[340]. Клее рассматривал сегрегацию как разновидность нацистской «расовой защиты», направленной на предупреждение белого населения об угрозе, которую представляют черные. Законы Джима Кроу, утверждал он, являлись американским эквивалентом одной из главных стратегий «защиты расы», которую использовали нацисты в 1933–1934 годах, – бойкота и ограничения прав. Нацистские штурмовики стремились «обучать и просвещать» население, устраивая внушающие страх бойкоты перед еврейскими магазинами[341]. В соответствии с законами Джима Кроу, утверждал Клее, американцы делали то же самое, но в больших общественных масштабах: «Определенно, в основе американского расового законодательства также [как и во взглядах немецкого народа] лежит не только [лишь] идея расовых различий. Но в той степени, в которой это законодательство направлено против негров и прочих цветных, ограничения основаны на идее неполноценности другой расы, от которой необходимо защитить чистоту американской расы. Это также выражается в общественном бойкоте, нацеленном против негров во всех сторонах американской жизни»[342]. Еще одна поразительная нацистская интерпретация: сегрегация являлась американской версией нацистского бойкота. Американские расисты применяли законы Джима Кроу «во всех сторонах жизни» с целью поднять американское самосознание, так же как нацистские бандиты стояли перед еврейскими магазинами с плакатами: «Немцы! Защищайтесь! Не покупайте у евреев!» Это был еще один случай американской «защиты» от «чуждой расы, которая пыталась одержать верх» и угрожала «оказать влияние». Американский пример показал, что по-настоящему основанный на расе уголовный закон в любом случае окажется безжалостно расистским.
Но куда более яркое использование американского примера последовало несколько минут спустя, от Фрайслера, «законодательного убийцы на службе Гитлера». Его вмешательство свидетельствует о том, что он так же, как и Гюртнер, пришел на собрание, будучи готовым обсуждать Америку и располагая подробными знаниями об американском законе.
Фрайслер использовал пример США как нацистский ответ на возражения традиционно настроенных юристов типа Лезенера. Фундаментальный принцип традиционного германского права требовал от уголовного законодательства четких и недвусмысленных формулировок: если бы судьям было разрешено выносить приговор на основе нечетких понятий, не выполнялось бы главное требование правосудия[343]. И как утверждал на собрании Лезенер, нацистские политики не сумели найти четкой и недвусмысленной формулировки понятия «еврей». Общепринятых научных средств определения «еврейства» попросту не существовало: «Эффективных средств определения того, принадлежит ли данный человек к еврейству, на основе его поведения, внешности [Habitus], крови или чего-то подобного, не существует, или, по крайней мере, в настоящее время они пока не найдены»[344]. Данная проблема становилась препятствием для криминализации: недопустимо, заявлял Лезенер, разрешать каждому судье принимать решения на основе простого Gefühlsantisemitismus, или неопределенного чувства неприязни к евреям[345]. Основной предпосылкой для надлежащей криминализации являлось четко очерченное и приемлемое с научной точки зрения определение, кого считать евреем[346]. В любом случае, добавлял Лезенер, судьи должны руководствоваться принципом презумпции невиновности[347]. Таковы были основные требования законности, и они стояли на пути реализации радикальной нацистской программы.
Именно здесь Фрайслер, демонстрируя типичное для радикальных нацистов презрение к формальным доктринам, возразил ему, сославшись на Соединенные Штаты. Проблема, утверждал Фрайслер наряду с еще одним своим радикальным товарищем, вовсе не носила «научный» или «теоретический» характер. Это была проблема, требовавшая чисто «примитивного» и «политического» ответа[348] – и примером именно такого решения являлось для Фрайслера американское законодательство. Американские законы, заявлял он, продемонстрировали, что вполне возможно иметь расистское законодательство, даже в отсутствие удовлетворительного с научной точки зрения определения расы. Чтобы подчеркнуть свою мысль, Фрайслер углубился в подробности законов американских штатов и природу американского законодательства:
В том, что касается очерчивания понятия расы, интересно взглянуть на этот перечень американских штатов. Тридцать штатов Союза имеют расовое законодательство, которое, как мне кажется ясным, создано с точки зрения расовой защиты. [ «И политической!» – добавил еще один радикал, работавший над Прусским меморандумом][349]. Возможно, это верно только в отношении японцев, но во всем остальном – с расовой точки зрения. Доказательство: Северная Каролина также запрещает браки между индейцами и неграми, что определенно делается с точки зрения расовой защиты… Я считаю, что помимо желания исключить иностранное политическое влияние, возможно, становящееся слишком мощным – что я вполне могу представить в отношении японцев – все это делается с точки зрения расовой защиты[350].
Эта американская разновидность «расовой защиты», продолжал Фрайслер, не заботилась о создании правильной научной концепции расы:
Более того, вовсе не все штаты, которым приходится считаться с возможностью японской иммиграции, говорят о японцах; некоторые говорят о монголах, хотя, вне всякого сомнения, японцы и китайцы относятся не к монголам, но к Volk совершенно иной группы крови. Почему эти штаты так поступили? Не могу поверить, что лишь для того, чтобы очертить четкое понятие. Скорее я поверю, что они имели своей целью некое подобие схожести расового образа [Rassebild] и лишь по ошибке смешали японцев в одну кучу с монголами. То же видно по тому, как они перечисляют их [то есть различные расы] все вместе. Штат говорит о монголах, неграх или мулатах. Это явно показывает, что расовая точка зрения стоит на переднем плане… Суть в том, что американцы в реальности прежде всего желали иметь расовое законодательство, даже если сегодня они, возможно, предпочли бы сделать вид, будто это было не так[351].
В любом случае, объяснял он, глубина американского примера состоит в том, что он показывает, как это часто бывает с американскими законами, что возможно организовать функционирующую законодательную систему без тех четких концепций, которые так нравились немецким юристам:
Как они этого добились? С помощью различных средств. Некоторые штаты попросту использовали географические понятия. Один штат говорит об африканском происхождении, другой о людях из Африки, Кореи или Малайзии. Третьи сочетают географическое происхождение с собственной концепцией определенного круга связи по крови. В частности, в примере, который я только что приводил, добавлено: «или монгольской расы». Еще один штат упоминает и то, и другое: Невада говорит об эфиопах, или черной расе, малайцах, или коричневой расе, монголах, или желтой расе. Это свидетельствует о значительном смешении системы географического происхождения с концепцией, основанной на связи по крови[352].
И тем не менее вся эта концептуальная неразбериха не помешала Америке иметь расистские порядки. Американское законодательство, утверждал Фрайслер, прекрасно справлялось с тем, что можно было назвать «политической конструкцией расы»[353]: оно демонстрировало идеологическую решимость построить расистский порядок даже при отсутствии какой-либо осмысленной научной концепции расы, и в этом отношении Фрайслер считал, что Германии есть чему поучиться у американских законодательных технологий.
Но не только американское законодательство могло преподнести урок. Фрайслер далее утверждал, что есть чему поучиться и у технологий американского судейства. Американские судьи без проблем применяли расистское законодательство, несмотря на его нечеткие концепции. Если бы не отсутствие американского внимания к еврейской проблеме, звучно заявлял Фрайслер, американский стиль юриспруденции «полностью бы нас устроил»:
Все эти штаты, очевидно, имеют совершенно недвусмысленное законодательство, и подобная юриспруденция вполне бы нас устроила [würde für uns vollkommen passen] с единственным исключением. С практической точки зрения они имеют в виду лишь цветных и наполовину цветных, включая метисов и мулатов; но евреи, которые тоже нас интересуют, не причисляются к цветным. Я не видел, чтобы какой-то из штатов говорил о чуждой расе [как диктовал бы стандартный нацистский язык], но вместо этого они называют иные расы более примитивными[354].
Отсутствие антисемитского законодательства, однако, не означало, что американской юриспруденции нечему было научить Германию. Американский пример показывал, что немецкие судьи могли преследовать евреев даже без обоснованного на четких и научно обоснованных определениях законодательства. Вполне хватило бы создания «примитивной» концепции. Собственно, утверждал Фрайслер, было бы вполне достаточно, если бы германское законодательство, следуя американскому примеру, просто определило бы понятие «цветных»:
Мне кажется сомнительным, что есть какая-то необходимость специально упоминать евреев наряду с цветными. Полагаю, каждый судья должен причислять евреев к цветным, хотя внешне они и выглядят белыми, так же как и татар, которые не желтые. Соответственно, я придерживаюсь мнения, что мы можем прибегнуть к тому же примитивному подходу [