— Прощу вас, — сказал он на прощание, — не судите об американском народе по заявлениям генералов и безответственных конгрессменов. Если хотите понять Америку, встречайтесь больше с простыми людьми.
Радиофицированная таверна скрылась за поворотом, и опять наша «Акулина» понеслась по широкой автомобильной дороге.
Перед вечером поток машин стал помаленьку редеть. Наиболее практичные седоки уже спешили выбраться из суетливого автомобильного стада и сворачивали на боковые дороги, к придорожным мотелям, чтобы найти для своих «доджей», «плимутов» и «шевроле» стойла подешевле.
Издалека мотели напоминали какие-то типовые сельскохозяйственные постройки, выполненные, однако, с необычайной старательностью и аккуратностью. Длинное приземистое здание с чуть выступающим помещением офФиса в центре, с тонкими деревянными стенами под легкой покатой крышей, с дверьми, выходящими прямо на улицу, с маленькими зашторенными окнами, под которыми белыми прямоугольниками обозначены места для машин, — таким предстает перед путником мотель из окна машины.
Москвич уже заприметил, что небольшие американские городки, похожие друг на друга, как два «форда» одной модели, сошедшие с заводского конвейера в один и тот же час, начинаются и кончаются мотелями. Их много. Чтобы отвоевать друг у друга постояльцев, они затеяли тяжелую конкурентную возню. Еще городка не видать, а рекламные щиты, как солдаты в атаке, ворвались на придорожные лужайки, захватили господствующие над шоссе высоты. Мальчишка с медвежьей головой и в длинной ночной сорочке работал от фирмы «Трэвел лодж». С ним полемизировал важный пожилой господин в красном камзоле, сшитом еще во времена мистера Пикквика, который представлял интересы компании «Ромада инн». Сделанный из папье-маше пятиметровый ковбой чувствовал свое бесспорное превосходство перед рисованными конкурентами и самодовольно улыбался, указывая огромным перстом в сторону «Солнечного мотеля». И все они дружно сулили свежую постель, уют, всякие удобства, которых, казалось, никак нельзя было ожидать от этих не веселящих глаз одноэтажных зданий.
— Где будем ночевать? — спросил Вашингтонец.
Москвич пожал плечами. Ковбой из папье-маше не внушал ему доверия. Мальчишка с медвежьим лицом выглядел вульгарным дегенератом. Перспектива провести скучный вечер в обществе старомодного английского джентльмена не улыбалась ни Вашингтонцу, ни Москвичу.
— Давай доберемся до восьмидесятой дороги, пока еще светло, — предложил Вашингтонец.
И мы мчались вперед мимо рощ, полей и городов, не обращая внимания на ехидную ухмылку ковбоя, на приглашения вульгарного мальчика и на галантные поклоны чопорного зазывалы в красном камзоле.
Внезапно оранжевый закат потух, качнулись верхушки ближнего леса. Ветер пригнал с океана грозовые тучи и разорвал их над самой восьмидесятой дорогой. Крупные капли дождя забарабанили по капоту. На асфальте опустевшей дороги расплывались морщинистые лужи. Стало темно и жутко. Отвергнутый мальчонка из «Трэвел лодж» казался теперь символом гостеприимства и уюта.
Мы еще долго разбрызгивали лужи на восьмидесятой дороге, прежде чем фары нашей машины выхватили из темноты контуры спасительного мотеля. Фыркая от восторга, «Акулина» перепрыгнула через обочину и ворвалась на заезжий двор. И хотя мы остановились в каких-нибудь трех метрах от парадной двери, выйти из машины было не просто: с неба низвергался сплошной поток воды.
На пороге появился парнишка. Он раскрыл над нами гигантский зонт, под которым могла бы спрятаться не только легковая машина, но и грузовик.
Выйдя сухими из воды, мы так обрадовались, что долго трясли руки нашему молодому избавителю и сгорбленному, сухому человеку, стоящему за конторкой. Он оказался владельцем мотеля мистером Чарльзом Уайтом. Пока мы обменивались взаимными приветствиями, ливень кончился. Вашингтонец отправился к машине, а хозяин мотеля пригласил Москвича взглянуть на отведенные номера.
— Здесь будете спать вы, а в комнате рядом — ваш спутник, — сказал мистер Уайт, распахивая дверь.
Москвич шагнул за порог и остановился в удивлении. Он не ожидал, что внутри невзрачного типового строения могут находиться такие отличные комнаты. Номер этого придорожного мотеля, затерявшегося в лесах штата Огайо, по существу ничем не отличался от номера столичной гостиницы, в которой накануне останавливался Москвич.
Всю площадь пола занимал синтетический цветной ковер. Мебель была легка и удобна. Москвич отодвинул верхний ящик письменного стола и увидел в нем авторучку, конверты, бумагу, бланки для телеграмм, цветные открытки с видом мотеля, телефонную книгу и маленькую библию.
Над столом на полочке стоял небольшой телевизор. Полочка была на шарнирах, и телевизор можно было разворачивать вправо или влево, в зависимости от того, сидите вы в кресле или легли в постель. Чтобы телевизор не увезли в качестве сувенира, он был прочно прикован к стене изящной цепью.
— Вы, надеюсь, знаете, как пользоваться кофеваркой, эркондишеном и электрической печью? — спросил владелец мотеля. — А если хотите, чтобы ваш сон был крепок, мой вам совет: бросьте двадцатипятицентовую монету в автомат, — он дотронулся до маленькой металлической коробки на ночной тумбочке, — тогда кровать сама сделает вам легкий массаж. Вам потребуется лед? Дайте мне знать, я принесу. Впрочем, вы можете взять его сами в ящике около оффиса. А купаться не хотите? Бассейн с подогретой водой по ту старому мотеля, только я полагаю, что купаний вам на сегодня хватит...
В крохотной душевой все сияло изумительной белизной. Стаканы на стеклянной полочке были завернуты в целлофановую бумагу с надписью «стерилизовано». Даже унитаз подчеркивал свою девственность: чтобы пользоваться им, нужно было сорвать с него бумажную ленточку с надписью «стерилизовано». У кранов с холодной и горячей водой стопкой громоздились четыре полотенца разных размеров. Рядом лежала замшевая тряпочка для чистки ботинок.
— Если даже вы увезете эту тряпочку в кармане, — пошутил мистер Уайт, — мне будет выгоднее купить новую, чем отстирывать следы ваших ботинок с простыней.
Тем временем Вашингтонец подогнал машину прямо к двери своего номера, и мы пошли в оффис. Пока мы расплачивались с мистером Уайтом, из боковой двери вышла жена хозяина и поставила на столике тарелку с жареной кукурузой.
— Прошу вас, господа, если вас не смущает это блюдо, — сказала она, улыбаясь. — Я читала в газете интересную историю. Один джентльмен так пристрастился к этому занятию, что жевал кукурузу даже ночью в постели. Его жена, не видя иного выхода, подала на развод. И, что вы думаете, суд нашел все основания для расторжения брака...
— Опасная вещь эта жареная кукуруза, — подтвердил Москвич, протягивая руку к тарелке.
— Да, для некоторых. Но мы с мужем любим кукурузу, а вот живем дружно. Недавно купили этот мотель...
— Сколько стоит это здание? — полюбопытствовал Москвич.
— Цена самого здания не имеет значения, — вступил в разговор мистер Уайт, который подошел к столику и взял горсть зерен. — Можно владеть отличным мотелем и прогореть, если не будет постояльцев. Это — как игра в рулетку. Я покупал не здание, я покупал бизнес. Разумеется, в рассрочку. Я должен уплатить прежним хозяевам очень много денег. Но при полной загрузке мотеля расходы оправдаются уже через три-четыре года.
— А служащих здесь много?
— Мы с мужем да наш сын, — ответила миссис Уайт. — Правда, утром нам приходят помогать две негритянки. Как ни говорите, надо убрать двадцать четыре номера. Везде сменить белье...
Мистер Уайт, его жена и сын совмещают в своих лицах весь многочисленный штат, который могла бы выдумать ретивая административная душа для этого небольшого мотеля.
— Я работаю и как директор, и как бухгалтер, экспедитор, уборщик мусора, телефонистка и портье, — сказал мистер Уайт. — Одна беда: спать мало приходится.
— Дела у нас, слава богу, идут пока неплохо, — улыбнулась хозяйка.
Мистер Уайт взглянул на нее с упреком.
— Ну, а вот если рядом начнут строить эти роскошные трехэтажные мотели компаний «Холидей инн» или «Говард Джонсон», мы погибли. Тогда мне уже не вернуть долга...
По-видимому, эта тема была не новой в семье Уайтов. И, судя по всему, это была ох какая неприятная тема! Миссис Уайт даже побледнела и перестала жевать кукурузу.
— Они богатые, — сказала она раздраженно. — Они даже в уборных телефоны ставят, в ванных комнатах, чтобы, плескаясь в ванне, постоялец мог поболтать с Лондоном или Парижем. Что мы против них? Они нас, конечно, раздавят, отец, — обратилась она к мужу. — Рано или поздно раздавят.
Воцарилось молчание.
— Хватит! — вдруг рявкнул мистер Уайт. — Хватит, мать, об этом, если не хочешь, чтоб я сошел с ума.
— А что нового в мире? — спросил Вашингтонец, пытаясь изменить тему разговора.
Хозяин махнул рукой.
— То же, что и вчера. Отдохните лучше с дороги. Посмотрите телевизор. В ваших комнатах он цветной.
Ну что ж, телевизор так телевизор. Один из нас повернул выключатель и испуганно отдернул руку: на экране бушевал пожар. Яркое пламя, казалось, вот-вот вырвется из гудящего ящика и опалит все вокруг. Комната наполнилась воплями вьетнамских женщин, ищущих в пламени своих детей. Но вот пожар исчез, и вместо него с экрана полетели в нас красно-белые блики вертушек полицейских машин, и ядреные полицейские дубинки с глухим стуком и хрустом пошли гулять по спинам, головам, ключицам негров. Человеческая кровь полилась по экрану, и нам показалось, что она сейчас выплеснется на ковер нашей комнаты.
Но вот исчезла и кровь. Мы увидели старинный парк, опаленный пламенем «индейского лета», зеленую лужайку перед Белым домом, фонтан, чугунную решетку и дряхлого старика с плакатом на груди: «Верните наших сыновей из Вьетнама».
День кончился. Телевизионные летописцы подводили итоги.
СТАРИК ЧИКАГО
Город Чикаго заблаговременно выслал свои визитные карточки. Вокруг виднелись кукурузные поля и в огражденных квадратиках лугов паслись буренки, а по дорогам уже завертелись стрелки указателей: «Чикаго-Уэст», «Чикаго-Ист», «Чикаго-Луп»...