Он сидел посреди комнаты. После того как его обыскали, с него сняли наручники. Глаза его уже не поднимались выше пояса полицейских, расположившихся вокруг него: нас было шестеро, одни стояли, другие сидели на стульях. Его толстая шея была видна из-за спинки сиденья. Руки он сложил на животе. Вид у него был такой, что было ясно, что он еще достаточно силен и не потерял форму, хотя обращались с ним далеко не ласково.
— Ну-ка, поднимись, — приказал Бейкер.
Зампа нехотя встал на ноги, на его губах блуждала вымученная улыбка. Затем снова опустился на стул.
— Разве так ты стоял перед своим боссом Гвидони?
Превращение Бейкера поразило меня: он резко изменился с того времени, как взял ситуацию в свои руки. Я его помнил добрым, спокойным, несколько пассивным… Теперь передо мной был совсем другой человек. Суровый взгляд, сухой повелительный голос, не вызывающий сомнений тон… Самый последний негодяй не смог бы устоять перед ним… И Зампа это тоже чувствовал. Ему уже плохо удавалось выдерживать свою линию поведения. Теперь он замкнулся, но это молчание не могло вечно продолжаться.
Бейкер был неутомим, он вновь и вновь ставил одни и те же вопросы, словно позади не было уже нескольких часов тяжелейшего допроса. Я знал эту технику, но он пользовался ей с таким упрямством, что оставалось только восхищаться. Он задавал вопросы с такой скоростью, что я даже не мог за ними уследить:
— Хорошо, — говорил он, — теперь ты выглядишь нормально, начнем снова. Как тебя зовут?
— Вы это знаете.
— Я хочу, чтобы ты мне сказал это сам!
— Зампа. Тони Зампа.
— Скорее, Антонио Зампа, не так ли?
— Если вам так больше нравится.
— Тебя не должно волновать, что мне нравится… Что ты здесь делаешь?
— Я приехал подышать воздухом.
— Ты говоришь неправду?
— Нет.
— Ладно, почему чтобы дышать воздухом ты выбрал Лас-Вегас?
— Так получилось…
— Это не ответ.
— Я дышал воздухом, говорю вам. Почему? Разве нельзя?
Бейкер не обращал внимания на дерзости и продолжал:
— На что ты живешь?
— У меня были сбережения…
— Отлично. Откуда ты берешь свои сбережения, если ты ни дня не проработал?
— Прошу прощения, я работал «в темную» из-за вашей налоговой службы. Уж больно она у вас прожорлива.
— Возвращайся в Сицилию, если тебе не нравится моя страна, плакать о тебе никто не будет! А чем ты конкретно занимался?
— Я уже этого не помню.
Мне показалось, что это затянется надолго. В наших условиях шеф пропустил бы его через «мельницу». Я бросил взгляд на агентов из Сан-Франциско и из Лос-Анджелеса. Оба, пригнув шеи, готовы были броситься и растерзать преступника.
Их коллега из Солт-Лейк-Сити делал вид, что развлекается сборкой и разборкой кольта, найденного в чемодане Тони. Рядом лежали автомат и ручная граната. Что касается шерифа Хендерсона, то он молча сидел в своем кресле, засунув руки в карманы. На нем была рубашка мышиного цвета с красным галстуком. Я же сидел в углу, прислонившись спиной к стене, рядом с дверью, которую охранял полицейский, похожий на Кинг Конга.
Этот спокойный лжец накалил обстановку. Нервы были напряжены до предела. ФБР играло большую игру, и мы об этом знали.
Бейкер подошел к Зампе. Вид у него был более чем угрожающий. Я даже подумал, что он должен его сейчас ударить, но суперагент лишь включил магнитофон:
— Ты знаешь, что я могу применить к тебе третью степень устрашения?
— Не стесняйтесь. В этом случае я смогу показать следы ваших ударов своему адвокату и врачу.
— Кстати, зачем тебе прибегать к услугам адвоката, если ты не можешь себя ни в чем упрекнуть?
— Потому что всегда есть такие славные ребята, как я, которых задерживают как хулиганов и которые на самом деле ничего противозаконного не совершали.
Бейкер вновь включил магнитофон.
— А что ты скажешь по поводу чемодана?
— Какого чемодана? Я не знаю, о чем вы говорите… Мне пришлось там остановиться только для того, чтобы справить маленькую нужду. Конечно, я ушел подальше от дороги, чтобы меня не было видно. Но вы, как я вижу, все время пытаетесь меня в чем-то уличить, что-то мне инкриминировать. А что касается чемодана, то может он и был где-то, но я его не видел…
После этого он окинул нас взглядом, чтобы увидеть, как мы все это воспримем. Бейкер стоял ближе всех к Зампе, и было видно, что он задет за живое.
— Ладно, объясни нам кое-что. Ты ехал в сторону Флагштаффа, но у тебя был билет на самолет в Лас-Вегас на десять часов… и ты, значит, приехал к этому оврагу, чтобы помочиться, ведь ты уже разворачивался, чтобы вернуться в город, когда мы тебя взяли?
— Просто я ошибся в направлении… Я не знаю эту местность.
— Хорошо. Согласно документам, ты взял напрокат автомобиль в Санта-Фе и должен был его вернуть в Вегасе. Всего будет 644 мили. Объясни мне теперь, почему пробег по спидометру составил 789 миль. Чем же ты все-таки занимался?
— Туризмом… Съездил в Большой Каньон.
— И что, все успел осмотреть за один день?
— Почему бы нет? Я только взглянул. Я никогда нигде не задерживаюсь. Тем более до этого я видел его на фотографиях.
— По какой же дороге ты ехал из Санта-Фе?
Зампа пожал плечами и промычал;
— Точно не могу сказать. Помню, что сначала были индейцы, а потом полицейские. Они даже осмотрели машину, не везу ли я с собой зараженные фрукты.
— Хоть один раз я услышал от тебя правду. Они даже проверили у вас документы, поскольку в машине вас было двое… Кто был другой?
Вот это да! Как Бейкер узнал, что «крайслер» Зампы был проверен, и что их там было двое? Мой дорогой коллега из ФБР не все мне рассказал, он не посвящал меня до конца в свои тайны… Я перехватил сумасшедший блеск в глазах Зампы. Он судорожно глотал слюну:
— Не было никого со мной. Если, конечно, вы имеете в виду того парня, который путешествовал автостопом. Я его высадил после кордона. Чудной парень. Он всю дорогу горланил непристойные песни…
— Слушай, Зампа, ты что, принимаешь меня за идиота? Твой выезд из Нью-Йорка был отслежен всеми службами моего коллеги Брайнда. Ты что, разве не знаешь Брайнда? Это тот, кто ведет дело о взорванном «кадиллаке»… Батталии, твоем бывшем коллеге, агенте Роббинсе, разве тебе это ни о чем не говорит? Тебя засекли еще в Санта-Фе, было известно, что ты взял напрокат автомобиль и что ехал в нем один… А вот на контрольном пункте вас оказалось уже двое. Я повторяю свой вопрос. Кто был вместе с тобой?
Зампа уставился в пол. Его постоянная улыбка уже начала сходить с лица…
— Я же вам только что сказал, этот парень путешествовал автостопом.
— И где же ты его подхватил?
— В Галлоне. При въезде в Галлоп. Он вылез там из другой тачки.
— Значит, ты проезжал через Галлоп?
— Да.
— И что же красивого ты увидел в Галлопе?
На секунду замявшись, Зампа ответил:
— Ничего!
Бейкер немного отодвинулся от своей добычи и разразился коротким беспокойным смешком:
— Вот теперь что я тебе скажу, ты не проезжал Галлона! Ты не мог там ехать. Ты поехал в объезд, там, где ты был уверен, что не встретишь никаких препятствий! Ты же знал, что после того, как был угнан самолет, на всех дорогах Аризоны установили полицейские посты. Они до сих пор еще там… И это все из-за твоих дружков, не так ли?
— Какие еще дружки? Нет у меня никаких дружков. Я, как и все, узнал об этом случае с самолетом из газет, больше я ничего не знаю…
— А что ты сам обо всем этом думаешь?
Зампа приподнял одно плечо, потом другое и уставился прямо в глаза Бейкеру с видом, как будто он совсем не понимал, о чем шла речь:
— Что вы хотите, чтобы я об этом думал? Нет ли лучше у вас глотка воды? Такая жарища у вас тут, как в берлоге…
— Когда ты закончишь нести ерунду, ты ее получишь. Расскажи мне лучше об Американце!
— Каком Американце?
— Рокко Мессине, твоем земляке.
— Не знаю я его.
— А Джузеппе?
— Какой еще Джузеппе?
— Гвидони.
— Никогда о нем не слышал.
— Наверное так же, как и о Джо Гаэте и его брате Джимми?
— Ничего не могу сказать.
— Они тем не менее были все эти дни в «Кардиелло Таверн» в Бруклине.
— Я вижу, вы хорошо осведомлены о барах. Этот же мне ни о чем не говорит.
— Если ты его не знаешь, почему же ты оставил его адрес в твоем контракте о найме машины у Херца?
На этот раз Зампа получил серьезный удар. Он ничего не смог ответить. Как они могли все это узнать? Бейкер процедил сквозь зубы:
— Малышка Тони, кончай валять дурака. Подумай хорошенько, а то будет слишком поздно.
— Я уже обо всем подумал. Я ни слова не понимаю из всей этой вашей истории. Ясно только то, что вы хотите пришить мне дело, хотя я совсем не могу понять, зачем вам это. Пятая поправка в Конституции…
— Можешь засунуть себе в задницу эту пятую поправку! Ты здесь не перед судьей. Ты находишься передо мной. Хочешь ли ты выйти на свободу? В твоих же интересах сотрудничать… И постарайся открыть пошире свои дурацкие уши. Все твои ответы записаны на магнитофон. Я могу предъявить их на суде. У нас уже достаточно фактов, чтобы тебя туда отправить. Костюм больше на два размера, чем тебе надо, да и костыли слишком высоки для тебя. Ты воспользовался ножовкой, чтобы распилить их пополам, на зубцах пилы есть частички алюминия. Мы проведем экспертизу пистолета и автомата, которые нашли в твоем чемодане. Также есть бинты, куски гипса, по которым можно восстановить, на чью ногу он был наложен, билет на самолет из аэропорта Ла Гуардиа на имя Рихтера… Сейчас мы активно продолжаем поиски, и результаты будут у меня с минуты на минуту. Тебе что, этого мало? Да, есть еще пара ботинок сорок третьего размера, а ты вроде носишь тридцать восьмой. Ну что, понял наконец? Далее, ты приехал во «Фламинго» позавчера вечером? Как так получилось, что ты оплатил все расходы, связанные с гостиницей, на имя господина Крекена? Это еще кто такой?