New York Evening Post[739].
В тот момент Эллен была целиком поглощена беременностью и никак не реагировала. Сколь бы обидными ни были статьи, у нее иные приоритеты. Ребенок рос, развивался, лишал ее сна. На улице становилось холодно. И только тогда Уильям Уэллс Браун в письме к Уэнделлу Филлипсу осторожно намекнул, что Крафты ожидают «прибавления семейства»[740].
И вот наступил знаменательный октябрьский день. Со дня бегства из Джорджии прошло сорок шесть месяцев. Двадцать три месяца назад Крафты бежали из Америки. В восемь вечера после тяжелых родов Эллен с Уильямом увидели прекрасного мальчика.
Они назвали его Чарльзом Эстлином Филлипсом Крафтом. Чарльзом звали брата Уильяма, который учился на кузнеца, но потом его продали. Эстлины были лучшими друзьями Крафтов в Англии – Джон Бишоп и его дочь Мэри. Уэнделл Филлипс, великолепный оратор, когда-то предсказал, что история Крафтов станет известна миллионам. А Крафт – фамилия, под которой их знали в Джорджии, на Севере и за океаном. Они носили ее с гордостью и никогда не отказывались от нее. С таким именем их сын увековечивал все этапы жизненного пути родителей до его рождения[741].
Держа ребенка на руках, Эллен еще чаще думала о Марии – так хотелось поделиться радостными новостями с матерью[742]. Своим счастьем она поделилась с другой матерью, которая стала крестной ребенка: леди Байрон. Баронесса вернулась и сделала молодой матери щедрый подарок – сначала 500 фунтов и потом еще 100 фунтов золотом[743]. Эти деньги принадлежали лишь Эллен.
К ним она не прикасалась более двадцати лет и даже не говорила о них мужу. Когда-то Джеймс Смит составил завещание таким образом, чтобы наследство дочерей (признанных) было защищено от долгов их мужей[744]. Эллен обезопасила собственные финансы – и тем самым саму себя.
Уильям был глубоко растроган появлением на свет сына. Он писал: «Ничто не может в большей степени тронуть сердце беглого раба, чем вид новорожденного ребенка и понимание, что его тела никогда не коснутся ни цепи, ни оковы, что над ним не нависает адский деспотизм американского рабства, готовый сокрушить в пыль его самого и его разум»[745]. Если бы ребенок родился в Соединенных Штатах, он считался бы законной собственностью Элизы Коллинз, а также Роберта Коллинза. Когда Эллен родила ребенка, Коллинз издал руководство по владению рабами, где превозносил все преимущества жизни в рабстве. Он писал, что рабам не приходится бояться голода или болезни, поскольку они знают: и они, и дети их обеспечены – «теми деньгами, которых они вскоре будут стоить»[746].
Все это Крафтов не трогало. Их ребенок никогда не увидит того, что видели и пережили родители и от чего бежали. Его не разлучат с матерью, как когда-то разлучили Эллен. Его не заложат, как отца, и не продадут тому, кто предложит самую высокую цену. Это был «первый ребенок, рожденный свободным», о чем с гордостью писал Уильям. И этому ребенку принадлежали «все блага свободы и счастья»[747]. Но последнее слово осталось за Эллен.
Через четыре дня после тяжелых родов Эллен, все еще разозленная попытками рабовладельцев исказить ее историю, но уже готовая ответить, взялась за перо и написала письмо редактору газеты и другу в Джорджию. Ее слова пересекли океан, достигли Америки, а потом облетели всю страну с помощью железных дорог, пароходов и телеграфных линий. Они летели по тому же пути, каким она когда-то бежала с Юга. Слова летели из уютного, безопасного домика на одном конце света к такому же домику, который был для нее тюрьмой и где когда-то начался ее путь.
Эллен была преисполнена решимости опровергнуть «лживые заявления», появившиеся в последнее время в американских газетах, и утверждения бывшего хозяина. Она решила сама написать свою историю:
«У меня никогда не было ни малейшего намерения вернуться в рабство. И не дай бог когда-либо предать свободу настолько, чтобы предпочесть ей рабство. Со времени бегства мне стало так хорошо во всех отношениях, что я этого даже не ожидала. Но если бы все было не так, чувства мои ничуть не изменились бы. Мне лучше голодать в Англии, будучи свободной, чем быть рабыней лучшего человека, когда-либо жившего на американском континенте»[748].
В «этих нескольких строках» Эллен показала, что достигла всего, о чем мечтала: свободы, грамотности, права выбора. Это публичный протест. История личных достижений Эллен Крафт стала уроком миру – проявление свободы воли, акт величайшей общественной значимости. Однако она не стала писать о ребенке. Как всегда, она рассказала личную историю на собственных условиях, раскрыв ровно столько, сколько хотела, и ни толикой больше. Ее история и ее ребенок принадлежали только ей.
Письмо она подписала первым и последним именем, написав его собственной свободной рукой: «Искренне Ваша, ЭЛЛЕН КРАФТ». В постскриптуме добавила: «Мы с мистером Крафтом шлем наилучшие пожелания Вашей семье». С этого дня Эллен Крафт, свободная женщина, мать и писатель, говорила за них обоих.
Заключение
Кода[749]
Каждая история начинается с вопроса или поиска, и эта заканчивается на том моменте, когда Эллен и Уильям достигли целей, о которых мечтали в темной хижине в Мейконе: безопасность, свобода, грамотность и собственная семья. Но Оккам, в определенном смысле, стал началом, а не финальным аккордом. Остается последний момент – воссоединение, – о котором следует рассказать.
Супруги вовсе не «жили долго и счастливо» в Оккаме, хотя вполне могли бы, если бы пожелали. Если бы остались там, как предлагали друзья, согласились бы с чужим представлением об истории успеха, о них услышало бы больше людей и исполнилось бы пророчество Уэнделла Филлипса о миллионах, которые прочтут и узнают их историю. Однако Крафты продолжали жить по-своему и на своих условиях.
Когда их сыну Чарльзу исполнилось два года, они уехали из Оккама в Лондон, где и прожили около двадцати лет. Здесь они начали новое дело, продолжили борьбу и родили еще детей. В 1855 году родился Уильям Айвенс, в 1857 – Стивен Брогам Деннок, в 1863 – Элис Изабелла Эллен, в 1868 – Мэри Элизабет, а в 1869 – Альфред.
Крафты написали книгу «Тысяча миль к свободе», которую опубликовали в Лондоне в 1860 году, автором числился только Уильям[750]. Хотя книга выдержала два издания и получила положительные отзывы критиков, она не стала бестселлером, как история Уильяма Уэллса Брауна или Фредерика Дугласа, или романы о рабстве: «Клотель, или Дочь президента» Уильяма Уэллса Брауна и «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу. Надо сказать, в обеих книгах фигурировали светлокожие рабыни, бежавшие в мужской одежде. Книга Уильяма запоздала: она была опубликована после набега Джона Брауна на Харперс-Ферри, в год избрания президентом Авраама Линкольна. В течение года в Соединенных Штатах началась гражданская война.
В Америке друзья Крафтов, включая Уильяма Уэллса Брауна, Фредерика Дугласа, Льюиса Хейдена, Уильяма Купера Нелла, активно включились в войну. Они выступали за предоставление чернокожим права сражаться на стороне Союза и записывали молодых людей (в том числе собственных сыновей) в массачусетский пятьдесят четвертый и другие полки цветной армии Соединенных Штатов. Начались боевые действия, и это затронуло знакомые Крафтам земли и судьбы дорогих людей. Уильяму хотелось вернуться, чтобы «сражаться», но, в конце концов, супруги решили бороться за справедливость за рубежом[751].
Уильям в одиночку совершил путешествие на западное побережье Африки, где его предков некогда похитили и обратили в рабство[752]. Он стал учителем, активистом и бизнесменом. Уильям старался убедить царя Дагомеи (ныне Бенин), чтобы тот положил конец работорговле и переключился на другие занятия – например выращивание хлопка. Когда-то хлопок разрушил его семью и привел к тому, что его еще ребенком продали на рабском аукционе.
В Дагомею Уильям прибыл на лодке в 1862 году. То, что он увидел, поразило его. Крафта встретила армия женщин-воительниц численностью две тысячи человек. Домой он привез пояс, сделанный одной из «амазонок». К Эллен в Англию он вернулся в следующем году, но вскоре снова отправился в Африку – и на этот раз пробыл там гораздо дольше.
Эллен вновь не поехала[753]. Она осталась в Англии и занималась воспитанием четверых маленьких детей. Одному из любопытствующих она сказала, что «слишком белая, чтобы ехать вместе с Уильямом», но у ее решения была и другая причина. 1 января 1873 года в Америке окончательно отменили рабство. Дорогие Эллен люди, в том числе и мать, получили свободу. Она не могла дождаться встречи. Более трех лет Крафтов разделяли тысячи километров, и это могло продолжаться бесконечно. Критики осуждали расставание, но супруги сами решили жить так, одновременно и вместе, и врозь[754]. Оба были сильными людьми и вместе, и по отдельности, и могли жить самостоятельно. Никто из супругов никогда не придерживался предписанной обществом роли, и они продолжали по-своему строить супружеское партнерство.
За время самого долгого расставания, когда оба оказались на разных континентах, каждый добился собственного успеха. Уильям открыл школу на территории бывшего барака для рабов в Уиде (Квиде) и приложил все усилия для прекращения работорговли в Африке. Однако этот период закончился для него не очень хорошо. В 1867 году Уильям заболел. Собираясь вернуться домой, он попросил у царя Дагомеи денег, но тот лишь прислал пятьдесят рабов в цепях. Уильям освободил их, но дорогой ценой. Деловые партнеры возложили на него ответственность за все убытки.