Но изменники плодились и плодились. Лопе де Агирре все видит, все слышит, все знает… Священник экспедиции благословлял Урсуа, служил молебны во здравие Гусмана, а теперь готов славословить Агирре… Коварная душонка! Святой отец визжал, как свинья, когда ему пронзили брюхо… О чем это шепчутся те два мараньонца? Не иначе — замышляют подлость. Короткий приказ — и головы, набитые предательскими мыслями, катятся по земле. С чего это загрустил вон тот пехотинец? Его ведут к свободе и счастью — а у него смертная тоска в глазах. Достаточно взгляда — и негры-подручные волокут бедолагу в лес и вздергивают на суку. Вот так-то лучше: сразу все взбодрились…
Между тем войско доблестных мараньонцев на бригантинах и плотах покоряло неизведанные реки Южной Америки и совершило грандиозное путешествие, сопоставимое с плаванием Орельяны. Покинув Амазонку, отряд двинулся на север, вверх по течению реки Жапура, вошел в Риу-Негру, а затем через трехсоткилометровую протоку Касикьяре выбрался к верховьям Ориноко. Тем самым Лопе де Агирре оставил свое имя не только в истории Америки, но и в истории географии, ибо он открыл связь бассейнов Ориноко и Амазонки — так называемую «бифуркацию Ориноко».
А предатели плодились и плодились. Лопе де Агирре все видит, все слышит, все знает… Его люди доносят о каждом подозрительном движении его подчиненных. Вот — нашептали, что два капитана задумали бежать из отряда. Дезертиров надобно карать беспощадно! Гарроту им! Говорят, неспроста капитан бригантины усердно молится. С чего это вдруг? Ему вонзили кинжал в почки и скинули в реку на прокорм крокодилам. Сказывают, вон тот юнец неодобрительно отзывался о вожде мараньонцев. Ему в глотку забили кол — чтобы другим неповадно было… Двух человек Агирре велел казнить вообще по непонятным причинам — видимо, для поддержания дисциплины, чтобы страх в жилах не застаивался. Войско редело, но на бригантинах все равно было тесно. Тогда Агирре высадил на одном из речных островов сто человек прислуги. Разумеется, он понимал, что обрекает их на верную гибель, но что поделаешь, свобода требует жертв.
Наконец, в июле 1561 г. могучая Ориноко вынесла бригантины в море. Мараньонцы взяли курс на остров Маргарита. Колонисты встретили соотечественников с распростертыми объятиями — и город Эспириту-Санто был захвачен моментально, без единого выстрела, а губернатор взят в плен. Лопе де Агирре торжественно объявил о низложении королевской власти, сжег архивы, конфисковал золото, оружие и лодки, обязал колонистов содержать доблестных мараньонцев и пламенными речами о свободе привлек в свое войско полсотни добровольцев. Грандиозные цели обретали явственность.
Но изменники плодились и плодились. Лопе де Агирре это чуял нутром. За сорок дней своего пребывания на острове Маргарита он казнил двадцать пять человек. Эх, Лопе! Столько безвинных душ ты погубил, а настоящую измену не углядел! Стало известно, что неподалеку у берегов материка стоит каравелла. Агирре отобрал преданнейших людей во главе с Педро де Мунгиа, которому доверял, как себе, и приказал им захватить ту каравеллу, столь необходимую для осуществления дальнейших планов. Но Мунгиа по пути столковался с подчиненными, они сдались экипажу каравеллы и поведали все о злосчастном походе и о замыслах бунтовщика. На всех парусах корабль понесся в Санто-Доминго, и вскоре по всему Карибскому побережью разнеслась весть о страшной угрозе. Города так серьезно готовились к обороне, как будто ожидали нашествия турецкого султана.
Лопе де Агирре был в ярости. План внезапного захвата Панамы рухнул. Но не таким был человеком вождь мараньонцев, чтобы отступить от своих великих замыслов. Он надумал высадиться на венесуэльском побережье и достичь Перу сушей. Да — пройти с двухсотенным войском тысячи лиг через болота и сельву равнины и горы и с тылу атаковать вице-королевство Перу. Нет преград для тех, кто возжаждал свободы!
Сказано — сделано. Войско достигло венесуэльского берега и двинулось в глубь материка, встречая по пути опустевшие селения. Насмерть перепуганные жители хватали самое ценное и прятались в горах. Мараньонцы миновали Валенсию, Эль-Токуйо и заняли город Баркисимето. Все бы ничего — да только изменники плодились и плодились. И хотя их публично вешали, душили, четвертовали, расстреливали — ничто не помогало.
В окрестностях Баркисимето мятежников поджидало наскоро собранное королевское войско в две сотни всадников. Настоящего сражения и не было. Только прозвучали первые выстрелы и кавалерия двинулась в атаку, как доблестные мараньонцы стали десятками переходить на сторону короля.
Всеми покинутый, Агирре вошел в комнату, где находилась его любимая дочь Эльвира, и зарезал ее кинжалом — чтобы не досталась на потеху победителям. Это была последняя казнь из тех шестидесяти, что совершил Агирре за пять месяцев своего правления.
Предателями оказались все. Не иначе как об этом с горечью думал Лопе де Агирре, когда бывшие соратники расстреливали его с криками: «Смерть предателю!»
ОТКРЫТИЕ ГВИАНСКОЙ ИМПЕРИИ
Жил да был в славном Испанском королевстве дон Антонио де Беррио. Жил — не тужил. Имел приличный достаток, хороший дом, жену, шесть дочерей и трех сыновей. Немало опасностей и приключений изведал он на своем веку, участвуя в военных кампаниях испанского короля в Германии, Италии, Фландрии, Африке, и с этим солидным послужным списком приплыл в тихую гавань старости, уверенный, что на закате лет вкусит блаженства обеспеченной, спокойной и размеренной жизни. И если бы предрек ему кто, что вскоре он добровольно отправится на край света в дебри сельвы, — наверное, расхохотался бы в ответ. Но чаще судьба смеется над человеком, а не наоборот.
Вдруг, как гром среди ясного неба, доходит известие, что по ту сторону Земли, в далекой Новой Гранаде, скончался славный конкистадор Гонсало Хименес де Кесада и оставил завещание, в котором, за неимением иных наследников, передал мужу своей племянницы титул «губернатора провинции Эльдорадо и всех ведущих к ней путей». Означенный Антонио де Беррио как раз и являлся мужем доньи Марии де Орунье, племянницы Кесады.
Что такое стряслось с доном Антонио? Куда вмиг подевалась его житейская мудрость? Прочь сомнения! Беррио тут же продает свою недвижимость и вместе с семьей пересекает океан, чтобы объявиться в Новой Гранаде уже в качестве губернатора провинции Эльдорадо и всех ведущих к ней путей. Тут, правда, выяснилось, что провинция Эльдорадо, завещанная щедрым дядюшкой, еще не найдена, так что придется наследникам покамест озаботиться насчет всех ведущих к ней путей.
Что ж — путей так путей… Дон Антонио не стал впадать в отчаяние и засел изучать опыт своих предшественников, искателей Эльдорадо. А опыта к тому времени уже накопилось немало. В 1584 г. умудренный дон Антонио пустился в первую экспедицию. Ему исполнилось шестьдесят четыре года, но, как уже доказал Кесада, возраст для искателя Эльдорадо — не помеха. Собрав отряд из восьмидесяти человек, Беррио отправился из Боготы на восток, перевалил через горы и углубился в венесуэльские равнины. Этот путь, напомним, уже испытывали братья Кесада и ничего не нашли, но искатели Эльдорадо нисколько не смущались идти по стопам предшественников — поскольку предшественники всегда не доходили до заветной цели каких-то двадцать-тридцать лиг. Тысячу километров прошел Беррио по венесуэльским льянос и достиг Гвианского нагорья, где до него еще не ступала нога европейца. Здесь у подножья открытого им горного кряжа Сьерра-Мапиче он обнаружил золотоносные жилы и счел их убедительным подтверждением рассказов индейцев о богатейшем народе, обитавшем в Гвиане по берегам огромного соленого озера. Пересечь горы Беррио не смог, но назад возвращался окрыленный надеждой. Теперь он точно знал, где искать.
Экспедиция Беррио ознаменовала новый этап в развитии легенды об Эльдорадо. Золотая страна на два века вперед получает новую «прописку» — Гвианское плоскогорье и вдобавок к прежним атрибутам (амазонки, карлики, чудовища) еще один — большое озеро. Приблизительно в ту же эпоху легенда обросла псевдоисторическими чертами: распространилось убеждение, будто золотую страну и династию ее правителей основал младший брат казненного испанцами Атауальпы, бежавший из-под власти чужеземцев в недоступные области вместе с цветом инкской аристократии и десятками тысяч подданных. Они, считалось, вынесли из страны инков основные богатства, оставив испанцам лишь жалкие крохи.
В марте 1587 г Беррио снова пустился в путешествие и в течение двух лет обследовал почти все западное подножье Гвианского нагорья, но так и не смог подняться на него. По возвращении в Новую Гранаду он получил радостное известие о том, что король официально утвердил его на посту губернатора Эльдорадо, повелев при этом властям Новой Гранады оказывать ему всяческую поддержку.
В 1590 г. — то есть в год своего семидесятилетия — неутомимый дон Антонио отправился в третью экспедицию. С собою он взял тринадцатилетнего младшего сына Фернандо, чтобы, так сказать, посвятить его в тонкости профессии искателя Эльдорадо и подготовить себе смену. Уроки не прошли даром — мальчик вырастет достойным продолжателем отцовского дела. После ряда безуспешных попыток преодолеть западные склоны Гвианского нагорья Беррио спустился по Ориноко к устью реки Кучиверо, здесь переждал сезон дождей, во время которого от болезней погибло три десятка испанцев и две сотни индейцев, а затем по долине Кучиверо поднялся-таки на Гвианское нагорье. Отряд прошел около ста километров на юг — увы, здесь не то что городов, даже людей и тех не встретилось. По реке Вентуари Беррио спустился к Ориноко, а затем к своему лагерю в устье Кучиверо.
Неудача не обескуражила его. Что ж, решил он, если запад Гвианы безлюден, так это потому, что Эльдорадо находится в ее центральной части, а добраться туда можно по реке Карони, самому крупному правому притоку нижнего Ориноко. Итак, решившись еще на одну попытку, Беррио приказал забить всех лошадей и засолить конины впрок. Отряд сплавился на полторы тысячи километров до устья Карони, однако на штурм реки у Беррио уже не хватило людей: к тому времени от войска в сто двадцать человек в живых осталось полсотни, да и те были полумертвы от усталости и болезней. Оставив маленький гарнизон на островке посреди Ориноко, Беррио спустился к острову Тринидад, где решил создать базу для подготовки новой экспедиции.