дуванчиков обманываешь? Последние крохи у них, бедных, отымаешь… Не слыхал разве мудрость старинную: «Последнее даже вор не берет?» А ты разве вор?
По едва уловимому блатному налету в речи говорившего, слышанному много раз в кино, по нездоровой, изъязвленной глубокими щербинами коже лица, а также по некоторому сходству с другими, показанными некогда дядей, Алексей безошибочно определил в хозяине авторитета криминального мира. Причем, судя по антуражу, не самого низкого ранга.
— Нет, я коммерцией занимаюсь, — ответил Мерзлин вору в законе, мимолетно удивившись, что не только смог выговорить эти слова, но и ни разу не дрогнуть голосом.
— Коммерсант, значит… Народ обманываешь?
— У меня все по-честному.
Вор неопределенно хмыкнул:
— Честный, значит?
— Не совсем, но… в основном.
— Не пужливый… Откуда ж ты такой смелый да честный взялся?
— С Урала он, из Челябинска… — лениво подал голос один из конвоиров.
— Молчи, Рыба! — не повышая голос, обронил хозяин, и выскочка тут же заткнулся. — Пусть паренек сам скажет.
— А что сказать? — пожал плечами Леша. — Я и в самом деле челябинский. Работал в банке, теперь вот — в Москве, с дядей… — он назвал фамилию дяди Яши, известную в московских кругах, как светлых, так и теневых.
— Уважаю уральцев, — с непонятным выражением сообщил вор. — Люди серьезные… Даже не знаю, что теперь с тобой делать…
«Все… — мелькнула мысль. — Прощайте, мама с папой…»
— Под кем ходишь-то?
Леша, замирая, назвал пару-другую фамилий и кличек и замолк, напряженно ожидая результата.
— Хмм… Тоже серьезные люди… — повертел стриженой головой вор, и по всему было видно, что он несколько смущен. — А я — Эраст. Слыхал про такого?
Что-то смутное про недавно, перед самым июлем, откинувшегося[58] авторитета с таким редким погонялом, умудрившегося в короткий срок обеспечить себе нишу в перенаселенном криминальном сообществе столицы, Леша слышал от дяди, разумеется, без подробностей, но выдавать свою неосведомленность не стал.
— Да, конечно.
— Видишь, мы ведь почти знакомцы! Тебя как зовут?
— А… — начал было говорливый Рыба, но патрон так зыркнул на него, что тот решил промолчать.
— Лешей меня зовут, Мерзлиным…
— Леша… Алеша… Алеша, дай патронов… Не звучит. Знаешь, кем ты будешь? Лехой Челябинским. Звучит?
— Звучит.
— Да что ты там жмешься, как неродной? — внезапно улыбнулся Эраст, сверкнув двойным рядом стальных коронок. — Давай к столу… Водку пьешь?
Через полчаса Леша, уже почти пьяный от переживаний и водки на голодный желудок, сидел едва ли не в обнимку с авторитетом.
— А на фига тебе доллары? — спрашивал вор, которого тоже изрядно развезло, щедро подливая в Лехин стакан. — Они же не стоят ни шиша!
— А вдруг когда-нибудь будут стоить?
— Ну, ты этот… Рыба, как это, когда в лучшее верят?
— Педераст! — наморщив низкий лоб, блеснул недюжинным умом Рыба.
— Сам ты п…с, Рыба! Оптимист!
— Одна хрень.
— Не скажи…
— Мы вот тоже… — жахнув стакан водки без закуски, продолжал вор, не отвлекаясь на филологию. — Строили-строили коммунизм, строили-строили, надеялись-надеялись, и что?..
Коммунизм старый вор мог строить разве что на лесоповале или где-нибудь в Магадане, но возражать Мерзлин не стал.
— Вот теперь и сидим в дерьме по уши! — закончил свою мысль авторитет-патриот. — Так же и ты влетишь со своими долларами…
— А вдруг не влечу?
— Упорный… Уважаю… Слушай, — вдруг заметно протрезвел Эраст, — а у меня ведь тоже есть немного. Не купишь?
— Куплю, почему не купить. Сколько.
— Деловой… Пять лимонов!
Алексею внезапно стало ясно, чем вызвано его похищение. Просто у воров на руках зависли крупные суммы в «зелени», возможно общак, который они считали пропавшим, и теперь, узнав, что хотя бы часть можно вернуть, устроили весь этот балаган, надеясь обставить все с наибольшей выгодой для себя.
«Подумаешь, пять миллионов! — усмехнулся он про себя, постаравшись изобразить на лице пьяное изумление. — Знал бы этот урка, сколько сейчас у меня!..»
— Не может быть! Откуда! — ахнул парень вслух.
— Места знать нужно… — самодовольно ухмыльнулся авторитет. — По тридцатнику возьмешь?
— Нет, не возьму… — покачал головой Алексей, решив сыграть с вором. — Дорого…
— А почем? — напрягся тот.
— Подумать надо…
— Думай, — согласился Эраст. — Ночь долгая. Рыба, тащи еще пузырь…
— Сэр! К вам опять этот мистер Торкин!
— Скажи, что я уехал, — проворчал, не отрываясь от бумаг, полковник Дэвидсон, начальник базы ВВС США близ города Лайвелл. — Когда буду — не знаешь.
— Он упорствует, сэр! Сказал, что никуда не уйдет из приемной, пока вы его не примете!
Полковник за долгие годы знакомства знал, что, если сержант Янг на чем-то настаивает, рано или поздно это придется сделать, поэтому, вздохнув для порядка, сдался.
— Зови, — отшвырнул он карандаш и откинулся в кресле, придав себе до крайности важный и занятой вид.
— Простите, что отрываю вас от важных дел, мистер Дэвидсон, — зачастил краснолицый лысоватый толстячок, похожий на одного из героев Диккенса, врываясь в кабинет и плюхаясь в кресло для посетителей, — но ваш телефон молчит, а подчиненные отказываются соединять меня с вами, ссылаясь на вашу занятость… Я решил сам приехать и побеседовать с вами…
— Ничего, — любезно простил полковник толстяка, которым был не кто иной, как мэр этого городишки. — Как раз сегодня я могу уделить вам немного времени. Чай? Кофе? Виски?
— Благодарю, полковник… — мистер Торкин извлек из кармана обширный голубой платок и принялся вытирать пот, обильно струящийся по лысине; погода стояла не по-сентябрьски теплая, если не сказать — жаркая. — Мне, право, неловко отвлекать вас… Давайте перейдем сразу к делу. Хочу вас уведомить, мистер Дэвидсон, — начал он, — что муниципалитет Лайвелла не обязан содержать военную базу такого мощного государства, как Соединенные Штаты, за свой счет… Принадлежи вы к ВВС Ее Величества — дело другое, но…
— Разве вам не заплачено?
Разыгрывая наивность, полковник кривил душой: кому еще, как не ему, знать, что за содержание военно-воздушной базы Рэдфилд близ города Лайвелл, графство Шерилл, правительством Соединенных Штатов сполна заплачено казначейству Соединенного Королевства[59] лишь за первую половину года, то есть по тридцатое июня включительно. Обычная практика — неделя-другая задержки… Кто же знал, что четвертого июля случится Катастрофа и платить далее будет просто нечем?
Было бы еще полбеды, окажись Рэдфилд полноценной базой с полностью автономным (на случай ядерной войны) обеспечением. Но все дело в том, что старый аэродром, арендуемый ВВС США со времен Второй мировой войны, последние двадцать пять — тридцать лет использовался исключительно в качестве аэродрома подскока, и, бывало, проходили целые месяцы, пока какой-нибудь истребитель или бомбардировщик совершал на нем вынужденную посадку. Поговаривали, что Пентагон давно уже собирается закрыть Рэдфилд из-за его явной никчемности, но все не доходят руки… Именно поэтому все системы жизнеобеспечения, включая электричество, телефонную связь, тепло— и водоснабжение, а также канализацию и вывоз мусора, напрямую зависели от милости соседнего городка, население которого ненамного превышало численность личного состава и обслуживающего персонала базы. Тот же самый городок уже более шестидесяти лет поставлял на базу свежий хлеб, овощи и другие продукты питания, приятно разнообразящие рацион солдат. И за все это щедро и исправно платило правительство США. До четвертого июля…
Дэвидсон не раз, не два и даже не сто раз обращался уже к вышестоящим инстанциям с просьбой оплатить содержание базы, но всякий раз получал вежливый и уклончивый отказ, а также прозрачный намек на изыскание ресурсов для решения проблемы собственными средствами. Загвоздка была в том, что этих-то собственных средств как раз и не было…
Мистер Торкин тем временем продолжал осаждать базу и ее руководство в лице полковника Дэвидсона, постепенно переходя от вежливых напоминаний к намекам, упрекам и далее по восходящей линии. Слава богу, что его жалобы в Лондон, видимо, тоже оставались без ответа, так как Даунинг-стрит[60] еще не дошла до такой кондиции, чтобы портить отношения с «похудевшим» заокеанским союзником. Но и приструнить жалобщика никто не торопился, также поощряя его на решение проблемы своими силами. Судя по всему, конфликт вступал в решающую стадию.
— Как это заплатили? — взвился мистер Торкин. — Заплачено только по тридцатое июня! Извольте взглянуть на бумаги! Я два с половиной месяца кормлю вас, пою, обогреваю, освещаю и даже подтираю, простите за выражение, ваши задницы исключительно в кредит! На каких основаниях, позвольте!..
— Нет, это вы позвольте! — повысил голос полковник, тоскливо понимая, что еще месяц отсрочки, похоже, выцарапать не удастся ни при каких обстоятельствах. — Чем я смогу заплатить вам? Тем старым разбитым F-15, валяющимся за дальней полосой?
Памятный самолет крайне неудачно сел в Рэдфилде еще лет пятнадцать назад. Благодарение Всевышнему, пилот отделался незначительными переломами, но истребитель было решено оставить на месте в назидание следующим поколениям. Пока что дюралевое пугало служило отменным холодным душем для любого сорвиголовы, идущего здесь на посадку, поэтому больше подобного не повторялось. Лишь охране приходилось время от времени отлавливать местных мальчишек, неведомыми путями проникавших на территорию, чтобы посидеть во взаправдашнем пилотском кресле, подергать ручки и даже отвинтить себе что-нибудь на память… Пришлось даже как-то узаконить эти налеты, разрешив малолетним бандитам в каждый второй выходной месяца в присутствии учителей и представителя базы творить с развалиной все, что только заблагорассудится…