистического мышления, он поддерживал тесные связи с Эразмом Роттердамским, живо интересовался новыми географическими открытиями, дружил с Колумбом, стал членом королевского Совета по делам Индий. С 1488 г. Мартир посылал по папской почте в Ватикан пространные письма-повествования на латыни обо всем, что касалось новооткрытых заокеанских земель, и эти письма числом свыше восьмисот легли в основу книги «Декады Нового Света», ставшую первой в истории книгой об Америке. Начальные главы этого замечательного труда были опубликованы в Севилье в 1511 г.; а полностью книга вышла в Риме в 1530 г. Так вот, еще в октябре 1494 г. в письме к кардиналу Сфорце Мартир предположил, что Колумб побывал вовсе не в Азии, и назвал неизвестные земли Новым Светом.
Но утверждения Мартира не стали широко известны — в отличие от писем Америго Веспуччи к Лоренцо Медичи. В одном из них, датированным 1503 г., он утверждал: «Эти страны следует назвать Новым Светом. У наших предков о них не было никакого представления, и, по мнению всех, это самое новейшее открытие… Я нашел в южных областях континент с более многочисленными племенами и более разнообразной фауной, чем в нашей Европе, Азии или Африке…» Очевидно, при содействии герцога письмо это было переведено на латынь и несколько раз переиздано. Однако суждения флорентийского исследователя приобрели широкую известность в Европе лишь после того, как немецкий ученый Мартин Вальдземюллер поместил его письма в свою работу «Введение в космографию», опубликованную в 1507 г. Вальдземюллер писал: «Теперь Старый Свет хорошо изучен, а еще один континент, четвертый, открыт Америго Веспуччи… И я не понимаю, почему бы эту часть света по праву не назвать именем ее первооткрывателя Америго — страной Америго или Америкой». А в 1515 г. немец Иоганн Шёнер создал глобус, на котором впервые в картографии дано название «Америка» (правда, по отношению только к южному материку). Северный материк впервые назвал «Америкой» Меркатор на карте мира 1538 г.; а на карте 1541 г. на изображении северного материка Нового Света он написал большие буквы АМЕ, и на южном — завершил слово: РИКА.
Заблуждение насчет Азии разъяснилось, однако «индийские чудеса» вовсе не спешили распрощаться с Новым Светом. Наоборот, когда европейцы окончательно убедились в том, что открыты два новых материка, их надежда на встречу с чудом переросла в уверенность. Эту уверенность разделяли и космографы, предрекавшие, что в Америке непременно обнаружатся все те восточные диковины, в существовании которых мало кто сомневался. «Индийские чудеса» прочно осели в Новом Свете, заняв не принадлежащее им место. Мало того, что новоявленная Америка сманила из Азии ее традиционные чудеса, она отобрала у Индии титул «страны чудес». Да, теперь Америка была во всеуслышание объявлена «страною чудес», и эту репутацию, надо признать, она убедительно подтверждала.
Чем объяснить этот парадокс?
Прежде всего особым европейским восприятием Нового Света. И если не знать особенностей такого восприятия, многое в побуждениях и действиях первопроходцев Америки может показаться до странности наивным, даже вздорным. Мы уже говорили, что земли, удаленные от христианского «центра», европеец изначально воспринимал как мир аномальный, чреватый всякого рода отклонениями от привычных форм жизни. В отношении Америки это чувство смещения нормы возрастало многократно, поскольку она лежала как бы на «обратной» стороне Земли, отделенная от Европы неизмеримой водной ширью. Атлантический океан сыграл совершенно особую роль в европейском понимании Америки.
Колумб, умерший в 1506 г., познал огромную прижизненную славу На чем же она основывалась? Ведь при жизни великого мореплавателя мало кто подозревал, будто он открыл новый континент. Вы ответите: Колумб прославился тем, что разведал западный путь в Индии. Но этот ответ будет не вполне верным. Современникам Колумба величие его деяния виделось прежде всего в том, что он первым пересек океан.
Атлантический океан издревле воспринимался как предел обитаемой земли, как граница мира. Почему? Чтобы понять это, перенесемся в древние мифические времена, когда вершил свои подвиги могучий Геракл. Десятый подвиг он совершил, доставив царю Эврисфею коров страшного великана Гериона. Тот великан о трех головах и трех туловищах жил на острове Эрифия, который находился далеко-далеко на западе, в неизведанном океане, куда люди не осмеливались плавать. По пути на Эрифию, там, где узкий пролив отделяет Европу от Африки, Геракл воздвиг две высокие скалы, подобные двум громадным столбам, и сказал: «Дальше некуда. Здесь — предел», что в переводе на латынь звучит: «Нэк плюс ультра».