В своей борьбе против всех, кто ему не нравился, Гувер всегда меньше всего соблюдал американские законы. Главное было нарушать их так, чтобы никто не мог этого выявить.
Например, еще в 1934 году законом было запрещено прослушивание телефонных и радиопереговоров американских граждан. Однако министерство юстиции (которому Гувер формально подчинялся) по просьбе ФБР постановило, что к ФБР это почему-то не относится. Но Верховный суд США решил в 1937 году, что запрет на прослушивание действует и в отношении федеральной полиции. Однако и на этот вердикт Гувер не обращал внимания. Он лишь отдал по своему ведомству распоряжение не совершать прослушку без его прямого приказа.
Рузвельту, правда, такая наглая самостоятельность Гувера не очень понравилась, и 21 мая 1940 года он тайно приказал министру юстиции Джексону лично давать предварительное «добро» на любое прослушивание телефонных переговоров в каждом конкретном случае. Джексон, однако, проиграл межведомственную склоку опытному аппаратчику Гуверу. В конце концов договорились, что «учет» случаев прослушки будет вести сам Гувер и информировать об этом Джексона в случае необходимости. На практике это означало, что Джексон (и его преемники) от всякого контроля самоустранились, и Гувер прослушивал кого хотел, а потом решал, хранить ли материалы прослушки для «отчетности» или просто уничтожить их.
Несмотря на то что конституция США строго запрещала шпионаж любых государственных органов против собственных граждан, Гувер использовал начало Второй мировой войны, чтобы заняться именно этим. 2 сентября 1939 года он отдал указание всем региональным офисам ФБР подготовить списки подозрительных граждан для возможного (в том числе и превентивного) ареста. Речь шла о «немцах, итальянцах и сторонниках коммунизма», а также обо всех других, «чьи интересы могут быть главным образом направлены на служение интересам иных государств, чем Соединенные Штаты». Такие расплывчатые формулировки позволяли завести досье практически на любого американца, например, если он сдавал деньги на помощь Красной армии или норвежским беженцам.
Списки (Custodial Detention Index) в уточненном варианте содержали «как иностранцев, так и граждан Соединенных Штатов, о которых есть информация, что их нахождение на свободе в этой стране в условиях войны или чрезвычайного положения может быть опасно для общественного спокойствия и безопасности Соединенных Штатов Америки»[169]. Гувер прекрасно понимал, что творит, поэтому распорядился, чтобы списки были абсолютно секретными.
В июне 1940 года, когда немцы вошли в Париж, Гувер сообщил о своей «идее» списков для превентивного ареста (на самом деле списки уже были) министру юстиции, и тот согласился, правда, приказав своим людям проверить содержание этих списков. Но шеф ФБР решительно запротестовал: он мол, боится утечки информации к потенциальным шпионам и раскрытия источников информации самого ФБР. Пять месяцев шла ожесточенная бюрократическая война, которую опять выиграл Гувер: министерство юстиции могло анализировать любое лицо в списке только с предварительного одобрения директора ФБР. Министр юстиции также обязался не вносить соответствующий законопроект в конгресс — Гуверу было ясно, что он будет неминуемо провален и ему придется уйти в отставку (как минимум).
Преемник Джексона на посту министра юстиции Биддл в июле 1943 года решил, что списки Гувера «бессмысленны» — ведь никакой осязаемой «пятой колонны» в США замечено так и не было. Гувер «повиновался» — он просто изменил название списка на «Вопросы безопасности». Причем отныне списки «подозрительных» следовало держать в региональных офисах и не пересылать в штаб-квартиру ФБР. Так что в случае «провала» (то есть общественного разоблачения) Гувер всегда мог сказать, что его местные агенты «зарвались» без его ведома.
Что касается главной работы ФБР в военное время — противодействие шпионажу и саботажу, — то основная энергия Гувера была направлена на то, чтобы урвать побольше полномочий от всех других специальных служб США. Тем более что немцы и японцы своим вниманием США особенно и не докучали. Вся энергия немецкой разведки была направлена против СССР и Англии, даже после того, как Гитлер в декабре 1941 года объявил войну Америке.
Несомненным успехом ФБР следует считать разгром к 1941 году довоенной сети германской разведки в США. Хотя сама эта сеть во многом существовала на бумаге и занималась «очковтирательством», чтобы выбивать из Берлина деньги.
В 1939 году абвер смог внедрить в США бывшего музыкального издателя, активного австрийского нациста Георга Буша. Буш знал заместителя Канариса Лахузена[170] еще по службе в австрийской разведке. Получив новое имя Юлиус Георг Бергман, Буш выдавал себя за австрийского предпринимателя с деловыми интересами в Румынии (против этой страны Буш по заданию Лахузена работал еще в разведке Австрии). Якобы из-за примеси еврейской крови «Бергман» после оккупации Австрии Гитлером был вынужден эмигрировать. Буш прошел разведывательно-диверсионную подготовку в абвере, его снабдили большой суммой денег, и он смог под новой фамилией легально получить американскую въездную визу.
В январе 1939 года «промышленник» обосновался в Нью-Йорке и купил для «крыши» лесопилку. Одновременно он без проблем приобрел взрывчатку и взрыватели и принялся конструировать бомбы для диверсионных акций.
Человек богемного склада, Буш был дилетантом в разведке. Он так и не смог никого толком завербовать. У него на лесопилке работал лишь один поляк («Майк»), который изготовлял самодельные бомбы, не представляя, для чего они нужны. Как-то во время этого «процесса» Буш прикурил, и взорвалась почти готовая бомба. Майк получил ожоги, но его хозяин почему-то не хотел показывать его врачу. Поляк заподозрил неладное и стал шантажировать «Бергмана», требуя за молчание деньги. В результате Буш запаниковал и выплатил поляку частями все, что ему выделил абвер (более 1500 долларов). Но «Майк» не унимался, и в нарушение инструкции Буш запросил у Лахузена прислать ему телеграфом в Нью-Йорк деньги. Лахузен оказался не меньшим дилетантом, чем сам Буш, и прислал ему 500 долларов… на его настоящее имя (!).
Естественно, что денег ему не выдали, и Буш попросил Лахузена выслать ему средства на его нынешнюю фамилию. Но Лахузен не отозвался, и незадачливый шпион пришел за деньгами прямо в германское консульство в Нью-Йорке. Там о нем никто ничего не знал, и подозрительного визитера переадресовали в посольство в Вашингтоне.
Между тем в США, несмотря на весь пиар Гувера, был просто рай для шпионов. Даже бестолковый Буш смог познакомиться в порту с грузчиками, и те спокойно провели случайного знакомого на стоявшие в порту корабли. «Бергман» докладывал Лахузену, что если ему пришлют денег на взрывчатку, он легко сможет подорвать в гавани Нью-Йорка несколько британских или французских кораблей.
Между тем уставший, видимо, от назойливого агента Лахузен приказал Бушу 4 июня 1940 года вернуться в Германию. Но тот отказался и еще год жил, одалживая деньги, где только можно. Летом 1941 года, устав от безденежья, Буш явился с повинной в ФБР.
Между тем Лахузен уже увлекся другим «проектом».
Немец Оскар Карл Пфаус переселился в США после Первой мировой войны и сменил в Америке множество профессий — от ковбоя и лесника до журналиста[171]. Его даже выдвигали на Нобелевскую премию мира за цикл статей о религиозной организации «Глобальное братство». Пфаус успел послужить в американской армии и поработать в полиции в Чикаго. Там же в 1938 году германский консул порекомендовал ему вернуться на родину, где Пфауса и завербовал абвер. 1 февраля 1939 года его направили в Ирландию под «крышей» корреспондента газеты «Франкфуртер Цайтунг» для организации сотрудничества с Ирландской республиканской армией (ИРА), активно боровшейся против англичан. Пфаус должен был с помощью ИРА организовывать теракты в Англии. Однако он не получил от абвера полномочий на передачу ИРА денег и оружия, чем изрядно расстроил ирландцев.
В январе 1939 года ИРА официально объявила войну Британской империи.
Вернувшись в Германию, Пфаус сообщил, что в Бостоне существует мощная подпольная ячейка ИРА во главе с бывшим начальником штаба ИРА Шоном Расселом, который был вынужден эмигрировать в Нью-Йорк в апреле 1939 года. Пфаус встречался с Расселом в Ирландии в феврале 1939 года.
Сам Рассел планировал легально организовать в США антибританскую и проирландскую пропаганду, опираясь на миллионы американцев ирландского происхождения. Он был арестован Секретной службой США в Детройте во время визита в Америку британского короля Георга VI. Этот инцидент вызвал взрыв возмущения среди американских ирландцев, в том числе протест 66 членов конгресса ирландского происхождения. Они потребовали объяснений от Рузвельта, угрожая блокировать церемонию приветствия короля в конгрессе.
Рассела выпустили под залог, и, чтобы выплатить его, он вышел на контакт с агентами абвера. Немцы смогли переправить его в Италию, и 4 мая 1940 года Рассел прибыл оттуда в Берлин. Там его попросили проинформировать об Ирландии агента абвера Германа Гертца, которого собирались забросить туда с парашютом. Но Рассел так и не успел увидеть Гертца до отлета его самолета из Касселя. 20 мая 1940 года Рассел приступил к тренировкам в подрывном деле на полигоне абвера в Квенцгуте (Бранденбург)[172]. 8 августа 1940 года германская подлодка с Расселом на борту вышла из Вильгельмсхафена в Ирландию (операция «Голубь»). Но в море Рассел неожиданно стал жаловаться на боли в желудке. Врача на борту не было, и 14 августа лидер ИРА скончался в 100 милях от ирландских берегов. Его захоронили прямо в море.
Но все это весной 1939 года было еще в будущем. Вернувшись из Ирландии, Пфаус[173]