Они прошли в комнату, рухнули на колени и возблагодарили Господа. Путешествие на Север закончилось в точности так же, как и началось. Эллен вытащила старое платье и переоделась в знакомую одежду. Им больше не нужно было скрывать супружеские отношения. Они вышли в гостиную. Хозяин пансиона был просто поражен, увидев их. (О расовой принадлежности хозяина Крафты не упоминали.)
– Где твой хозяин? – сурово спросил он у Уильяма.
Уильям указал на Эллен.
– Я не шучу, – возмутился хозяин. – Я хочу видеть твоего хозяина!
Уильям вновь указал на жену, но хозяин заявил, что это не тот джентльмен, который пришел вместе с Уильямом. И все же это был именно он. Крафты объяснили маскировку. Изумление хозяина пансиона переросло в комичное облегчение – и этот случай заметно оживил историю, которую Крафты рассказывали много раз.
Но все могло сложиться не так забавно. Спустя много лет Уильям под присягой описывал заселение в пансион совсем иначе[234]. Эллен направилась в отведенную им комнату, а Уильям вытащил пистолет и положил на стойку. Он вызвал хозяина и рассказал, что они с женой – беглые рабы, и он воспользуется оружием, если придется.
– Не знаю, застрелил бы я его, – рассказывал Уильям, – однако твердо заявил, что готов это сделать.
Хозяин рассмеялся и заверил настороженного невыспавшегося беглеца, что ему можно доверять. Он не раз сталкивался с подобным страхом, хотя такой маскировки, как у «мистера Джонсона», видеть ему не доводилось. Через полчаса Эллен спустилась в обычном платье. Потрясение, испытанное хозяином пансиона, она запомнила на всю жизнь.
Крафты спросили, безопасно ли жить в Филадельфии. Хозяин гостиницы не был уверен, но пообещал свести их с теми, кто знает лучше – и кто наверняка захочет узнать их историю.
Хозяин гостиницы отправился в город, который оказался намного более непростым, чем казался, особенно для таких, как Уильям и Эллен. Он строился по прямым линиям. Строгая решетка улиц приводила британских путешественников в отчаяние – им хотелось хоть какой-то спонтанности[235]. Гости восхищались домами из красного кирпича с зелеными ставнями. Главной достопримечательностью считался Зал Независимости, где обсуждались и были подписаны Декларация независимости и Конституция США. Не могли не вызывать восхищения великолепные здания, отделанные мрамором. Филадельфия – город воды: ее было так много, что даже тротуары отмывали дочиста.
Но была и оборотная сторона. Любителям пикантных развлечений лукаво подсказывали, что это город не только братской, но и «сестринской» любви[236]. В отчете коронера описывались трущобы, становившиеся настоящими гробами, – здесь находили замерзшие тела умерших от голода. Между строгой решеткой проспектов таились бесчисленные переулки и улочки, где господствовали и воевали между собой городские банды: Убийцы, Жала, Живодеры, Кровопийцы и Крысы. На улицах бывшей столицы бесчинствовали толпы. Да, тротуары кое-где мыли, но в основном улицы были завалены гниющим мусором, различными отходами, разлагающимися остовами животных и навозом. Неудивительно, что в следующем году в Филадельфии разразилась эпидемия холеры.
Если бы Крафты появились в начале года, хозяин предложил бы им более четкий план действий. В то время действовали Комитет бдительности и Женская ассоциация бдительности, созданные специально для помощи и защиты беглецов[237]. Хозяин мог бы найти тайный список членов комитета, готовых обеспечить беглецам пищу, кров, лечение, одежду и, главное, безопасность. Под руководством цветного джентльмена Роберта Первиса и его жены Гарриет (одной из трех выдающихся дочерей Джеймса Фортена) эти комитеты каждый день помогали хотя бы одному беглецу.
Но с тех пор ситуация осложнилась. Филадельфия являлась центром борьбы с рабством. Ее вели чернокожие при поддержке квакеров, которые четко сформулировали отношение к рабству и с прошлого века не терпели в своих рядах рабовладельцев. Первая организация по борьбе с рабством была создана в Филадельфии. В городе действовало множество межрасовых групп активистов, куда входили и мужчины, и женщины.
И все же «главным покупателем Филадельфии» оставался Юг[238]. Совсем рядом с вокзалом, куда прибыли Крафты, находился медицинский факультет университета Пенсильвании. Здесь когда-то учился хозяин Эллен Роберт Коллинз. Многие семьи с Юга отправляли сюда сыновей на учебу. На одной из городских улиц, которая шла от вокзала к южному коридору, располагалось столько домов богатых южан, что ее стали называть «Каролина-роу»[239]. Близость Юга – и потенциальная возможность социального взрыва даже в отдельно взятых домах – особенно ярко проявилась зимой, когда в суде плантатор из Джорджии Пирс Батлер разводился с женой-англичанкой, актрисой и аболиционисткой Фанни Кембл.
Хотя аболиционисты выступали весьма активно, они явно не были в большинстве: свидетельством мог служить пожар в Пенсильвания-холле. Это был «храм свободы», где могли собираться противники рабства[240]. С тех пор даже квакеры не желали предоставлять место для подобных собраний, чтобы не стать жертвами насилия. Конференция американских женщин против рабства 16 мая 1838 года была грандиозным событием. А потом пошли слухи, что на таких собраниях пропагандируют межрасовые браки, то есть слияния, и требуют немедленного запрета рабства. На это аболиционисты заявляли, что реальное слияние происходит на Юге, где белые плантаторы насилуют чернокожих рабынь.
Собрание женщин разных цветов кожи возмутило многих. Возле здания собралась огромная толпа. Люди принялись кидаться кирпичами и камнями, встреченных на улицах негров жестоко избивали. В здание ворвалось несколько тысяч погромщиков, и ночью «храм свободы» запылал. Власти не предприняли никаких мер. Голубые атласные диваны, таблички с золотыми буквами, памфлеты и другие протестные материалы погибли в огне: их пожрали «великолепные языки пламени», как писал один журналист из Джорджии.
С того времени ситуация в Филадельфии ухудшилась. В большом промышленном городе, куда люди стекались не только с Юга, но и из других стран мира, националистические, антикатолические и антииммигрантские настроения усиливались с каждым днем, что приводило к конфликтам и стычкам. Черное население Филадельфии постоянно сталкивалось с жестоким насилием: погромщики поджигали церкви и приюты чернокожих, разрушали их дома[241].
В 1842 году после особенно жестоких и долгих расовых беспорядков руководители филадельфийских организаций бдительности Роберт и Гарриет Первис уехали из города, и движение потеряло жизненную силу. Ко времени приезда Крафтов Комитет бдительности практически исчез, а помощью беглецам занимались отдельные граждане и семьи из черной общины. К счастью для Уильяма, Эллен и тех, кто прошел такой же путь, у движения появился новый лидер. Этот молодой человек со временем станет создателем «подпольной железной дороги»[242].
Хотя Уильям Стил, активист пенсильванского общества по борьбе с рабством, всю жизнь прожил в свободных штатах, он знал, что такое бегство от матери, Сидни, которая теперь носила имя Черити. Она выбралась из Мэриленда еще до его рождения. Однажды она бежала с четырьмя маленькими детьми, но была схвачена. После этого ей стало ясно: в следующий раз брать их с собой нельзя. Пришлось выбирать. Ночью она разбудила двух девочек, поцеловала мальчиков шести и восьми лет и исчезла в ночном мраке.
«Я оставила мальчиков, потому что они были старше и сильнее, – говорила она, – и решила спасти девочек, самых маленьких и слабых». Сын говорил, что она была «неизлечима» в том, что касалось свободы. В детстве она видела, как пьяный рабовладелец «вышиб мозги из головы ее отца».
Стил был младшим из восемнадцати детей, родившихся после бегства. Отец, Ливайн Стил, обрел свободу до побега жены с дочерями. Он встретил ее в Нью-Джерси. Они начали новую жизнь, хотя никогда не забывали об оставленных мальчиках. История жизни родителей помогла Уильяму Стилу обрести призвание. Он взялся за опасную работу: помогал беглецам найти кров, пищу, работу и безопасность, а позже записывал истории их жизни.
Когда Крафты прибыли в Филадельфию, Стилу было двадцать семь лет. Красивый, с высокими скулами и пристальным взглядом, унаследованным от матери, он только что женился на юной портнихе. За год до этого начал работать в обществе по борьбе с рабством, а также подрабатывал уборщиком: убирал в помещении, разбирал документы и помогал рассылать аболиционистскую газету, которую печатали тут же, на Северной Пятой улице, рядом с Домом Независимости. Газета называлась «Свободный из Пенсильвании» (Pennsylvania Freeman).
Когда хозяин гостиницы отправился на поиск тех, кто мог помочь Крафтам, одним из первых откликнулся Стил – впрочем, это бывало часто. Он видел, как Генри «Бокс» Браун выбирался из ящика, в котором провел двадцать семь часов. Он дежурил, когда в помещение общества пришел некий Питер, разыскивавший родных: когда ему было шесть, он потерял мать, а родителей его звали Сидни и Ливайн. Оказалось, это его давно потерянный брат. Однако все это будет позже. А пока Стил, забыв о собственной жизни, помогал другим писать свои истории. И то, что он услышал в тот сочельник, превзошло все ожидания.
Когда Стил впервые увидел Эллен, она снова оделась в мужской костюм. Он на всю жизнь запомнил ее – изысканный костюм, необычный плащ, ботинки на толстых подошвах и каблуках. Эллен выглядела как «состоятельный юный джентльмен».