Пока Эллен отдыхала, Уильям был предоставлен сам себе. Он отлично знал: в отеле подобного уровня придется работать, а не бездельничать. Он заказал обед для хозяина, потом вынес во двор его ботинки, чтобы почистить – и пообщаться с работниками отеля. Как вспоминал впоследствии Уильям, там он разговорился с рабом из Африки – живым доказательством, что, несмотря на давний запрет, международная работорговля в таких портах, как Чарльстон, продолжалась и процветала.
Уильям и сам был внуком раба, привезенного из Африки[188]. Он знал, что его дед родился в Западной Африке, был вождем, но белые работорговцы обманом захватили его в плен и морем доставили в Америку. Бабушка также имела африканские корни. Об этом ему рассказывали в детстве если не дед с бабкой, то родители или другие рабы, сохранившие воспоминания. (В его роду могли быть и белые, хотя об этом никто публично не говорил.)
Местный раб по имени Помпей показался Уильяму довольно сообразительным. Он дружелюбно поздоровался и на афро-английском пиджине поинтересовался, откуда тот и куда направляется с этим «мелким белым типом»[189]. Хозяин отеля мог видеть в мистере Джонсоне состоятельного джентльмена, однако Помпей смотрел вглубь: перед ним мелкий и неуверенный белый юноша.
Уильям ответил, что они направляются в Филадельфию.
Помпей поразился. Неужели Уильям действительно едет туда, где, по слухам, рабства нет?
Тот спокойно подтвердил, что тоже это слышал.
После Помпей бросил работу и посоветовал Уильяму никогда не возвращаться к хозяину, каким бы хорошим он ни был. Другими словами, в Филадельфии нужно сбежать.
Уильям не стал отвечать, лишь поблагодарил, подхватил ботинки и собрался взяться за работу, но тут Помпей со слезами на глазах схватил его за руку. «Когда будешь свободен, – сказал он, – не забудь помолиться за меня».
Уильям побоялся откровенничать с незнакомым человеком, и все же этот голос Африки и жажду памяти запомнил навсегда.
Мистер Джонсон спустился в роскошный ресторан отеля «Плантерс» с новыми повязками на щеках и рукой на перевязи. Его усадили за лучший стол, где расположилась хозяйка отеля.
Уильям получил скромную еду на щербатой тарелке и отправился обедать на кухню. Ему дали ржавую вилку и нож, но кусок не лез в рот. Он бросил еду и отправился помогать больному хозяину. Официанты отеля были готовы удовлетворить любую потребность мистера Джонсона. Однако юный джентльмен тоже почти ничего не съел, лишь оплатил счет, оставил чаевые обслуге и поблагодарил. Официанты были в восторге: мистер Джонсон – лучший из гостей за последние полгода! И Уильям был целиком и полностью с ними согласен.
Экипаж уже ожидал у входа. До таможни рукой подать – свернуть за угол и проехать по Броуд-стрит. У здания таможни были собственные тайны. Когда-то здесь находились темницы, где держали пиратов – и революционеров. Одним из узников был знаменитый «пират-джентльмен» Стид Боннет, бывший плантатор и соратник Черной Бороды, которому, по слухам, удалось сбежать из тюрьмы, переодевшись в женское платье, – но его все же повесили[190]. Теперь сюда явилась женщина в мужском платье. Багаж выгрузили из экипажа. Где-то в тюках и чемоданах таилась одежда женщины-рабыни.
Здание оказалось весьма любопытным в архитектурном отношении. Оно было очень гармоничным – фальшивые окна и двери создавали ощущение симметрии. Со всех сторон количество дверей и окон было равным. Хотя в одном отношении гармония нарушалась: рядом с таможней, за крупной пальмой, скрывался самый большой рынок рабов в Чарльстоне. Если раньше Крафты его не видели, то теперь этого было не избежать. Рынок рабов – воплощение всего, от чего они бежали…
Опираясь на сильную руку раба, мистер Джонсон поднялся по ступенькам. Крафты изо всех сил старались не привлекать внимания. В открытой аркаде толпились капитаны, офицеры, торговцы и путешественники. В просторном зале под высокими потолками было очень светло. Свет проникал через огромные застекленные окна, выходившие с одной стороны на порт, а с другой – на рынок рабов. По обе стороны от входа располагались различные службы. Тут и находилась касса, где продавали билеты на поезда и пароходы из Чарльстона.
Кассир оказался не таким добрым, как хозяин отеля. По мнению Уильяма, лицо у него было довольно злобным – явный уроженец Южной Каролины, гордящийся своим хорошим происхождением и бледной кожей. Эллен взяла себя в руки и попросила два билета до Филадельфии – один для себя, другой для своего раба[191].
Кассир подозрительно посмотрел на Уильяма.
– Парень, ты действительно принадлежишь этому джентльмену?
– Да, сэр, – совершенно искренне ответил Уильям.
Кассир спросил, откуда они приехали.
– Из Атланты, – ответил Уильям.
Если об их бегстве уже сообщили по телеграфу, этот ответ повел бы власти по неверному пути. Ответ кассира удовлетворил. Он взял у Эллен деньги – 23 доллара за нее, около 12 долларов за Уильяма – и выписал билеты.
– Сэр, вы должны записать тут свое имя, а здесь имя своего ниггера. И еще должны заплатить за него доллар пошлины.
Эллен достала из кармана еще доллар. Указав на перевязь, она попросила кассира вписать их имена, но тот категорически отказался. Расписываться за путешественников – не его дело.
Жители Чарльстона издавна славились радушием и вежливостью[192]. Резкий голос кассира привлек всеобщее внимание – не удалось Крафтам остаться незамеченными.
Что произошло бы, если бы Эллен не расписалась? Если бы повезло, она могла бы просто уйти и спрятаться в опасном городе, с тоской ожидая появления охотников за головами. Но кассир мог пуститься в расспросы и потребовать, чтобы она доказала право владения Уильямом документами. И если бы не удалось, последствия были бы самыми печальными. Ее могли счесть аболиционисткой.
В Чарльстоне аболиционистов не терпели. В 1835 году толпа ворвалась в здание таможни, где располагалась еще и почта. Ее разграбили, письма и документы, отправленные северными борцами с рабством, сожгли на площади. Беглецов и тех, кто им помогал, ожидало суровое наказание – тюрьма, расположенная рядом с Сахарным домом. Уильяма, пойманного без законного хозяина, просто продали бы. Эллен пришлось бы хуже – она не только беглая рабыня, так еще и выдавала себя за белого джентльмена.
И тут на помощь пришел истинный южанин: тот самый офицер, который на пароходе советовал Эллен построже обращаться с Уильямом. Молодой человек в ожидании решения своего дела наслаждался бренди, что сделало его более дружелюбным и открытым. Он схватил Эллен за здоровую руку и искренне пожал ее – он явно считал их настоящими друзьями.
Похоже, его хорошо знали в Чарльстоне. В городе, славящемся своим гостеприимством, его репутация очень помогла Эллен.
– Я отлично знаю этого парня, – громко воскликнул офицер, и атмосфера тут же изменилась.
– Я могу написать имя джентльмена, – любезно предложил другой. – Я готов за него поручиться.
Это оказался капитан парохода, на котором Крафты собирались продолжить путешествие. Слова офицера сыграли свою роль. Кроме того, больной юноша явно мог позволить себе купить билет, а капитану нужны платежеспособные пассажиры.
Он повернулся к молодому инвалиду, глаза которого скрывались за толстыми зелеными стеклами очков.
– Как вас зовут, сэр?
– Уильям Джонсон, – ответила Эллен.
Отличное южное имя – все сработало!
Капитан записал в книге: «Уильям Джонсон с рабом».
– Все в порядке, мистер Джонсон, – с улыбкой произнес он.
Молодой человек явно был взволнован. Офицер хотел поддержать его бокалом бренди и сигарой, однако мистер Джонсон невнятно отказался и пошел прочь в сопровождении раба.
Эллен одержала новую победу. Она перехитрила противника, и ей помогла не только отличная маскировка, удача и совпадение, но и хорошие отношения с малознакомым человеком. На пароходе ей удалось убедить офицера, что она столь же состоятельна, как и он, и труды не пропали даром. Успех показал ханжество и возможности окружающего мира: люди способны помогать друг другу, цивилизация разрушает недостойные правила, когда забывает о собственных установках.
Отправление было назначено на три часа, а в Уилмингтон Крафты должны были прибыть рано утром[193]. На сей раз они чувствовали себя увереннее, так как их место было подтверждено самим капитаном. Но одну трапезу все же пришлось выдержать. После ужина мистер Джонсон мог отправиться отдыхать.
В какой-то момент добросердечный капитан попытался объясниться с мистером Джонсоном, почувствовав напряженность молодого человека. На таможне его остановили не из неуважения, просто в Чарльстоне строгие правила. Капитан сам видел, как в порту задерживали целые семьи, пока не получена полная информация об их рабах. Ситуация могла сложиться гораздо печальнее.
– Похоже, что так, – ответила Эллен и поблагодарила капитана за помощь.
Путешествие по суше
День 2: Четверг, 21 декабря 1848
Не тот парень[194]
Всю ночь в печи пылал огонь, дым и искры поднимались в темное небо. Коки в трюме готовили огромные кастрюли еды, пассажиры спали за шторками на полках. Высоко на мостике лоцман внимательно следил за горизонтом, отслеживая множество отмелей, рифов и бухточек вдоль сложного побережья – от необитаемых болот Уизерс (ныне Миртл-Бич) до острова Болд-Хед, окруженного опасными отмелями Фрайинг-Пэн.