онтактов вам понадобятся деньги; полутысячи долларов, по здешним расценкам, должно хватить с лихвой, но на всякий случай вот вам семь сотен, двадцатками – держите!
«Ага! Разговаривает “Петр Петрович”, а деньги-то принял – “Иван Иваныч”... Вот этой иерархии из индейца не вышибешь никакой спецподготовкой…»
– Что от вас требуется: от вашей фирмы должен исходить отчетливый запашок контрабанды – каковой запашок, собственно, и обеспечит вам общение с этим прохиндеем, Бюффоном. Пока – это всё... Вопрос, Петр Петрович?..
– Так точно, сеньор! Уточните задачу: мы работаем приманкой?
– Никак нет: это – именно маскировка. Чем больше тот «запашок криминала» будет привлекать внимание полиции, тем сильнее он будет отбивать нюх ищейкам из контрразведки: клиентура у этих ведомств слишком уж разная… А использовать вас в текущей оперативной работе я все равно не планирую. Ваша задача – сразу уйти в глубокую спячку и ждать; как понадобитесь – позову.
Дисциплинированное молчание «Двоих из ларца» явственно сгустилось меж тем в немую укоризну. Что ж, резонно: «каждый солдат должен понимать свой маневр», а уж диверсант-то и подавно…
– Даю вводную, компаньерос. Покуда Никарагуанский канал не будет толком достроен, две трети внешней торговли Компании так и останутся завязанными на Новый Гамбург; соответственно, сохранение его в нынешнем статусе нейтрального открытого порта – это вопрос жизни и смерти для экономики Колонии. Техас, наш всегдашний исторический союзник, сразу же – слава тебе, господи! – объявил о своем нейтралитете в войне Севера и Юга. Техасское правительство демонстрирует чудеса эквилибристики в деле сохранения того нейтралитета – пойдя даже на демонстративную демилитаризацию Нового Гамбурга, а янки и дикси – чудеса изобретательности в попытках втянуть-таки Техас в конфликт на своей стороне.
Чуть назад: конфедераты, как быстро выяснилось, были совершенно не готовы к войне – у них практически нет ни военного флота, ни оружейных фабрик. А с той поры, как северяне установили морскую блокаду побережья, и в особенности – Нового Орлеана, положение южан сделалось совсем отчаянным: теперь оружие, закупаемое ими за границей – а никакого другого считай что и нет – можно доставлять только через Техас; железную дорогу Новый Гамбург – Новый Орлеан – Батон-Руж величают теперь на Юге «Дорогой жизни», ни больше ни меньше. Северяне тем часом перешли к ультиматумам, требуя запретить оружейный транзит через техасскую территорию; южане же, в свой черед, пригрозили Техасу интервенцией в случае «нарушения священного принципа свободы торговли». И янки, и дикси имеют в Новом Гамбурге обширные резидентуры, ведущие между собой самую настоящую войну вокруг тех транспортов с оружием – счет убитых и исчезнувших перевалил уже на третью дюжину.
Понятное дело, что и техасцы, и мы стараемся держаться подальше от этой чужой разборки – только вот не всегда выходит. С месяц назад янки подрядили, за сотню магазинных винтовок Генри, здоровенный клан немирных команчей напасть под Эль-Пасо на наш поезд, что вез в Новый Гамбург крупный заказ с Калашниковских оружейных заводов – новые пулеметы-шестистволки Максимова и Штольцевы малокалиберные скоростреляющие пушки с механизированной перезарядкой. Там всё могло обернуться крайне скверно, но так уж свезло, что пару пулеметов из той партии погрузили второпях не размонтированными – прямо с заводских испытаний, да и боезапас оказался под рукой – а не запертым в несгораемых ящиках на другом конце эшелона, как вечно случается при внезапных нападениях... В общем, испытали тогда те «Максимки» сразу и в боевых условиях тож – как говорится, «чтоб уж два раза не вставать»; вышло – на отличненько, Артиллерийское управление конфедератов впечатлилось до того, что немедля заказало Калашниковым еще полста штук, вперед иных прочих заказов...
Предвосхищаю ваши вопросы, компаньерос: ликвидирован ли уже отдавший тот приказ отморозок – шеф резидентуры северян майор Флетчер, – и если нет, то почему? и не затем ли, чтоб исправить это упущение, присланы сюда вы? Отвечаю сразу: Флетчер жив, и ни единый волосок с его головы упасть не должен – до поры до времени, разумеется.
Всем вокруг ясно, что нейтралитет Техаса доживает последние недели, а то и дни. Вопрос лишь в том, у кого первого сдадут нервы: северяне ли установят полную морскую блокаду Нового Гамбурга, или южане начнут интервенцию под предлогом «взятия под военную охрану “Дороги жизни”»? Нам же в любом варианте придется вписаться за Техас – и на этом месте враг того агрессора автоматически становится нашим союзником. Так что не исключено, что нам вскоре предстоит, вместе с майором Флетчером, охотиться за людьми его южного коллеги, майора Гренджерфорда; либо наоборот – тут уж как карта ляжет. И вот именно тогда – не раньше! – мне понадобятся… взрывотехники и специалисты по проникновению в охраняемые помещения.
«Взрывотехники... и специалисты по проникновению в охраняемые помещения... Господи, помилуй!.. Если они и вправду те, о ком я сейчас подумал...»
– Скажите-ка мне, ребята, – вкрадчиво поинтересовался он, – а откуда вы прибыли на Кубу? Уточняю вопрос: не из Канады ли, часом?
– Мы не имеем права, компаньеро... – начал было Иван Иваныч.
– До позапрошлой недели – да, не имели; а я не имел права спрашивать. Но теперь – всё по-новому! – и с этими словами резидент Секретной службы Компании ткнул пальцем в строчки одной из разложенных вокруг них «накладных». – Детали самОй вашей предыдущей операции мне знать ни к чему, но вот то, как вы оттуда уходили, и что у вас висит на хвосте – это теперь прямиком по моей части. Итак?..
– Так точно, компаньеро: из Канады.
– А в Канаду – из Бостона? Работали там на Дом Володихиных?
– Так вы... знали?..
– Нет – я просто сложил два с двумя… И кстати, – прищурился Зырянов, – коли уж речь зашла: почем нынче оценены ваши головы?
– Двадцать тысяч долларов, компаньеро, – отвечал Иван Иваныч и, как бы даже оправдываясь, уточнил: – За обе вместе.
«Т-твою-то мать... – только и смог беззвучно выдохнуть резидент. – Они там, в своем Петрограде, что – совсем рехнулись?! Ведь этих парней сейчас наверняка ищет вся контора Пинкертона – они, можно считать, с головы до ног обвешаны колокольчиками, обмазаны фосфором и облиты креозотом! Их же надо немедля выводить из операции и класть на сохранение – иначе они мне тут всю сеть засветят, к чертовой матери! Или… И на этом мысль останавливается…»
Одним из типичных примеров жульнического «фигурного цитирования» заслуженно числят «общеизвестное» утверждение классика: «Причины любой войны, если чуть присмотреться, экономические» – изящно обрываемое, едва ли не всегда, на слове «но»: «…но ход той войны к экономике уже никак не сводится». Однако Дом Володихиных будто нарочно взялся продемонстрировать миру обеими своими войнами – хоть давней, с воинственными племенами тлинкитов, хоть совсем свежей, с бостонской торговой империей Ларсенов, – примеры того, как можно и в самом деле обойтись одной лишь первой половинкой той формулы, ставя реальные военные действия в строгие рамки чисто экономической целесообразности.
Староверы Володихины – один из семи Больших домов Колониии и влиятельнейшие члены Конференции двенадцати негоциантов с самого ее основания – поднялись в свое время на добыче морской выдры с морским котиком и на торговле теми мехами в Китае и Японии, и с той поры неизменно сохраняли, при всех прочих своих, весьма успешных, операциях в Южных морях и на Востоке, благодарную (а в чем-то, возможно, даже и суеверную) приверженность к принесшему им некогда удачу промыслу морского зверя. Их китобойные и котиколовные флотилии поделили нынче между собой всю Северную Пацифику (оказавшуюся на поверку вовсе не такой уж и бескрайней), а берега островов Меншикова украсились десятками уже «морских ранчо», где пятисаженные, удивительные в своей беззащитности и доверчивости существа – морские коровы, чудом уцелевшие когда-то лишь на двух оконечных, необитаемых, островках архипелага, неустанно перерабатывали бескрайние заросли ламинарии в тонны нежнейшего, потрясающих гастрономических достоинств, мяса. Попутно выяснилось, что именно на освобождаемых морскими коровами от водорослей участках мелководья начинается взрывной рост численности морских ежей и крабов – которые, в свой черед, служат основной пищей для морской выдры с ее бесценным мехом: симбиоз, нежданно-негаданно обернувшийся для устроителей «морских ранчо» как бы не главным источником дохода!
А ведь когда-то именно хищнический промысел морской выдры вверг Володихиных (а с ними – и всю Колонию) в «Тридцатилетнюю войну» с племенами тлинкитов. Быстро «сняв сливки» на островах Меншикова и южном побережье Новой Сибири, промышленники обратили тогда жадные взоры на лежащие к югу скалистые острова и фьорды Тлинкитского архипелага. Мало того, что они принялись, никого не спросясь, хозяйничать в тех водах, будто в собственном амбаре – так они еще понавезли с собой целые зверобойные бригады из завербованных (а частью и – чего уж греха таить! – закабаленных) алеутов с островов Меншикова – исконных врагов местных индейцев. В итоге полыхнуло так, что мало не показалось никому, а когда в Новотобольске в полной мере осознали разницу между боевыми возможностями старых их знакомцев алеутов и немирных тлинкитов (именно тогда и снискавших прозвище «индейские викинги») – отыгрывать задний ход было уже поздно.
В художественной литературе войну ту принято нынче изображать в образе либо романтическом (кстати, удостоившаяся внимания Майн Рида история любви тлинкитской «принцессы», прекрасной меднокожей Яни, и индейского пленника Алеши Володихина имела место в реальности – один из их внуков сейчас возглавляет кафедру антропологии и этнографии в Петроградском университете), либо героико-авантюрном.
В действительности, однако, мЕста для романтики там было крайне мало: кровавые набеги на прибрежные поселения Колонии сменялись еще более кровавыми карательными экспедициями по индейским стойбищам, забрасываемые во вражеский тыл отряды коммандос утверждали свой