В апреле 1943 года Элеанор Рузвельт обнаружила, что военная разведка следила за ней во время ее визита в Чикаго в марте того же года. Она пожаловалась помощнику мужа Гарри Гопкинсу и председателю ОКНШ Джорджу Маршаллу[162]. Маршалл приказал военной разведке уничтожить все собранные на жену президента материалы, но там приказ проигнорировали и передали досье Гуверу.
Еще с февраля 1943 года агенты военной разведки и ФБР незаконно читали переписку Лаша с Элеанор Рузвельт и его невестой Трюд Пратт. Прослушивались и отели, где проходивший военную службу Лаш встречался с этими женщинами. Надо было найти доказательства сексуальных контактов Лаша с Элеанор Рузвельт, чтобы потом передать эти данные невесте и спровоцировать грандиозный скандал, а по возможности и развод самого Рузвельта. Правда, агенты Гувера нашли лишь доказательства любовных контактов Лаша с его невестой.
Когда Рузвельт узнал, что военная разведка следит за его женой, он хотел ее распустить. Президент приказал немедленно послать всех, кто имел отношение к этим незаконным действиям, «на Тихий океан на войну против япошек и держать их там, пока не убьют»[163].
Дело в том, что к тому времени брак Рузвельтов превратился в дружеское партнерство, и оба его члена имели любовные связи на стороне (причем Элеанор, судя по всему, предпочитала женщин). Но президент очень высоко ценил интеллект своей жены и советовался с ней по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики, что, собственно, и не нравилось Гуверу.
В то же время Рузвельт терпел Гувера, несмотря на его махровые расистские и реакционные взгляды, потому, что Гувер оказывал президенту самые разные (и тоже незаконные) услуги. Когда родственник президента Кермит Рузвельт[164] совсем сильно запил и связался с одной подозрительной особой, подхватив венерическое заболевание, Гувер тайно организовал его лечение и позаботился о том, чтобы ненужный любовный роман прекратился.
Что касается прямой работы Гувера, то еще в 1934 году президент США поручил ФБР следить за нацистскими организациями в Америке, чтобы выявить их связь с иностранными правительствами. Но Гувер добился расширения полномочий, и в 1936 году президент и госсекретарь уже приказали ему отслеживать не только нацистские, но и коммунистические группы с точки зрения их угрозы национальным интересам США.
26 июня 1939 года Рузвельт своим указом передал в ведение ФБР контрразведку и борьбу с иностранным саботажем на территории США. В сентябре 1939 года президент дал полномочия ФБР по проведению следствия по всем делам, затрагивающим национальную оборону, шпионаж, саботаж и нарушение нейтралитета США в войне.
Несмотря на то что Рузвельт вполне резонно считал главными врагами Америки Германию, Японию и Италию, Гувер продолжал и после начала Второй мировой войны в Европе охотиться за «красными». Его методы с начала 20-х годов тоже не изменились.
В начале 1940 года, воспользовавшись антисоветской истерией в американских СМИ в связи с советско-финской войной, агенты ФБР произвели показательные аресты левонастроенных американцев, которые в 1937 году набирали добровольцев в Испанию для борьбы против Франко. Причем людей «брали» ночью в присутствии СМИ и заковывали в наручники. Почему надо было вообще арестовывать этих людей в 1940 году и в чем, собственно, было их преступление, Гувер так внятно и не объяснил.
В конгрессе США стали обвинять ФБР в использовании методов гестапо, раздались требования отправить Гувера в отставку. Особенно, правда, обидело Гувера сравнение газетой «Нью Рипаблик» методов работы ФБР с… НКВД. Сенатор от Небраски Норрис назвал Гувера «величайшим охотником за популярностью на Американском континенте»[165]. Если вовремя не остановить Гувера, говорил сенатор, то скоро он найдет шпиона за каждым пнем, а его агенты появятся в каждой американской квартире.
В ответ Гувер организовал тайную слежку за Норрисом и завербовал одного из сотрудников его аппарата, чтобы, как водится, найти на сенатора компромат и заставить его замолчать. Одновременно директор ФБР организовал выступления в свою защиту со стороны тех сенаторов и конгрессменов, которым он ранее оказывал всяческого рода услуги. Друзьями Гувера на Капитолийском холме были в основном южане, которым нравились откровенно расистские взгляды директора ФБР.
Конгрессмены озаботились и вопросом, почему при наборе в ФБР нарушаются положения о государственной службе. Дело в том, что Гувер набирал агентов согласно своим собственным представлениям, хотя в США существовала специальная комиссия с четко установленными критериями для конкурсного отбора кандидатов (в ФБР никакого реального конкурса не было — все решал директор).
Директор ФБР назвал попытки конгрессменов призвать его к порядку «грязной компанией», инспирированной, естественно, коммунистами. Как и всегда в случаях реальной опасности потерять свое кресло, Гувер немедленно организовал серию своих интервью и публичных выступлений на тему незаслуженно обиженного темными антиамериканскими силами героя-бессребренника.
Что касается отбора кандидатов в ФБР, то Гувер написал письмо в Палату представителей конгресса США, в котором, в частности, говорилось: «Я не хочу, чтобы бюро заполонили идиоты и некомпетентные люди, или лица с коммунистическими взглядами…»[166] Судя по письму, против людей с нацистскими взглядами Гувер ничего не имел.
Несмотря на то что в 1940 году вермахт захватил почти всю Европу, Гувер все равно продолжал считать главным врагом Америки коммунистов. В сентябре 1940 года он утверждал в своей речи перед ежегодным съездом правой организации «Американский легион»: «То, что ФБР боятся те силы, против которых бюро и было создано, доказывает кампания клеветы и ненависти, управляемая против ФБР коммунистами, их попутчиками и кликушами»[167].
Через две недели (японцы как раз оккупировали французский Индокитай) Гувер говорил уже о разветвленной «пятой колонне» в Америке, но не нацистской, а, естественно, коммунистической. Для лучшего пиара Гувер обычно сравнивал «красных» с болезнетворными бактериями, проникшими в здоровый американский организм, или с собаками-дворнягами (mongrels).
Гувер решил шпионить даже за комитетом Дайса по расследованию антиамериканской деятельности, так как видел в его антикоммунистической «работе» конкуренцию самому себе. Ведь в 1940 году конгресс выделил ФБР 100 тысяч долларов на проверку госслужащих США на предмет их принадлежности к «подрывным» организациям. А Дайс хотел заниматься тем же самым.
Хотя любому здравомысялющему человеку в Америке после сентября 1939 года было понятно, откуда исходит угроза миру, у Гувера на сей счет было свое мнение. В феврале 1941 года ФБР арестовало сотрудника военно-морского атташата СССР в США, а 5 мая того же года с поличным взяли резидента советской разведки в США Гайка Овакимяна.
Гайк Бадалович Овакимян родился в 1898 году в Нахичевани (село Джагри Эриванской губернии). Вступил в члены ВКП(б) 1917 году, в 1921–1922 гг. — член коллегии ЧК Армении, в 1922–1923 гг. — ответственный секретарь Совнаркома Армении. В 1923–1928 гг. учился в МВТУ им. Баумана в Москве, затем (до 1931 года) — в аспирантуре Московского химико-технологического института имени Менделеева. Защитил кандидатскую диссертацию. Владел немецким, английским и итальянским языками.
С 1931 года перешел на работу в научно-техническую разведку. До 1933 года работал в Берлине. С 1934 года находился в США, работал в качестве инженера Амторга, защитил докторскую диссертацию. Был заместителем резидента советской разведки в США Гутцайта (Нью-Йорк), а с 1938 года — начальником резидентуры (псевдоним «Геннадий»).
Овакимян умело располагал к себе собеседника, обладал природным шармом, хорошо разбирался в англоязычной литературе. Еще в 1937 году в характеристике на своего подчиненного, направленной в Центр, Гутцайт, в частности, писал: «Геннадий является ведущим разведчиком резидентуры. Его отличают большое трудолюбие, продуманность всех действий и поступков, смелость и оперативность в выполнении заданий, что позволяло и позволяет ему добиваться положительных результатов в работе с источниками. Геннадий накопил большой опыт разведработы, обладает хорошими организаторскими способностями и заслуженно стал для своих коллег авторитетом в оперативных вопросах»[168].
В США Овакимян вел сеть Голоса, а также получал информацию от немецкого физика Клауса Фукса (о нем ниже). ФБР следило за ним практически с самого момента прибытия «Геннадия» в США.
К началу 1941 года от слишком интенсивной работы, по мнению Москвы, «Геннадий» достиг стадии полного изнеможения. Поэтому он получил приказ возвращаться в СССР. Чтобы не снижать результативности, Овакимяну в отдельные дни приходилось проводить до десяти встреч с различными источниками, и он возвращался домой полностью измотанным. Это неизбежно притупляло бдительность. Американская контрразведка смогла зафиксировать одну из встреч «Геннадия» с агентом «Октаном», перевербовала последнего и использовала его для захвата разведчика с поличным.
5 мая 1941 года Овакимян был арестован при получении от агента информации, заключен в тюрьму, а затем выпущен под залог (50 тысяч долларов) до суда без права выезда из страны. Надеяться ему было не на что: дипломатическим иммунитетом он не пользовался. Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» писала в те дни: «Хотя деятельность Овакимяна еще не совсем точно выяснена, судебные власти утверждают, что он является важным ключом для раскрытия русского шпионского гнезда в Америке».
Полпред СССР в Вашингтоне Уманский заявил официальный протест госдепартаменту США. Однако американцы поначалу никак не отреагировали. Лишь после нападения Германии на Советский Союз Овакимяну по личному указанию президента США Франклина Рузвельта было разрешено выехать на Родину, что он и сделал 23 июля 1941 года.