— Господи! Как будто у меня нет других забот!
Соррел посмотрела на маркиза, на которого весь вечер старалась не обращать внимания, и они обменялись понимающими взглядами прежде, чем Соррел торопливо отвернулась, не желая делить с ним даже такую малость.
Один Вальтер, делая вид, будто ничего особенного не происходит, пожимал руки гостям своей жены, напоминая мистеру Фитцсиммонсу об их давнем знакомстве и откровенно заискивая перед маркизом, отчего Соррел пришла в еще большее негодование.
Маркиз вел себя сдержанно.
— Здравствуйте. Кажется, мы с вами пару раз встречались в Лондоне.
Мистер Гранвиль махнул рукой.
— Наверняка. Уверен, что встречались. И все же, признаюсь, чертовски рад видеть вас у себя. Надо же, как я чертовски вовремя приехал, хотя, должен признаться, не ждал… не ждал..: Стоило только поглядеть на дом. Как бы он не развалился, пока мы здесь! Ладно, все равно балов нам тут не давать. Пикники, шарады, сплетни… Вот и все развлечения. А вы должны радоваться моему приезду, ведь мы можем перекинуться по маленькой… Скоротать время, а? Ничего лучше не придумаешь.
Тетя Лейла пришла в ярость, а у маркиза в глазах заплясали веселые чертенята, ибо все знали дружеские "по маленькой" Вальтера, которые продолжались всю ночь и могли разорить кого угодно.
Однако маркиз ответил совершенно серьезно:
— Что вы, мистер Гранвиль! Мне далеко до вас. И к тому же я не могу пренебречь столь прелестной компанией.
— А, — протянул Вальтер, бросая неласковый взгляд на разгневанную падчерицу, — это, конечно… Но мы еще поговорим. А насчет далеко, то вы ведь богаты, даже если из того, что я слышал о вас, только половина — правда. Вы же теперь Уичерли, да? Так неужели он не даст своему наследнику столько, сколько ему нужно? Даже подумать страшно! В самом деле, я всегда говорил, не родись красивым, а родись счастливым. Впрочем, ничего не известно наверняка. А вдруг у него в один прекрасный день родится сын, и тогда плакали ваши денежки. С моим везением уж точно так было бы. В последнюю минуту объявился бы какой-нибудь юнец, и пиши пропало! Мне всегда чертовски не везло.
Тетя Лейла кипела от ярости, зато маркиз, к его чести, не выказывал ничего, кроме любопытства.
— Вы правы, нельзя рассчитывать на везение, — согласился он с Вальтером. — Но я не сомневаюсь, что мой дядя был верен своей жене.
— Ну и дурак, — не утерпел мистер Гранвиль. — Я только хочу сказать, вы вздохнете с облегчением, когда он наконец отдаст концы и вы получите его состояние вместе с титулом. Насколько я слышал, он очень богат. Да уж, везет некоторым.
— Полагаю, его сиятельству совершенно неинтересны твои домыслы на его счет, — ледяным тоном произнесла тетя Лейла. — Ты нас задерживаешь, а у нас был тяжелый день. Пожалуйста, входите, милорд. Не понимаю, о чем думает мой муж.
Все с благодарностью восприняли ее приглашение, и Вальтер, пообещав не задерживаться, отправился приглядеть, как распаковывают его багаж.
— Ставлю фунт против пенса, что он опять в долгах, — проговорила тетя Лейла, поднимаясь в сопровождении дочери и племянницы по лестнице в свою спальню. — И как раз теперь! Не хватало только представлять его маркизу, когда все еще висит в воздухе. Да тут кто хочет смутится! Господи, он только и делает, что доставляет мне неприятности! И зачем я вышла за него замуж? Никак не думала, что он оставит своих приятелей и явится сюда. Уж мне ли не знать, что он думает о загородных балах… по крайней мере, когда его драгоценным дружкам негде играть и напиваться до бесчувствия. С другими-то он не знается. Не сомневаюсь, любая приличная дама была бы вне себя. Но если он думает, что сможет помешать мне, он ошибается. Я не допущу скандала. Ведь он этого добивается. Не допущу!
Тетя, разволновавшись, чуть ли не кричала, и Соррел посмотрела на стены, моля Бога, чтобы они были звуконепроницаемыми.
— Милая тетушка, потише! И так дела обстоят неважно, не надо, чтобы его светлость слышал вас. А маркиз, я уверена… Он-уже оценил Вальтера по достоинству.
— Вот уж не сомневаюсь… Хотя мне от этого не легче. Он же мой муж, мрачно проговорила тетя Лейла.
— Не надо было вам выходить за него замуж, — вмешалась разъяренная Ливия. — Я вам это все время говорю. Надо от него избавиться, мама, и побыстрее.
Мне все равно, как вы с ним справитесь. Дайте ему денег или вышвырните его! Он не должен помешать мне!
— Увы, не так-то легко будет с ним справиться. Разве тут найдешь кого-нибудь, чтобы его увезли и подержали взаперти, пока мы не управимся? Вот в Лондоне нетрудно найти даже убийцу. Конечно, я на это не пойду, хотя, должна признаться, искушения были. Но, любовь моя, мы не можем его сейчас же выгнать. Что о нас скажут? Придется потерпеть и как-то объяснить его сиятельству…
— Ах, мама, какое дело Уичерли до Вальтера? Предоставьте это мне. Я не позволю ему мешать нам, даже если мне придется его убить.
— Нет, нет, радость моя, я сама справлюсь.
Ливия смерила мать презрительным взглядом.
— Надеюсь. Я решила, что его сиятельство сделает мне предложение, пока он у нас в гостях, и, можете быть уверены, не потерплю никого, кто станет у меня поперек дороги, тем более Вальтера! Если вы не можете сладить с собственным мужем, надо от него отделаться, чтобы он не дерзил Уичерли и не путался под ногами.
— Ну что ты, радость моя, — с отчаянием в голосе проговорила тетя Лейла. — Просто я не знаю, как его выпроводить.
— Откупитесь от него, если надо! — Ливия, прищурившись, посмотрела на молчавшую Соррел. — Я уже в этом году собираюсь стать маркизой и повторяю, ничто и никто не сможет мне помешать.
Глава тринадцатая
Однако на сей раз предчувствия обманули тетю Лейлу. Вальтер вел себя как нельзя лучше, и даже ей пришлось, правда, с неохотой, признать, что он снял с нее часть забот, связанных с развлечением молодых людей.
Если ему не удалось втянуть их в разорительную карточную игру (насколько это было известно тете Лейле) и затащить в харчевню, то он на целый день увез их на охоту и даже сопровождал всех в Стрэтфорд, где они собирались посетить дом великого поэта.
Правда, он искренне признался, что не понимает, зачем тащиться в такую даль, разве что ставить подписи в книге почетных гостей, чтобы быть не хуже других.
От Соррел не укрылось удивление маркиза, а вот Ливия, совершенно очевидно, на сей раз была на стороне отчима. Она очень быстро придумала предлог, чтобы увести Уичерли в сад, сославшись на духоту в комнатах, и направилась в сопровождении двух кавалеров к реке, где, как оказалось, нетрудно было нанять лодку, чтобы покататься и покормить лебедей.
Соррел вежливо отклонила приглашение присоединиться к компании и, пока тетя Лейла и ее муж в полном согласии отдыхали в тенечке, отправилась к дому, в котором родился поэт. Она рассматривала вещи, принадлежавшие мистеру Шекспиру, и с наслаждением слушала байки о нем (наверняка недостоверные), которые ей рассказывал дальний потомок поэта и смотритель его дома.
Она совсем потеряла счет времени и, когда возвратилась на берег, нашла всю компанию в сборе. Ливия нетерпеливо топала ножкой, а его сиятельство невесело оглядывался.
У Соррел были основания думать, что он все еще хочет оберегать ее, хотя пока ей удавалось не оставаться с ним наедине. Приезд Вальтера очень помог ей в этом. А на пикниках и прогулках она сама старалась держаться поближе к кузине и тете.
Ливия с раздражением выговорила ей:
— Если ты не хочешь гулять сама по себе, то лучше бы тебе, кузина, не заставлять нас ждать. Поехали. На сегодня с меня довольно.
Соррел вспомнила об этом на другое утро, когда принесла цветы в старинную церковь неподалеку, и решила, что раздражение кузины связано с молчанием маркиза, визит которого подходил к концу. Он был галантен и расточал Ливии очаровательные комплименты на пару с мистером Фитцсиммонсом. Однако, как Ливия ни старалась, она не могла заставить его произнести долгожданные слова.
Вспоминая, что он рассказывал ей о своем титуле, Соррел хотела понять, насколько сознательно он избегает расставляемых ему ловушек. Несомненно, он собирался предложить Ливии руку и сердце. Может быть, ему не нравилось то, что Ливия подгоняет его?
Если так, то его не в чем винить, разве что он своей неторопливостью портит всем жизнь. Ливия сердится и подозревает Бог знает в каких грехах свою американскую кузину. Все бы вздохнули с облегчением, объяви он наконец свою волю, а пока не жди спокойной жизни.
Соррел не желала признаваться себе в том, что помолвка кузины будет для нее тяжким ударом. Все равно рано или поздно это случится, и нечего тешить себя иллюзиями. Маркиз просто-напросто вежлив с ней. Тем не менее, узнав его поближе, Соррел жалела его, казалось, всерьез увязнувшего в сотканной Ливией паутине.
С утра Ливия отправилась кататься с обоими гостями, которые со смехом оспаривали друг у друга право подсадить ее в коляску его светлости. Из окна своей спальни Соррел видела, как они уехали. Ливия, которая жить не могла без всеобщего поклонения, была в наилучшем расположении духа. Соррел же приложила все усилия, чтобы они ее не заметили, и почти сразу отошла от окна. Еще подумают, будто она подсматривает!
Что ж, по крайней мере она на несколько часов получила свободу и, недолго думая, воспользовалась возможностью навестить могилы своих бабушки и дедушки, а потом набрала цветов, чтобы украсить церковный алтарь.
Пару дней назад она пила чай с женой викария, которая ей очень понравилась. Они болтали о сестрах-близнецах, о том, какими они были в детстве, об их родителях, которых Соррел не могла знать, и о жизни Соррел в Америке, и она была благодарна милой старушке за то, что та ни разу не заговорила о неприятных вещах.
Миссис Харрис с изумлением слушала о том, какой свободой пользуются дамы и девушки в Америке, и только восклицала время от времени:
— Ну подумайте только! Не может быть! Какая прекрасная страна!