В конце концов мы пришли к решению о необходимости ждать дальнейшего развития событий… Они не должны были заставить себя долго ждать. Ордер на арест Рокко Мессины по обвинению в серии убийств, выданный Международной организацией уголовной полиции, неотступно следовал за неуловимым Американцем…
Время шло. Меня заела неизбежная текучка полицейских будней…
— Ну, так как, Массьяк, идешь в комнату для свиданий? — донеслось повторно из громкоговорителя.
Конечно же, идет. Он уже здесь, папаша Массьяк, появляется вслед за пузатым, небольшого росточка, надзирателем, которому часть заключенных, подверженная определенным наклонностям, очень точно дала прозвище «Толстозадый»…
За те десять лет, которые прошли с момента нашей последней встречи, император ночного Парижа не очень изменился[6]. Конечно, несколько постарел. Густые заросли бровей над карими глазами, блестящая, точно яйцо, лысина, звездообразный шрам, доставшийся на память как результат бурного объяснения на ножах с одним из отступников от профессии, как всегда производили серьезное впечатление. Но было бы тщетно искать в его взгляде хотя бы искру человечности. Ни тюрьма, ни возраст не изменили этого ужасного выходца из французской провинции Овернь.
В этот час в приемной было много адвокатов, пришедших на беседу с клиентами. Толстозадый закрыл дверь. Его главная задача заключалась в том, чтобы предотвратить незаметную передачу корреспонденции. И теперь он будет ходить, как будто лом проглотил, взад и вперед до тех пор, пока не вспотеет. Когда закончится время, выделенное для свиданий, он будет уже совсем уставшим, раскрасневшимся, фуражка съедет на затылок.
Папаша Массьяк устроился напротив меня, спиной к двери. Надзиратели надоели ему уже до чертиков. Просто до черноты засиженная мухами электрическая лампочка висит на перекрученном проводе, освещая его голый череп, очерчивая темные круги вокруг его не знающих покоя маленьких глаз и давая тень в уголках опущенных вниз в гримасе разочарования губ.
Как же он низко пал, король ночных заведений!
— Ты написал судье Буссиньо. Он отдает предпочтение нам, а не префектуре полиции, поэтому и передал мне твою просьбу… Есть проблемы?
Его рука с вздутыми венами описала в воздухе короткую дугу:
— Да, как и все, немного хандрю!
— Что так? — спрашиваю у него по-итальянски.
В моем проявлении участия к нему нет ни капли напускного. Несчастье других меня всегда заботило. А в данном случае я чувствую, что у папаши Массьяка не все в порядке с головой.
Старик почесал лысину и, наконец, решился:
— Это касается Лилиан. Девочка сматывается… Направляется в Италию к своему новому Ромео…
— Кто же этот ее новый Ромео?
— Американец.
Честно говоря, я не ожидал такого поворота дела! В голове зашумело, я повторил:
— Американец… Мессина?
Папаша Массьяк взглядом, полным ненависти, утвердительно кивнул головой.
— Да, Мессина. Он увел у меня Лилиан сразу же после возвращения из Соединенных Штатов… И все из-за Лангуста! Они встречались у него и раньше, когда я уже был в тюрьме. Но теперь она вошла во вкус, моя Лилиан…
На него было тяжело смотреть — злоба, неприязнь в сочетании с яростью. Я быстро обдумал все, что услышал. Во-первых, можно ли верить этому старому болтуну? Ему уже семьдесят лет и, учитывая его бурную жизнь, это совсем немало… Вполне достаточно для того, чтобы он немножко тронулся здесь, в тюремном одиночестве, и нес непонятно что… Трудно поверить в то, что Рокко Мессина, обвиняемый в убийствах, похищениях с целью выкупа, квалифицированных ограблениях, в поисках которого в Америке сбилось с ног все ФБР, вернулся в Европу. Кто-то из них двоих спятил: или он, или папаша Массьяк!
В этой не защищенной для посторонних взглядов кабине атмосфера была накалена, как на суде присяжных перед заслушиванием главного свидетеля. Я спросил его спокойно, насколько это было возможно в данной ситуации:
— С чего ты взял, что Американец вернулся?
Папаша Массьяк обернулся, бросил взгляд на надзирателя, у которого фуражка уже начала съезжать на затылок, и продолжил:
— Лилиан поведала это своей подружке Пенелопе, сообщнице Шарло Делового, который, в свою очередь, тут же связался с моим адвокатом, а тот уже передал мне…
На некоторое время он замолчал, как будто ему тяжело было говорить дальше. Я спросил:
— Что она ему рассказала?
— Что я стар и мне еще торчать здесь два года, а это для нее слишком большой срок, чтобы начинать новую жизнь, и все в том же духе… Как только я вспомню, что вытащил ее из этого итальянского дерьма, накупил мехов, одел, пристроил… И никакой благодарности! Но Шарло — это совсем другое дело. Он с женщинами не миндальничает! Это для него рабочий материал, не более того. У него их много на панели. А всем заведует Пенелопа, и хоть бы один прокол! Шарло не так просто разжалобить!
— Почему его прозвали Деловым?
— Потому что у него все идет как надо. С ним надо быть поаккуратнее: подонков он на нюх не переносит…
— Я тоже…
В своей злобе папаша дошел до предела. Самое время вернуть его к началу нашего доверительного разговора:
— Что я могу для вас сделать?
— Упрятать Рокко в тюрьму.
— В Италии это сделать не удастся! Ни одно государство не выдает другому своих преступников…
— Вы мне уже порядком надоели со своей Италией! Он вынужден был уехать из Америки и прячется где-то на границе с Францией… Поговаривают, что он расправился со своими дружками, сдав их ФБР. Говоря между нами, жаль, что он там насовсем не остался, в своих Штатах, из него получился бы хороший «жмурик»… В этом случае он бы уже не смог приставать больше к Лилиан!
Судя по всему, утренние открытия еще на закончились!
— Что ты несешь? Мафия будет искать Рокко?
— Не вся, конечно. Ему покровительствовал дон Кало Пуццоли, теперь же он дал дуба. А новый крестный отец, дружок Гвидони, усача из Нью-Йорка, тоже в бегах… Поэтому Американец уверенно себя чувствует. Откровенно говоря, ему нужно хорошо отличиться, чтобы оправдаться и чтобы у него все кости были целы! Провернуть крупное дело для Организации. Тогда он опять будет на коне…
Я пожал плечами:
— Лично мне это ничего не дает. Он итальянец, и в Италии я с ним ничего не смогу сделать. Остается только сожалеть об этом.
— Хорошо, а во Франции?
— Это уже другое дело! Ведь на нем висит дело Нели…
Лицо папаши Массьяка преобразилось, глаза посуровели.
— Нели? Вовсе нет. Придется вам кое-что открыть, инспектор. Может быть, это вас даже удивит… Видит бог, как я его ненавижу, этого Американца, и как бы я хотел с ним расквитаться. Но в данном случае вы заблуждаетесь: не он пришил старух в Нели!
Мой удивленный вид вызвал у него сдержанную улыбку. Я промямлил:
— А что делать с отпечатками его пальцев?
— Действительно, там были его отпечатки… Только он пришел воровать… Уже в комнате увидел, что сейф открыт. Кто-то его опередил! Обнаружив трупы, он уронил лампу! Назад уходить пришлось тем же путем, как и проник сюда. Эта операция не принесла ему даже ломаного гроша! Если вы хотите найти преступника, то поищите его внимательнее в окружении старух, среди тех, кто у них работал. Американец занимается чем угодно, но только не убийствами.
— Болтай-болтай! Тогда помоги мне раскрыть дело в Нели, и я что-нибудь сделаю для тебя…
— Вы никак не можете мне помочь, и мне ничего не надо… Единственно, о чем я прошу, так это схватите Рокко, когда он будет во Франции. Но сделайте это тихо, пусть он оставит в покое мою жену… Хорошо?
— Хорошо-то хорошо, но как это сделать?
Папаша Массьяк встал, шлепнул ладонью по стеклу, пожал мне руку.
— Что касается ограбления в Нели, то я и так сделал вам хороший подарок: займитесь человеком, устанавливавшим охранную сигнализацию… Так, просто совет. У Лангуста был дружок — электрик, но информацию он получил от одной девчонки. Что же касается меня, то я не полицейский. Хотя, по-моему, будь я на вашем месте, я продвинулся бы гораздо дальше в расследовании этого дела. Поживем-увидим. Привет…
Папаша воспрял духом. Мысль о мести красавцу Американцу и Лангусту его несколько омолодила. Некоторое время спустя он даст мне еще и информацию о прибытии Рокко во Францию. Именно так и будет, я это чувствую.
Остается только ждать. Постучим по дереву, чтобы не сглазить. Пусть только теперь это не понравится Толстяку. Ведь он постоянно изображает из себя Джона Эдгара Гувера…
XXVIII
В полиции часто приходится все начинать с самого начала. Я воспользовался откровениями папаши Массьяка, заточенного в каменный мешок тюрьмы Санте. На улице Лекэн, в квартале Пасси организовали засаду в грузовике, предоставленном начальником гаража в мое распоряжение. Между грузовиком и телефонной станцией, выдающей нам записи телефонных разговоров, не приносящих пока ничего нового, постоянно курсирует Крокбуа. Судя по переговорам, Лилиан либо очень осторожна, либо, наоборот, опровергая мнение своего ревнивого сожителя, сидящего в тюрьме, заявляет о полном разрыве всех своих отношений с Американцем и Лангустом. У нее одна лишь подруга — Пенелопа. Не говоря, конечно, о Шанеле, Герлене и Александре!
Вчера вечером Толстяк подвел итог данной ситуации, заявив мне по телефону:
— Мы не будем стоять лагерем всю неделю. Я выделил в ваше распоряжение пол-отдела. Вашими заботами Пасси превращен в полицейский участок! Вам предстоит вновь встретиться с Массьяком.
— Шеф, пока он не может дать ничего нового.
— Сам знаю! Но я не ваш дружок Гувер, ясно? Если до послезавтра у вас не будет новостей, мы разблокируем улицу… Понятно? А по вопросу Нели?
— Я занимаюсь этим делом…
В действительности же я этим вовсе и не занимался. Хотя работа все равно продвигалась вперед. Правда, без ведома Толстяка. Как-то, выходя из Сюрте, я зашел в бистро, что находилось напротив. Меня привел сюда страшный мороз, я заказал себе выпивку, и тут взгляд мой упал на телефон, стоящий рядом с кассой. Решительно, молодежь мужает вдали от дома: внезапно пришло желание зарыть в землю топор войны с префектурой полиции… Набрал номер Турбиго 92.00. Занято. Подождал немного, сомнения меня не оставляли. А вдруг Вьешен узнает об этом… Тем хуже. Набрал Дантон 44.20. Этот номер свободен.