После визита Найта к Уильяму в доме 46 по Вашингтон-стрит, в самом центре юридической жизни Бостона, собрался Комитет бдительности. Коалиция, сложившаяся в Фанел-холле, насчитывала восемьдесят членов и стремительно росла. Там сложилось множество подгрупп, включая юридический комитет, следивший за выдачей ордеров, организующий юридические препятствия и «тревожащий город»[481]. Бдительность была необходима, поскольку на охоту вышли не только южане, но и другие похитители.
Адвокаты Эллис Грей Лоринг и Сэмюэль Э. Сьюэлл посетили Спрага и напрямую спросили, выдавал ли он какие-то ордеры. Судья отвечать отказался, хотя в тот же день отклонил просьбу Хьюза о выдаче ордера на задержание Крафтов, причем сделал это, судя по письмам Хьюза, «красноречиво и раздражающе»[482].
Изменил ситуацию Джордж Тикнор Кертис, один из близких друзей Дэниела Уэбстера. Он стоял рядом с ним, когда толпа приветствовала тогдашнего сенатора, вернувшегося в Бостон после 7 марта. Кертиса и его брата Бенджамина Роббинса называли «хлопковыми вигами» – северными вигами, близкими по духу хлопковым плантаторам. Кертии, как называли членов известного клана Кертисов, славились своим консерватизмом[483]. Именно член клана Чарльз П. Кертис во всеуслышание выразил надежду, что первый же беглый раб, ступивший на бостонскую землю, будет «схвачен и выслан назад!»[484]. Однако Кертии славились еще и непредсказуемостью. В том же самом 1850 году некий Дред Скотт выиграл иск против хозяина, но позже по этому делу была подана апелляция в Верховный суд. Джордж Т. Кертис был адвокатом истца, а Бенджамин Р. Кертис – одним из двух судей, высказавших несогласие с тем, что Верховный суд окончательно отклонил требование Скотта о возвращении ему свободы.
Комиссар Джордж Кертис также вызвал раздражение Хьюза, и все же поддержал его требование. Хьюзу, а позднее Дэниелу Уэбстеру, он объяснил, что готов исполнить закон, но поскольку ставки очень высоки – этот процесс стал бы первым в Бостоне, а разговоры о сопротивлении велись на каждом углу, – ордер должен выписать не обычный комиссар (согласно закону о беглых рабах), а окружной суд Соединенных Штатов[485].
Адвокат южан согласился, что судебный ордер предпочтительнее, однако указал на проблему. Суд рассматривал крупное патентное дело, и разбирательство могло затянуться. Тогда Кертис предложил новаторское решение: организовать специальную встречу с судьями. Если согласие не будет достигнуто, он сам выпишет ордер. В любом случае южане получат ордер к девяти утра следующего дня.
Началась тайная встреча. В половине шестого суд освободился и тяжелые двери закрылись. На встрече присутствовали четыре комиссара, двое судей и помощник маршала: почти со всеми Хьюз уже встречался. Практически все, к кому он обращался, пришли и высказали готовность действовать.
Те же люди рассматривали и патентное дело, которым занимался суд. Они согласились отложить его, чтобы утром выписать ордера на задержание Крафтов. Кроме того, согласились отложить патентное дело еще раз, когда Крафты будут арестованы, чтобы быстро рассмотреть дело беглецов и передать их агентам Коллинза. Несмотря на все задержки, бостонские юристы коллективно решили исполнить закон о беглых рабах и как можно быстрее выслать Крафтов из Бостона и вернуть их в рабство.
Когда двери суда вновь открылись, Хьюз и его адвокат вышли почти полностью довольными. Ордеры выпишут в открытом суде, что гарантировало полную публичность. Однако если Хьюз и Томас волновались, что публичная выдача ордеров даст беглецам возможность скрыться и избежать ареста, они ошибались. Город уже все знал.
Жена комиссара[486]
Когда обо всем стало известно, Эллен работала. Она изучала искусство обивки мебели в доме пастора на Маунт-Вернон-стрит. И в этот самый момент к хозяйке пришла ее подруга, жена комиссара Соединенных Штатов Сьюзен Трейси Хоуи Хиллард. Она жила на уютной зеленой площади Луисбург, совсем рядом с домом другого комиссара, к которому два дня назад приходил мейконский охотник за рабами.
Хиллард не хотела пугать Эллен, поэтому постаралась говорить уклончиво. Она лишь сказала, что ей нужна помощь в одном деле. Та все поняла по лицу и разрыдалась. После недолгой истерики она успокоилась и к моменту выхода на улицу уже полностью взяла себя в руки. В последующие часы Эллен сохраняла полное спокойствие. Женщины добрались до дома комиссара на Пинкни-стрит.
Сьюзен Хиллард и ее муж резко расходились во взглядах на политику. Впрочем, и в остальном не ладили. Их единственный сын умер в возрасте двух лет, что сильно повлияло на брак. Хотя партнером Джорджа Хилларда был известный аболиционист Чарльз Самнер, Хилларда считали «ярым вигом Уэбстера»[487]. А жена прятала беглецов на чердаке их дома. Сколь бы невнимателен ни был Хиллард, он не мог не знать об этом. И тем не менее ни разу не возразил.
В крыле дома имелась кладовка, в потолке был устроен люк на чердак под черепичной крышей: под фонарем имелось небольшое окно, через которое туда поступал воздух. Именно сюда Сьюзен и привела Эллен.
Ту ночь Крафты провели врозь. Эллен пряталась в доме Хиллардов, а Уильям – в Саут-Энде. Оба оказались в логове льва. Оставалось лишь ждать, какое решение правосудие примет утром.
«На помощь!»[488]
Судьи пришли к согласию. На весьма жарком открытом судебном заседании быстро выдали ордера на задержание Уильяма и Эллен Крафт. Документы тут же подписали. Хотя главным инициатором решения был судья Вудбери, бумаги подписал Роджер Б. Тейни, судья Верховного суда, который вошел в историю своим решением по делу Дреда Скотта.
Южане, вооружившись ордерами, отправились в кабинет маршала США, расположенный этажом ниже. Хьюз был полон решимости «пойти и схватить негров». Он был уверен: Уильям работает в мастерской, до которой пятнадцать минут ходу, – а верхом еще меньше.
Однако молодой маршал встретил их не слишком приветливо. Тридцатилетний Чарльз Девенс всю жизнь прожил в Массачусетсе и свой пост занял относительно недавно. Он был противником рабства, имел юридическое образование, и его предупредили. Юристы из Комитета бдительности побывали у него и дали совет: поскольку это гражданское, а не уголовное дело, выбивать двери и насильственно вторгаться в жилище незаконно. Любой, кто это сделает, автоматически станет преступником. О границах власти маршалу напомнил один из главных тайных членов Комитета Роберт Моррис. Официально он входил в финансовую подгруппу, но был личным другом и советником Крафтов.
Что произошло далее, точно неизвестно. Хьюз винил в затягивании процесса Девенса, а тот указывал на иные препятствия. Но в одном сходятся все: охота на Крафтов с самого начала пошла не так. Маршал изучил и исправил ордеры (кое-что вымарал, а кое-что вычеркнул), затем отправился организовывать специальную тюрьму. Несмотря на личные убеждения, он был готов исполнить закон и предполагал, что Уильяма и Эллен могут задержать.
Если южане и питали какую-то надежду, что их миссия останется тайной, она рассеялась при выходе из здания суда – к счастью, неузнанными. Они мгновенно оказались в самом центре демонстрации протеста, объединившей мужчин и женщин, черных и белых.
Больше всего Хьюза поразил хорошо одетый белый мужчина, который стоял на большом ящике на углу улицы и призывал «негров и их друзей» вооружаться ножами, кинжалами и пистолетами.
– Сражайтесь насмерть! – восклицал он. – Убивайте охотников за рабами с Юга![489]
Подобное выступление сулило нешуточные проблемы.
К полудню на всех улицах Бостона появились листовки:
НА ПОМОЩЬ!
Трех беглецов хотят арестовать!!!
УИЛЬЯМ КРАФТ ОДИН ИЗ НИХ!
БУДЬТЕ НАСТОРОЖЕ!
НЕ ВРЕМЯ РАССЛАБЛЯТЬСЯ![490]
Третий беглец, некий Уильям Джонс, вскоре перебрался в Канаду, а тот, кто должен был его задержать, остался в Бостоне на «общей охоте»[491].
Некоторые друзья Крафтов советовали им бежать. Они были слишком на виду – соблазн для охотников за вознаграждением и завидный трофей для рабовладельцев. Но именно поэтому супруги решили остаться[492]. Если даже их могут выследить и схватить, останется ли надежда для других?
Им хватило 1600 километров. Уильям больше не собирался бежать. С него достаточно. Он видел, как знакомых и близких выслеживали и терзали люди, подобные Уиллису Хьюзу. Однако Бостон – это не Юг. Здесь его включили в перепись в качестве ремесленника, владельца оружия и другой собственности. Он поклялся лицом к лицу встретиться с теми, кто попытается его похитить, – ради себя самого и народа. Уильям был готов умереть в войне за свободу.
Он превратил мастерскую в настоящую крепость. Рядом с верстаком висела его одежда, лежал матрас. Двери забаррикадировал и спокойно принялся за работу, держа под рукой пару пистолетов и Библию – полная защита и для тела, и для души. Репортеры называли его «Спартаком своей расы», «чемпионом своего народа», готовым «жизнью заплатить за свободу», героем своего времени[493].
На Кембридж-стрит возле его мастерской собрались друзья. Газеты писали, что «негритянское население находилось в состоянии острого возбуждения и было решительно настроено на сопротивление. Никто не мог и на 10 метров приблизиться к мастерской Крафта, чтобы его не заметила сотня глаз и огромная толпа не собралась по мгновенному сигналу».