Если лоцман отвлекался или засыпал, пароходы могли сбиться с курса – и даже взорваться. («Плавучие дворцы» называли еще «плавучими вулканами», и не без причины[195].) Этот участок Большой почтовой дороги пользовался дурной славой из-за «происшествий»[196]. К счастью, Эллен и Уильям Крафт проделали путь спокойно.
Утром проходили мимо приморского городка Смитсвиль. Пассажиры могли увидеть руины революционного форта, стерегущего устье реки, впадающей в море: Кейп-Фер. Сделав плавный разворот, пароход двинулся вверх по реке. Течение было быстрым. Берега поросли густым лесом. И вот лесной полог раздвинулся, река потекла по болотистой равнине, а вдали показался город Уилмингтон, штат Северная Каролина.
По обоим берегам реки расположились причалы. В воздухе разливался бодрящий аромат. На пароходе прозвонил колокол, и к причалу стали стекаться люди, чтобы встретить пассажиров, получить почту или отправиться в собственное путешествие. Крафты вместе с другими пассажирами, направлявшимися на север, спустились по сходням. Крики рабочих, грохот багажных тележек буквально оглушили их.
Они пересели на поезд и вскоре поняли, откуда взялся этот резкий запах. На километры вокруг росли одни лишь сосны, словно в Джорджии. Но здесь на многих деревьях имелись длинные глубокие порезы, из которых вытекала древесная кровь – скипидар. Смола стекала в ящики, врезанные прямо в стволы деревьев. От такого кровопускания огромные сосны не всегда погибали, хотя здоровыми не казались. Да и местные жители, как замечали путешественники, выглядели не лучшим образом: болотистая местность и рацион, состоящий преимущественно из сладкого картофеля и селедки, здоровью не способствовал.
День сменился ночью. Отдыхать путешественникам не удавалось. Пассажирские вагоны не были приспособлены для сна. Кроме того, нужно было делать множество пересадок. Сонных, вялых пассажиров поднимали и пересаживали в другой поезд или городской омнибус. На каждой пересадке приходилось следить за багажом и имуществом. Пристальнее всего – за рабами. По железной дороге перевозили пассажиров и почту, однако все чаще и чаще тех, кого покупали и продавали. Мужчины, женщины и дети ехали с Уильямом в одном вагоне, но по любой прихоти покупателя их могли разделить. Чарльз Диккенс, ехавший в Ричмонд, штат Вирджиния, был потрясен рыданиями детей в соседнем вагоне. Они ехали с матерью, а отца продали на предыдущей станции[197].
На каждой пересадке по вагону проходил кондуктор с денежным ящиком и специальным фонарем. «Билет! – требовал он. – Билет!» Не давали спать и «негры-кочегары», которые занимались печами[198]. Иногда они приносили в вагоны ведра холодной питьевой воды, и тогда те, кто спал ногами к огню, выставив на всеобщее обозрение драные носки, могли сделать глоток, прежде чем снова захрапеть.
Единственной приятностью для пассажиров было то, что при каждой пересадке вагоны и обслуживание улучшались. Британские путешественники чувствовали себя в Вирджинии, краю потомков «погибших кавалеров», все комфортнее и комфортнее[199]. Они ценили превосходные манеры местных жителей и всяческие удобства. И в Вирджинии окончательно понимали, что смерть им не грозит.
Пересадки были весьма удобны и для мистера Джонсона. Когда ранним утром поезд прибыл в Питерсбург, его пригласили в специальный вагон для дам, семей и инвалидов. До Ричмонда было всего 32 километра, но Эллен с радостью воспользовалась возможностью немного отдохнуть в более уединенной обстановке, хотя быстро поняла, что побыть в одиночестве не удастся.
Этот вагон был чище и просторнее других. Здесь можно было даже прилечь на диваны. Мистер Джонсон вошел в вагон. Вскоре к нему присоединились другие пассажиры: пожилой джентльмен с двумя незамужними дочерями, которых мистер Джонсон очень заинтересовал[200].
Когда Уильям занял место в вагоне для негров, пожилой джентльмен пришел к нему, чтобы расспросить о хозяине. Что с ним случилось? Откуда он? Куда направляется? Ответы давно были заучены, так что Уильям отвечал уверенно, и пожилой джентльмен был вполне удовлетворен. Он спросил, есть ли у отца молодого джентльмена такие же преданные и разумные «парни», как Уильям?
Уильям заверил, что «парней» больше чем достаточно, – спустя много лет он писал, что это «чистая правда». Больше вопросов не было. Пожилой джентльмен отблагодарил Уильяма мелкой монеткой, заставил пообещать, что тот будет хорошо присматривать за хозяином, и вернулся в вагон. Уильям с чистым сердцем дал обещание – и сдержал его.
В семейном вагоне молодые люди разговорились. «Мистер Джонсон» не выглядел здоровым и светским. От него исходил легкий запах камфары. Однако эти недостатки компенсировались иными достоинствами. Эллен всю жизнь прислуживала точно таким же юным леди и отлично знала, какого разговора те ожидают от джентльменов. Отец дам, вернувшись из негритянского вагона, вежливо поинтересовался здоровьем мистера Джонсона и предложил отдохнуть на одном из диванов. Эллен с радостью приняла предложение: это позволяло прекратить разговор.
Пассажиры были готовы помочь больному спутнику. Дамы подложили под голову свои шали и накрыли плащом, проявив определенную настойчивость. Эллен порадовалась, что рубашка и жилет достаточно объемны и удачно скрывают грудь. Пожилой джентльмен также внес вклад – помог инвалиду снять тяжелые ботинки. (Если маленькие ступни молодого человека его и удивили, к счастью, высказывать удивления он не стал.) Когда мистер Джонсон вроде бы задремал, дамы не сдержались. Одна из них даже воскликнула: «Боже мой! Никогда еще не встречала такого приятного джентльмена!»
Эллен, скрыв глаза за зелеными стеклами очков, тайно посмеивалась: «Девушки явно выбрали не того парня!»
Вскоре мистер Джонсон проснулся и с благодарностью принял сладости, которыми поделились дамы. Пока они ехали до Ричмонда, пожилой джентльмен рассказал свой способ лечения ревматизма. Эллен предпочла запомнить, чтобы не продемонстрировать неграмотность. Собеседник оказался безумно гостеприимным: пригласил мистера Джонсона погостить, многозначительно добавив: «Я буду очень рад вас видеть – и мои дочери тоже!»
Эллен испугалась, хотя и поблагодарила за приглашение, пообещав воспользоваться им на обратном пути, – втайне она надеялась, что не вернется никогда.
Взаперти
Поезд прошел по длинному деревянному мосту к морскому порту. Мост был ненадежным – никаких ограждений, которые могли бы уберечь поезд от падения в бурную реку Джеймс. Было темно, солнце еще не встало. Слышался шум водопада – река устремлялась к 30-метровому обрыву и с грохотом падала вниз. Более покой пассажиров ничто не нарушало[201].
Зато столицу штата Вирджиния бдительно охраняли. После восстания рабов под руководством Габриэля Проссера в 1800 году улицы патрулировали круглосуточно. Рабовладельцы поняли: следить за рабами нужно очень пристально. Слова знаменитого уроженца Вирджинии, рабовладельца Патрика Генри: «Дайте мне свободу или дайте мне смерть!» – предназначались не им[202].
Ночная тишина резко контрастировала с дневной суетой, особенно там, где высадились Крафты. Ричмонд был центром перепродажи рабов. Хотя многих все еще перегоняли пешком, закованными в цепи, рабовладельцы все чаще пользовались поездами. Многие рабы в Мейконе были куплены именно в Ричмонде, и Крафты наверняка слышали их рассказы о городе, где подслащивают табак и разбивают семьи[203].
Рабов, которые ехали вместе с Уильямом, погнали в темноту в одну из множества местных тюрем или загонов, где им предстояло переночевать. Самой печальной известностью пользовалась тюрьма Лампкин, получившая название «Дьявольские пол-акра»[204]. Роберт Лампкин вместе с матерью своих детей, «почти белой» рабыней по имени Мэри, жил там же. В будущем на этом месте появится школа для свободных чернокожих, созданная по инициативе Мэри Лампкин, впоследствии она войдет в состав местного университета. Однако до этого было еще далеко.
Мистеру Джонсону предложили разместить раба в Лампкине или где-то еще, однако тот настоял, чтобы Уильям постоянно был при нем, иначе просто не справиться. Богатый молодой плантатор мог остановиться в самых роскошных отелях – например, в «Эксчейндже» с рестораном на несколько сотен гостей или в «Америкене», который посещал знаменитый английский писатель Уильям Теккерей.
В выбранном отеле Крафты повели себя в точности как в Чарльстоне[205]. Уильям проводил больного хозяина в номер, где тот смог отдохнуть, перекусить и сменить повязки, а сам отправился чистить обувь и собирать доступную информацию. Оба были настороже: нельзя опоздать на поезд – оставалось менее суток пути, а опасность все еще велика.
К восьми часам они выехали из отеля и сели на поезд, двигавшийся по маршруту Ричмонд-Фредериксбург-Потомак. Прозвучал свисток, и они навсегда покинули этот холмистый город с классическим белым Капитолием и круглосуточными патрулями на улицах. Если удача им улыбнется, очень скоро они увидят огромный Капитолий в Вашингтоне.
Но незадолго до отправления поезда соседка мистера Джонсона заметила на платформе Уильяма и принялась кричать, что это ее беглый раб.
– Нет, это мой парень, – возразила Эллен, но та не успокаивалась[206].
Лишь когда Уильям обернулся и она смогла рассмотреть лицо, незнакомка смолкла. Женщина извинилась и объяснила, что Уильям очень похож на Неда, сбежавшего от нее полтора года назад, когда она продала его жену Джулию. Было ли это правдой или нет, подобные истории на Юге часто случались. Прямо в этот момент некий Генри из Ричмонда оплакивал утрату собственной семьи. Как и Уильям, он был профессиональным ремесленником и самостоятельно выращивал табак. Они с женой Нэнси принадлежали разным хозяевам, хотя жили вместе. У них было трое детей, ожидали четвертого. Однако как-то в августе Генри работал на участке, и ему сообщили, что его семью забрали в тюрьму и продали методистскому священнику, который забирает их в Северную Каролину.