вая риск для «нордической» Германии, срочно требовалось новое законодательство о браке. Смешение рас вследствие неразборчивых браков было схоже со смешением рас вследствие неразборчивой иммиграции, и евреи представляли для Германии опасность в обоих отношениях:
Сегодня различные Völker, по сути, разделены государственными границами. Тот факт, что и поныне не наблюдается более сильного смешения [Vermischung] всех Völker, чем то, которое уже имеет место, напрямую связан с оседлостью большинства Völker. У евреев же данной оседлости не существует. Верно, что они поддерживают собственное völkisch-единство за счет как можно более строгой закрытости своего общества, поддерживаемой иудейской религией. Тем не менее они всегда были кочевниками и остаются ими по сей день. В соответствии с их понятием справедливости, государственные границы должны исчезнуть, и все связи, объединяющие völkisch-сообщество, должны быть ослаблены, чтобы различные Völker могли беспорядочно смешиваться друг с другом, образуя единое человечество[251].
Евреи были «чуждыми элементами», нарушавшими как международные, так и сексуальные границы; они открывали дверь в самый худший из возможных вариантов – появление «единого человечества». «Наш Völk в опасности!» – кричал другой нацистский юридический текст в 1934 году, повторяя стандартный лозунг[252].
Могло бы показаться, что все эти нацистские бредни были далеки от всего, что происходило в Соединенных Штатах. Но на самом деле, как показывает эта глава, именно в «Законе о крови» мы обнаруживаем наиболее провокационные свидетельства непосредственного интереса нацистов к американским юридическим моделям и наиболее тревожные признаки их прямого влияния. Американское законодательство явно упоминается в ключевом документе радикальных нацистов, устанавливающем базовую структуру «Закона о крови», так называемом Preußische Denkschrift, Прусском меморандуме, распространявшемся нацистскими радикалами в 1933 году. Во время последующих дебатов – в частности, на важном собрании в июне 1934 года, от которого сохранилась объемная стенографическая запись, – регулярно обсуждались американские модели. В частности, американские модели поддерживала наиболее радикальная нацистская группировка, яростные защитники строгого запрета на сексуальное смешение. Наконец, сам «Закон о крови», появившийся в Нюрнберге, носил отпечаток американского влияния, этот факт я аргументирую далее.
История американского влияния, описываемая в этой главе, определенно создает гнетущее впечатление. Но, опять-таки, вряд ли это особо удивит читателей, знающих расовую историю Америки начала XX века. Известный факт, что большая часть Америки была заражена расовым безумием: как отмечалось в нацистской литературе, множество американцев попросту считало, что чернокожие мужчины регулярно насилуют белых женщин[253]. Американские суды, о чем было известно немецким авторам, могли высказывать как неоспоримый факт, что «смешение двух рас приводит к появлению помесей и упадку цивилизации»[254]; американский Верховный суд учитывал мнение белых жителей южных штатов, чьи аргументы не отличались от аргументов нацистов[255], а южные расисты, такие как сенатор Теодор Бильбо, убежденный сторонник «Нового курса» начала 1930-х, мог рассказывать истории об упадке рас из-за их смешения в столь же паническом тоне, как и Гельмут Николаи: выступая против «смешения крови» во время дебатов против судов Линча 1938 года, которое, как он заявлял, уничтожило белую цивилизацию на большей части земного шара, Бильбо привел страницу из «Mein Kampf» Гитлера в подтверждение того, что всего лишь «одна капля негритянской крови в жилах чистейшего белого уничтожает изобретательный дух его разума и парализует его творческие способности»[256]. (Собственно, Бильбо пошел дальше, чем готовы были пойти нацисты: как мы увидим далее, даже нацисты решительно отвергли правило одной капли крови как чрезмерную крайность.)
Тем не менее, даже если Америка также была заражена расовым безумием, оказанное ею влияние на «Закон о крови» связано вовсе не со взглядами ее населения, но с характерными законодательными приемами, которые разработали американцы с целью борьбы с угрозой расового смешения. И в этом Америка опять-таки была мировым лидером.
Прежде всего, Соединенные Штаты предлагали модель законодательства, направленного против смешения рас. Идея, что браков между «высшими» и «низшими» расами следует избегать, была широко распространена в мире в эпоху евгеники начала XX века[257]. Тем не менее реальные законодательные запреты были редкостью, и вряд ли нацистам удалось бы обнаружить примеры, отличные от американского. Как заявил рейхсминистр юстиции на собрании в июне 1934 года, о котором пойдет речь в большей части данной главы, было бы «весьма интересно взглянуть, как в мире справляются с этой проблемой другие Völker», и Соединенные Штаты оказались единственной моделью, которую министерство юстиции сумело найти в качестве базы[258]. То же верно и в отношении нацистской литературы, которая приводит немало примеров, связанных с обычаями или требованиями общества запретов, но почти ни одного соответствующего закона вне территории США[259].
Особенно важно, что Соединенные Штаты давали пример исключительных законодательных прецедентов: тридцать американских штатов не только объявляли расово смешанные браки недействительными с точки зрения гражданского права, но многие из них также угрожали вступавшим в подобные браки наказанием, иногда тяжким, что было крайне необычно в мировой юридической практике. Криминализация брака – большая редкость в истории права. В течение столетий признавались недействительными многие виды брака, но единственным из них, серьезно преследовавшимся в современном западном мире, было двоебрачие[260]. Даже столь помешанная на расовой чистоте страна, как Австралия в эпоху политики «Белой Австралии», не следовала по зловещему пути Америки. К примеру, один из основных австралийских законов 1910 года попросту гласил, что «никакой брак женщины-аборигенки с любым не являющимся аборигеном лицом не может быть заключен без письменного разрешения протектора, одобренного министром»[261]. Данный закон в принципе допускал преследование, но не предполагал суровых наказаний для его нарушителей[262], что являлось резким контрастом с законом о запрете на смешение рас какого-либо американского штата наподобие Мэриленда. Закон Мэриленда намного подробнее описывал, кого считать принадлежащим к той или иной расе, и грозил суровой карой:
Любые браки между лицом белой расы и негром, или между лицом белой расы и лицом негритянского происхождения до третьего поколения включительно, или между лицом белой расы и лицом малайской расы, или между негром и лицом малайской расы, или между лицом негритянского происхождения до третьего поколения включительно и лицом малайской расы категорически запрещаются и объявляются недействительными; и любой, нарушающий положения данной статьи, считается виновным в позорящем его преступлении и подлежит наказанию в виде тюремного заключения на срок не менее восемнадцати месяцев и не более десяти лет[263].
Драконовские наказания подобного рода представляют собой разновидность закона, который могли предложить миру лишь Соединенные Штаты. Единственный хотя бы частично сравнимый пример, приведенный в нацистской литературе начала 1930-х годов, был найден в Южной Африке, где наказывался внебрачный секс между представителями разных рас, но не брак[264]. Как мы увидим далее, идея уголовного наказания за расовое смешение выглядела крайне привлекательной для таких нацистов, как Николаи и Герке, и радикальных нацистских юристов, составивших черновик Прусского меморандума 1933 года. Именно в криминализации расово смешанного брака видны самые заметные признаки непосредственного американского влияния на Нюрнбергские законы.
Американское законодательство о запрете смешения рас могло предложить кое-что еще, а именно закон о классификации помесей – то, что я буду называть «законом о чистоте крови». Приступив к борьбе со смешением рас, нацисты столкнулись с далеко идущими проблемами, касавшимися помесей Германии. Большинство немецких евреев являлись чистокровными. Но германское еврейство имело немалую историю смешанных браков, и существовала большая доля лиц смешанного происхождения, чей статус был не определен. По официальным нацистским подсчетам, в 1935 году в Германии имелось 550 000 чистокровных и евреев, имевших три четверти иудейской крови, 200 000 наполовину евреев и 100 000 на четверть евреев[265]. Сколько требовалось еврейской крови, чтобы наложить несмываемое пятно на ребенка частично «арийского» происхождения? Кто из германских подданных из числа подобных помесей должен был попасть под топор новых нацистских законов? И опять-таки, как замечают нацистские авторы, Соединенные Штаты преподают базовый урок: поскольку они имели долгую историю сексуальных отношений между хозяевами и рабами, страна, как писал Эдуард Мейер в 1920 году, стонала под тяжестью «чудовищной массы помесей»