Я подскочил:
— Надеюсь, он записал его, ваш почтовик?
«Фиат» подпрыгнул на последних кочках грунтовой дороги и выехал на шоссе.
— Зачем? На Мессину розыск в Италии не объявлен. У нас только подозрения и нет доказательств его преступной деятельности. И потом, почтовый работник не сыщик!
Поджи прикрыл своего осведомителя. Это мне понравилось.
— Поэтому, — продолжил он, — необходимо найти этот номер, но как?
Да, как это сделать? Во всяком случае Вьешен был уж не совсем неправ. Рокко на Сицилии не было. Однако он имел неосторожность, приехав в Париж, дать телеграмму своему брату… Что он хотел сообщить? Поджи пожал плечами. Всем своим видом он говорил, что я хочу слишком многого.
— Поймите, мне было неудобно задавать ему слишком много вопросов. Чтобы оказать мне услугу, он мог бы, конечно, кое-что уточнить у почтальона, который доставил телеграмму. Но таким образом возможна утечка…
— А если Альфредо передал содержание телеграммы своему брату-фармацевту?
— Я бы очень удивился! Джино не любит Рокко… «Злой гений, позор семьи», — говорит он. Оба брата были замешаны в истории по дележу наследства, когда их мать была сбита грузовиком на шоссе, ведущем из Мессины. Джино сейчас в Кастелбуоно. Это старинный городок в горах. Он ничего не знает о том, что творится внизу. Два месяца назад я расследовал там одно дело. У подножья вершины Карбонара был убит карабинер. Никто не сказал ни слова… Но за ставнями всех окон были внимательные глаза, которые следили за каждым нашим шагом. Мои люди чувствовали себя очень неуверенно. Там — полнейшая темнота, ни одного просвета… Солнце, правда, очень яркое…
Прямо поэтическая душа у этого доктора Поджи! Мафия вдохновляет…
— Дом Альфредо последний по правой стороне, на окраине. Если хотите посмотреть, это несложно. Во дворе дома куча обтесанных камней и мрамора.
— Он умен?
— Не думаю… Скорее осторожен… В этом краю всякое может случиться…
Поджи в солнечных очках я оставил на площади Грациани, а сам пошел вдоль беспорядочно построенных глухих вилл и, наконец, добрался до мастерской Альфредо Мессины. Перед его домом я прошел с как можно более равнодушным видом… Если там никого нет, возможно ли посетить дом нелегально, но с риском для себя? Нет. Поджи не одобрил бы меня. А сицилийцы тем более. Я вернулся и остановился перед решетчатыми воротами. Никаких запоров и замков. Двор был защищен проволочным забором. В середине двора стояла пила с ременной передачей. Итак, кости брошены. Я собрал несколько итальянских слов в подобие предложения:
— Извините, синьор, вы говорите по-французски?
Альфредо Мессина отрицательно кивнул головой. Он был забавен, этот простак. Маленького роста, коренастый, с лысой головой и в очках с толстыми стеклами. Его худое тело болталось в широкой куртке, какие носят каменщики, и бархатных штанах. Из правого кармана торчал обязательный мерный метр, знак принадлежности к плотникам и каменщикам. Открытое приветливое лицо, но с отпечатком тупости. И это брат мафиози? Он по-прежнему стоял на своем месте, а пальцы держал на решетке.
Я изобразил разочарование:
— Ax, я не говорю по-итальянски. Я французский турист… Смотреть античный памятники…
Я пытался объясниться на его родном языке. Но делал это с большим трудом. Тем не менее Альфредо понял меня. Нужно было входить в роль.
Я продолжал упорствовать:
— Моя есть большой друг Рокко, большой…
Из ответа мне удалось понять, что его брата нет здесь. Теперь стало труднее продолжать разговор. Если бы я был большим начальником в нашей службе, то добился бы того, чтобы кандидаты на «почетную» профессию сыщика знали, по крайней мере, два языка…
— Моменто! — громко сказал Альфредо.
Он открыл ворота и перешел улицу. Постучал в окно почти развалившегося дома. В окне показался человек с изрытым морщинами лицом и седыми волосами. Я напряг слух и услышал быстрый разговор… До меня доносилось «Пеппино», «Франчезе», «Рокко»… Альфредо вернулся в сопровождении старика Пеппино, который пытался улыбаться, открывая беззубый рот:
— Я немного говорю по-французски, — прошепелявил он. — Альфредо сказал мне, что вы друг Рокко!..
— Да, синьор. Большой друг. Я отдыхаю в этом районе и решил повидать его. Сам я — адвокат.
Пеппино перевел мои слова Альфредо, лицо которого меняло выражение по мере понимания смысла слов. Уважают ли адвокатов на Сицилии? Этот вопрос вертелся у меня в голове. Но теперь Альфредо стал более любезным. Он отошел в сторону и пропустил меня во двор дома.
— Альфредо говорит, что это большая честь, доктор. (Вот так, благодаря вранью, я заслужил звание доктора.) — Он с удовольствием бы принял вас более гостеприимно, но его жена ушла в деревню… Он приносит свои извинения…
Я сделал руками жест, который обычно делают в суде адвокаты, когда защищают безнадежное дело перед неумолимым судом присяжных.
— Спасибо, — сказал я беззубому переводчику, — у меня мало времени. Я просто хотел повидать Рокко.
Раз его нет, то это меняет дело. Как закончить этот диалог? На карте стояла судьба успеха моей миссии на Сицилии.
— Альфредо говорит, что Рокко здесь больше не живет… Он в Америке…
Я понимающе улыбнулся:
— Я знаю… Он писал мне из Нью-Йорка. Из письма я понял, что он, возможно, приедет отдыхать в родные края…
Я протянул руку Альфредо, внимательно глядя ему в глаза, и, стараясь сохранить безразличное выражение лица, добавил:
— Я хотел передать ему деньги. Точнее, вернуть. Он дал в долг две тысячи долларов одному из моих клиентов… В таком случае я вышлю их ему из Парижа. Я буду там через два дня.
Это было похоже на ловлю на живца. Итак, клюнет или нет?
Есть! Приманка проглочена. Я это чувствую. Я это вижу. Как только Пеппино перевел очередную порцию лжи, лицо Альфредо просветлело. Он зашел в свою мастерскую и вышел оттуда с телеграммой в руке. Он протянул мне ее без всяких колебаний. Я запомнил текст, даже не прочитав его: «Приезжай Париж будущей неделе телефон ЖАС 85.44».
Не выпуская из рук телеграмму, я показал ее Пеппино:
— Я в курсе, — сказал он. — Рокко хочет, чтобы его брат приехал к нему в Париж… Но это невозможно: большие расходы…
— Однако было бы очень интересно увидеться еще раз. Теперь уже в Париже. Альфредо дал ответ?
— Нет еще…
Как бы машинально, я опустил телеграмму в карман.
— В таком случае я объясню Рокко, что брат не может приехать, — сказал я великодушно.
Я пожал им руки и постарался мгновенно исчезнуть, как вор с места преступления, опасаясь, что глуповатый Альфредо может потребовать свою телеграмму. Нет, он даже не пошевелился… Замечательно иметь доверие…
Представляю, какое будет выражение лица у Толстяка, когда я вернусь в Париж.
Везувий нависал над Неаполитанским заливом. Мои глаза еще слипались от недосыпания. Морской автомобильный паром «Тиррения» находился на пути от мыса Паузилиппе к полуострову Сорренто. На берегу были видны шикарные виллы, стоящие среди елей. Настроение было превосходное. Я не задержался в Палермо, и поэтому у Вьешена не будет оснований обвинить меня в проматывании казенных денег. А доктор Поджи был просто поражен моими результатами.
— Вам бы следовало почаще наведываться на Сицилию… Еще ни одному итальянцу не удалось так раскрутить Альфредо…
Добираться до Неаполя на пароме было гораздо приятнее, чем трястись в поезде. Позвонить шефу я намеревался как раз из Неаполя. Такси, в котором я ехал, с трудом прорвалось через ужасные пробки на дороге и доставило меня в конце концов на площадь Маттеоти, где располагался почтамт. Было девять часов двадцать минут.
— Я могу заказать разговор с Парижем, и долго ли придется ждать вызова?
— В пределах часа…
Это слишком долго, целый час, чтобы получить Париж! В десять двадцать Толстяк, наверняка, будет у руководства на докладе. Придется разговаривать с его секретаршей Полетт, а это мне ничего не даст. Телефонистка ловко управлялась сразу с тремя телефонами, успевая произносить, как из пулемета, «пожалуйста», «ждите ответа», «не вешайте трубку». Мне все-таки удалось всучить ей нужный мне номер телефона в Париже. Ожидая вызова, я бродил с видом беззаботного туриста по залу, бросая вокруг себя любопытные взгляды. В руке у меня был маленький чемодан…
— Синьор, Париж…
Прекрасная Италия! Вместо того, чтобы потерять целый час, я сэкономил целых сорок минут. Отлично! Я ворвался в кабинку и сорвал черную телефонную трубку.
— Не вешайте трубку, — услышал я любезный голос соблазнительной телефонистки с прекрасными каштановыми волосами.
Ну что ж, остается не вешать трубку. Сколько же это еще продлится? Вдруг сквозь шум и треск прорвался родной французский голос. Это доставило мне огромное удовольствие.
— У телефона Борниш. Звоню из Неаполя. Шеф у себя?
Щелчок. Наконец-то я дорвался до уха Толстяка. В трубке раздался сладкий спокойный голос Вьешена:
— Слушаю вас…
— Это Борниш…
— А, Борниш! Где вы?
— В Неаполе. Я получил ваш вызов.
— В Неаполе! Но я не посылал никакого вызова в Неаполь! Как вас занесло в этот Неаполь?
— Я возвращаюсь и, чтобы добраться быстрее, сел на морской паром.
Я хорошо представил себе его нахмуренные брови… Самое быстрое средство — самолет, но его можно использовать только в исключительном случае. Но разве теплоход движется быстрее поезда? Так, по моему мнению, размышлял мой шеф.
— Почему вы не позвонили вчера?
— Я поздно вернулся. Искал Мессину.
В аппарате раздался взрыв возмущения и поток ругательств.
— Мессину? Борниш, вы что, издеваетесь надо мной? Ваш Мессина в Париже! Вы что, не читаете газеты? Вы что, не знаете, что совершил Мессина? Пока вы болтаетесь под итальянским солнцем, он убил двух пожилых женщин… И при этом оставил свои пальчики. Естественно, дело ведет префектура полиции! Этот чертов Мессина уже достал меня!
Грохот брошенной трубки. Все. Раздался голос обеспокоенной телефонистки: