Однако ничто не подготовило ее к моменту, когда главной опасностью стали не внешние враги, а перспектива полного одиночества. И все же Эллен оказалась готова и к этому испытанию.
Решение приняла в полной темноте. У нее билет до Филадельфии. У Уильяма – деньги и пистолет. Ей оставалось лишь молиться о встрече с ним в свободном штате. Одной ей удастся бежать.
Паромная переправа длилась пятнадцать минут. Пассажиры держались поближе к печам, а Эллен сквозь толстые зеленые стекла всматривалась в удаляющийся берег, ища мужа, который мог остаться там. Если у нее и была надежда, что Уильям встретит ее при высадке с парома, она растаяла при виде поезда. Впервые женщина садилась туда в одиночестве.
Мистер Джонсон занял свое место без помощи раба. Кондуктор и другие пассажиры качали головами. Ситуация казалась забавной: хозяин без раба. Багажный вагон и соседнюю пристройку погрузили на паром и присоединили к поезду на другом берегу реки.
Такое гениальное решение мог придумать лишь по-настоящему умный человек: не перегружать багаж из поезда на паром, а потом на другой поезд. Можно просто закатить вагон на палубу парома и прицепить его к паровозу на другом берегу. Меньше проблем, меньше работы, меньше времени, – а для Крафтов это оказалось истинным спасением.
– Парень, проснись!
Уильям очнулся, почувствовав, что его сильно трясут за плечо.
– Твой хозяин перепугался до смерти из-за тебя!
Уильяма охватила паника. Неужели Эллен поймали? Он спросил, что случилось.
– Он решил, что ты сбежал.
Уильям успокоился и заверил кондуктора, что его хозяин никогда бы такого не подумал.
Позже Эллен и Уильям поняли, что случилось: Уильям просто проспал. Он спал, когда вагон погрузили на паром и перевезли на другой берег вместе с багажом. И проснулся лишь от толчка кондуктора, когда поезд уже ехал дальше. Уильям поспешил в вагон первого класса к хозяину. Мистер Джонсон встретил его с огромным облегчением, хотя постарался этого не показывать. Он «просто хотел знать, что сталось» с его слугой, вот и все. Хотя оба знали, что это значит.
В вагоне Уильяма ехали самые разные люди: кондуктор, обычно проверявший билеты в голове поезда, охранник и пара других путешественников. Вернувшись, Уильям обнаружил, что все потешаются над молодым плантатором: когда-то они относились к нему с почтением, теперь же он стал объектом шуток.
– Парень, чего хотел твой хозяин? – спросил охранник.
– Просто узнать, что случилось…
– Да нет, – вмешался другой пассажир. – Хозяин решил, что Уильям взял «французский отпуск» и сбежал. Никогда не видел, чтобы хозяин так перепугался из-за потери раба.
Охранник решил дать Уильяму полезные советы – точно так же несколькими днями ранее Эллен учили быть хорошим хозяином.
– Когда доберешься до Филадельфии, беги и брось этого хромца…
Уильям же решил доиграть роль до конца.
– Нет, сэр, – ответил он, – я не могу так поступить.
– Разве ты не хочешь быть свободным? – удивился кондуктор.
– Хочу, но никогда не сбегу от такого хорошего хозяина.
И это чистая правда.
Третий пассажир посоветовал охраннику оставить парня в покое. Однако позже чернокожий, ехавший с ними, тихо подсказал Уильяму адрес надежного пансиона на случай, если тот решит бежать. Уильям поблагодарил, но не перестал притворяться и оставался настороже.
Ночью они проехали мимо большого серого камня возле дома, выкрашенного в желтый цвет. С одной его стороны была написана буква М (Мэриленд), с другой Д (Делавэр)[228]. Они пересекли очередную границу. Поезд остановился в Уилмингтоне на берегу большой реки, затем в Честере. Крафты не знали, в Пенсильвании ли они. Однако на пароме Грейз на реке Шайлкилл, последней на их пути, поняли, что добрались до цели.
Было очень рано. Еще не рассвело. Когда прозвучал свисток паровоза, Уильям открыл окно, чтобы почувствовать утреннюю прохладу. Вдали он увидел мерцающие огни города. За спиной кто-то крикнул:
– Просыпайся, старая коняга, мы в Филадельфии!
И действительно, последние несколько километров поезд тащили лошади. Они миновали большой крытый мост и въехали в город. Разглядеть что-то в предрассветный час было трудно, но одно ясно: в городе нет бараков для рабов и аукционных домов с занавесями и красными флагами, нет Сахарных домов с высокими стенами, утыканными острыми пиками, нет столбов для бичевания и мельниц с бочками соленой воды, бутылками перца и мешками соли, нет торгов, где могли продать разным хозяевам супругов, родителей и детей.
Крафты ехали по рельсам по новым, свободным улицам. Здесь они будут свободны. Уильям смотрел и не мог насмотреться. Казалось, «ремни, удерживавшие на спине тяжелый груз, ослабли, и груз свалился». Он возблагодарил Бога. Потом побежал.
Как только поезд остановился, он спрыгнул и кинулся к Эллен. Они побежали к экипажу. Уильям подсадил Эллен, закинул багаж и сел рядом. Дверца захлопнулась, экипаж покатил вперед. Они отъехали от вокзала. Эллен схватила мужа за руку.
– Слава Богу, Уильям, мы свободны!
Был канун Рождества.
Они находились в более чем тысяче километрах от Мейкона.
Их ждал свободный город.
И когда бегство осталось позади, Эллен дала волю слезам. Она прислонилась к плечу Уильяма и разрыдалась.
Кода сочельника[229]
В 1600 километрах от них в Джорджии Элиза Коллинз наконец обеспокоилась. Она не могла представить, что любимая горничная решилась бросить ее. Только не Эллен, которую она видела еще в животе Марии, которая жила в ее семейном доме и находилась рядом в самые трудные моменты: когда умер первый ребенок, когда чуть не разорился муж, когда появились на свет другие дети. Только не Эллен, единокровная сестра, родство с которой она никогда не признавала публично. Спустя несколько недель, когда все стало ясно, Коллинзы продолжали твердить, что Эллен увезли обманом, она точно не хотела.
Ниже по холму стояла мастерская столяра, где доски ожидали окончательной судьбы. Столяр выдал Уильяму пропуск, строго приказав вернуться вовремя. Но его терзали смутные сомнения и дурные предчувствия. Поддавшись голосу интуиции, он пошел искать Уильяма на железной дороге. Если что-нибудь случится с работником, которого он обучал с детства и думал, что прекрасно знает, придется отвечать перед Айрой Тейлором, официальным хозяином Уильяма. Ведь это он выписал пропуск.
А потом раздражение переросло в потрясение и страх. Дверь мастерской Эллен взломали. Эллен и Уильям сделали все, чтобы замаскировать бегство, но любой, кто вошел бы в мастерскую, обнаружил бы шкаф под замком, – никто не знал, что у Эллен есть нечто подобное. И никто не знал, какие тайны она там хранила.
Коллинзы понимали, что делать дальше. Знал это и Айра Тейлор. Отправить телеграммы во все крупные порты. Послать охотников, предложить вознаграждение. Напечатать объявление о розыске высокого чернокожего и маленькой почти белой женщины с покрытыми шрамами руками. Но они этого не сделали – пока.
Пенсильвания
24 декабря 1848 – январь 1849
Город братской любви[230]
В те годы Филадельфия была небольшим городом, с востока и запада ограниченным двумя реками, а с севера и юга – множеством пригородов. Вскоре солнце поднялось над сеткой оживленных улиц. Квакеры в темных юбках и широкополых шляпах спешили на молитву. Появилось и много новичков: ирландские семьи, бежавшие от картофельного голода, рабочие из Англии и Германии, южане, имевшие здесь вторые дома. В южной части, где оказались Крафты, жили свободные чернокожие – самая большая популяция на Севере.
В Городе братской любви и его пригородах насчитывалось около двадцати тысяч чернокожих: модистки, моряки, кучера, официанты, цирюльники, которые занимались кровопусканием, стрижкой и бритьем[231]. Здесь были свои повитухи и священники, старьевщики и торговцы устрицами, актеры и композиторы, прачки, швеи и ремесленники. В холодные зимние дни повсюду появлялись торговцы с дымящимися чанами горячего перечного супа: говяжьи ножки, требуха, субпродукты и обрезки, щедро приправленные перцем и специями. Острая, сытная похлебка пользовалась большой популярностью. «Горячая перечница! Горячая перечница!» – выкликали торговцы, помешивая свое варево[232].
В Филадельфии состояние сделал Джеймс Фортен, свободный «цветной джентльмен», воевавший за революцию. Он занимался производством парусов и принимал на свои фабрики только лучших работников, чернокожих и белых. Однако не все в Филадельфии диктовалось духом любви и братства. Сына Фортена затравила толпа расистов, церкви, приюты и дома чернокожих то и дело поджигали и разрушали. И все же именно этот город принимал множество беженцев, подобных Крафтам. Уильям и Эллен тоже нашли здесь убежище.
Они направились в «цветную гостиницу»[233], о которой Уильям узнал в поезде. Путь их пролегал по Броуд-стрит, которая шла от Шиппен к Пайн, от Одиннадцатой улицы к порту Делавэр. Это был самый центр афроамериканской общины. Экипаж затормозил и остановился у дома на Пайн-стрит, – Уильям навсегда запомнил этот адрес, но никогда не называл его. Крафты забрали багаж и направились к пансиону. Эллен больше не хромала, но в тяжелых ботинках на толстой подошве походка все же была неуверенной. Она впервые ощутила, как холодно на улице. Комнату им предоставили, хотя неожиданное появление утомленного молодого хозяина с высоким рабом могло удивить даже самого сонного портье. Крафты подробно описали, что произошло дальше.