Тем временем Браун и другие аболиционисты явственно видели признаки надвигающейся новой американской революции. Свидетели первой также чувствовали приближение войны. В день публикации письма Брауна в Liberator на улице было так холодно, что кораблям в гавани Филадельфии приходилось разбивать лед. Пожилой торговец Томас Коуп записал в дневнике: «Конгресс действует, но слабо. Вопрос рабства занимает сегодня всех… Союз находится в большей опасности, чем когда бы то ни было». Заканчивалась запись криком души: «Да убережет нас судьба от гражданской войны!»[282]
И вот в этом месяце льда на реке и жарких споров в конгрессе, через два дня после появления их истории на первой странице крупной газеты и распространения ее по миру, Эллен и Уильям тихо и без шума прибыли в Массачусетс.
Город Вустер с его колоколами и свистками во многих отношениях был для них идеальным местом. Легко добраться – и бежать, – поскольку здесь пересекались шесть железных дорог[283]. В городе симпатизировали радикалам: тем, кто считал, что можно улучшить жизнь, питаясь исключительно определенными злаками или принимая особые ванны; и к тем, кто выступал за права женщин. После собрания в Сенека-Фоллз первая общенациональная конференция по правам женщин пройдет именно здесь.
Для Уильяма и Эллен важнее всего было то, что многие жители города открыто выступали против рабства. Партия свободной земли, выступавшая с лозунгом «Свободная земля, свободный труд, свободные люди!» для новых территорий, впервые собралась в Вустере, а на президентских выборах одержала победу в округе. Здесь были и более радикальные аболиционисты, желавшие не просто ограничить, а запретить рабство.
Самые известные – Эбби Келли Фостер и ее муж Стивен. В их георгианском особняке Либерти-холл в соседнем Тэттнелле был оборудован тайный подвал, где прятались те, кто недавно обрел свободу. У Фостеров была дочь, годовалая Алла. Эбби рано отлучила ее от груди, чтобы продолжать аболиционистские выступления, за что подверглась всеобщей критике. Они со Стивеном по очереди присматривали за ребенком в поездках, хотя все, включая самого Стивена, признавали: истинная звезда – Эбби. Крафтам предстояло хорошо узнать эту супружескую пару.
У нас меньше информации о членах вустерской черной общины, которые совместно и по отдельности помогали беглецам. Активисты, среди которых выделялись семьи Хеменвейзов, Браунов и Ричей, поддерживали тесные связи с лидерами черной общины Бостона. Вместе они обеспечивали новых беглецов пищей, кровом и защитой. Большая часть общины – около двухсот человек – были людьми молодыми, как Уильям и Эллен. Среди них цирюльники, травники, плетельщики корзин, пекари и по меньшей мере один «бывший раб»[284].
Были в Вустере и те, кто симпатизировал Югу. Среди них местные производители, либо перерабатывавшие хлопок, либо производившие оборудование для такой переработки. В городе было много учебных заведений, в том числе колледж Святого Креста, где училось множество сыновей рабовладельцев, и среди них сыновья тетушки Эллен Мэри Элизы и ее мужа Майкла Морриса Хили. (Надо сказать, что семья Хили, отправив сыновей на учебу, готовилась срочно перебраться на Север.) Сколь бы перспективным ни был Вустер, никто не знал, с кем Крафтам придется столкнуться в этом маленьком холодном мирке.
Вместе с Уильямом Уэллсом Брауном супругам предстояло выступить в Уолдо-холле, одном из нескольких больших театральных пространств в городке, изголодавшемся по зрелищам. Зал был настолько велик, что в нем показывали панорамы – гигантские картины до нескольких десятков метров в длину. Картины медленно разворачивали перед зрителями, и те видели другие миры – от итальянских пейзажей до волшебных гротов и «потрясающего зрелища пожара Москвы!»[285]
Крафты готовились выйти на сцену. Спустились сумерки, гигантский зал погрузился в темноту. Не было видно перемещений ни зрителей, ни выступающих. Уильям и Эллен должны были подняться на сцену не сразу – это будило интерес слушателей, да и для самих Крафтов так было безопаснее. И все равно молодые люди чувствовали себя неуверенно. Они всматривались в незнакомые лица, обращенные к сцене тускло освещенного зала.
Если кто и мог их успокоить, так это Уильям Уэллс Браун, опытный харизматичный оратор, умевший несколькими фразами изменить настроение зала[286]. Его можно было назвать артистом мультимедиа – в своих выступлениях он использовал все: изображения, тексты, поэзию и прозу, песни и декламацию, поднимал над головой рабские оковы, читал письмо от так называемого хозяина, и делал это, словно человек присутствовал в зале. Наблюдая за Брауном целыми днями, Крафты овладели ораторскими приемами, и неудивительно – они учились у настоящего мастера.
Браун был блестящим оратором, чутко понимавшим настроения аудитории. В Эттлборо, штат Пенсильвания, он сумел объединить молодых и старых, консерваторов и либералов, реформаторов и тех, кто разделял южные ценности. Эти люди могли враждовать, но в зале вместе смеялись и слушали. Браун широко использовал юмор. Он рассказывал, как научился читать, подкупая белых мальчишек ячменными сахарными леденцами. Те учили его буквам, а он за каждую букву позволял им лизать леденец. С юмором говорил, как голодал во время бегства и как жена фермера оттолкнула мужа, чтобы дать ему поесть. «С того самого момента, – говорил он, подмигивая слушателям, – я стал настоящим борцом за права женщин!»[287]
Опытный тактик, он с легкостью мог заставить слушателей плакать и переживать. Однажды, когда Браун выступал перед семью тысячами слушателей, в зале не осталось сухих глаз[288]. Он рассказывал, как ребенком проснулся от криков избиваемой матери, а потом потерял ее. Вспоминал опыт работы помощником рабовладельца, когда приходилось выдергивать седые волосы у более зрелых рабов и заставлять их танцевать, несмотря на слезы. Никто никогда не знал, какую историю расскажет Браун на выступлении и как будет убеждать слушателей. Возможно, он и сам этого не знал до начала рассказа.
Театральность Брауна одобряли не все – особенно белые аболиционисты, кого нервировала его чрезмерная эмоциональность. Если Фредерику Дугласу советовали добавить в выступление «немного плантаций» и предстать перед слушателями не столь образованным, то Брауну рекомендовали снизить уровень драматичности[289]. Он был слишком «популярным», слишком «резким», порой даже слишком эгоистичным, – и при этом всегда эффективным. Как вспоминал один из слушателей: «Друг Браун вносит в выступления слишком много юмора и риторики, но никто лучше него не может привлечь внимание, заинтересовать и просветить публику»[290].
Однако Браун точно знал, что делает. Когда женское общество Салема против рабства пригласило его выступить на тему «Американское рабство как оно есть», Браун сказал: «Если бы я собирался рассказывать вам об ужасах рабства, показывать раба в самом униженном положении, то позвал бы вас по одиночке и прошептал об этом на ухо. Рабство никогда не показывается. Рабство невозможно показать»[291]. Но в этот холодный январский вечер, когда улицы Вустера были завалены снегом, а освещенные окна Уолдо-холла покрылись морозными разводами, он решил показать слушателям путь Уильяма и Эллен[292].
У Брауна был эффективный фирменный прием: начать с общего, перейти к ключевой истории и развернуть ее так, чтобы побудить слушателей к действию. История Крафтов была способна возбудить любого, но требовалась подготовительная работа. Браун должен был предоставить достаточно достоверных деталей, чтобы убедить скептиков, и в то же время не раскрыть слишком много информации, чтобы Крафтов не вычислили хозяева. А главное – задать нужный тон. Слушатели должны поверить супругам, хотя против них имелся серьезный аргумент: бегство строилось на лжи. А еще Эллен, которая осмелилась надеть мужские брюки, на что решились бы только самые распутные и неженственные дамы! И в таком виде она собиралась появиться на сцене! Ее переодевание нарушало сложившийся социальный порядок, и не только на Юге. Чтобы слушатели прониклись сочувствием, Брауну нужно было укрепить репутацию друзей.
Во время рассказа он сосредоточился на деталях, как Крафтам удалось в одиночку осуществить свой план. Вот мужчина, Уильям, искусный ремесленник, зарабатывавший 220 долларов в год для хозяина и за пять лет сумевший скопить 100 долларов для себя. Называя точные цифры, Браун предвосхищал главный вопрос слушателей: как Крафты сумели купить одежду и оплатить переезды? Браун показал, что супруги были честными и трудолюбивыми людьми. Они не стали красть, чтобы обеспечить Эллен одеждой. И на Север прибыли не нищими попрошайками. Для общества, в котором они окажутся, эти люди станут приобретением, а не нагрузкой.
Описав своих героев, Браун подошел к кульминационной точке выступления. До этого момента Уильям и Эллен тихо сидели среди слушателей, но когда оратор счел аудиторию достаточно подготовленной, он указал на героическую пару. Слушатели потрясенно ахнули. Хотя Эллен была не первой женщиной с африканскими корнями, выступавшей в штате, она явно была первой беглой рабыней с Юга на этой сцене[293]. Более того, хотя она была рабыней и, следовательно, черной, слушатели увидели перед собой белую женщину.