Пока немцы переодевались в гражданскую одежду, их заметил безоружный сотрудник береговой охраны Джон Каллен. Диверсанты попытались купить его молчание за деньги. Но американец отказался, пришел на свой пост и сообщил об увиденном. Однако пока служащие береговой охраны вооружились и пришли на берег, немцев и след простыл — они уже ехали в поезде в Нью-Йорк.
Между тем другая группа диверсантов под командованием Керлинга высадилась, как говорилось выше, с борта подлодки U-584 во Флориде. Оттуда немцы отправились на поездах в Чикаго и Цинциннати.
Никакой заслуги Гувера в провале операции «Пасториус» не было.
Два диверсанта, Даш и Бургер, просто решили сдаться. Даш самолично явился в Вашингтоне в ФБР. Первоначально ему никто не поверил, и немец мог бы спокойно уйти на все четыре стороны. Но когда Даш вывалил на стол помощника директора ФБР Лэдда огромную по тем временам сумму в 84 тысячи долларов, его наконец-то арестовали.
Остальные члены группы не знали о предательстве Даша. В течение последующих двух недель всех их арестовали и по личному указанию Рузвельта передали военному трибуналу. Попытки адвокатов добиться рассмотрения дела в гражданском суде ни к чему ни привели. Всех восьмерых приговорили к смертной казни, но Рузвельт заменил приговор Бургеру на пожизненное заключение, а Дашу — на 30 лет. Шестерых диверсантов казнили на электрическом стуле 8 августа 1942 года. Даша и Бургера помиловал в 1948 году Трумэн, и их депортировали в американскую зону оккупации Германии.
После неудачи операции «Пасториус» немцы отказались от мысли о саботаже в Америке. Да в этом и не видели собой необходимости. Подлодки гроссадмирала Деница до середины 1943 года очень успешно пускали на дно корабли союзников в Атлантике. Американцы едва успевали замещать потерянный тоннаж.
В ноябре 1944 года (когда Гитлер уже потерял Францию) немцы высадили с подлодки U—1230 в штате Мэн двух агентов — Эриха Гимпеля и Уильяма Коулпо (операция «Сорока»). Гимпель был немцем, но хорошо говорил по-английски. Коулпо был американцем немецкого происхождения, сторонником нацистской идеологии. На сей раз агенты должны были просто собирать сведения об американской оборонной промышленности и, по возможности, задержать работы по производству атомного оружия. Выйдя на берег, агенты обнаружили, что идет снег и их летняя одежда явно не к месту.
Но тем не менее они отправились к ближайшей железнодорожной станции, нагруженные поддельными удостоверениями личности, оружием, фотоаппаратами, деньгами и даже алмазами[177]. Шпионы успешно сели на поезд и через Бостон добрались до Нью-Йорка. Там вместо разведки Коулпо начал пить и волочиться за женщинами, благо в деньгах недостатка не ощущалось. За один месяц он просадил полторы тысячи долларов, несмотря на требования Гимпеля прекратить загул. Перед Рождеством Коулпо окончательно расстался с Гимпелем и, прихватив 40 тысяч долларов, поселился с любовницей в дорогом отеле. После очередной попойки Коулпо 29 декабря 1944 года пришел в ФБР и рассказал все, включая местонахождение Гимпеля.
Несмотря на сотрудничество со следствием, военный суд приговорил Коулпо вместе с Гимпелем к смертной казни. Но тут кончилась война, и электрический стул заменили на пожизненное заключение. Гимпеля освободили в 1955 году, он уехал в Западную Германию, где издал свои мемуары. Коулпо помиловали в 1960 году, и он спокойно поселился в Пенсильвании.
Хотя Гувер не отличился на ниве борьбы с вражеским шпионажем, он активно боролся с другими американскими спецслужбами за расширение компетенций ФБР.
Как уже упоминалось, своим указом от 26 июня 1939 года Рузвельт закрепил за ФБР приоритет в деле контрразведки на территории США. Однако тем же самым занимались разведслужбы армии и ВМС, и их компетенция не была жестко разграничена с ФБР. Эти разведслужбы и даже полиция некоторых штатов после начала Второй мировой войны тоже хотели бороться с «радикалами» и прочими подозрительными элементами, так как это сулило общественное признание и солидные бюджетные ассигнования. Свою «разведслужбу» в количестве 150 человек учредила, например, полиция города Нью-Йорк. Гувер потребовал от министра юстиции положить конец этой самодеятельности, упирая на то, что неумехи из полиции скомпрометируют работу профессионалов из ФБР.
Гувер подготовил меморандум для президента, который Рузвельт и оформил своим распоряжением в сентябре 1939 года. В документе ФБР поручалось «следствие по делам, связанным со шпионажем, саботажем и нарушением законодательства о нейтралитете» США. Всем местным полицейским органам следовало «немедленно передать ближайшему к ним представителю ФБР любую полученную ими информацию, связанную со шпионажем, саботажем, подрывной деятельностью и нарушением законодательства о нейтралитете»[178]. Правда, пассаж о подрывной деятельности Гувер додумал за президента сам. Видимо, ему никак не хотелось отказываться от дела всей жизни — борьбы против «красных».
Разгромив конкурентов из полиции, Гувер добился резкого роста сети местных отделений и численного состава ФБР. Если в 1940 году ФБР насчитывало 898 сотрудников, то в 1945-м — 4886.
Правда, «орешки» из военной и военно-морской разведки оказались для Гувера не такими легкими, как местная полиция. И ВМС и армия, не желая отставать от ФБР, еще в 30-е годы стали тоже активно следить за «красными» на территории США. Они мотивировали это охраной безопасности военных объектов. Например, военная разведка на территории дислокации 6-го корпуса армии США (штаты Мичиган, Иллинойс и Висконсин) еще в 1936 году стала собирать досье на членов прогрессивных организаций под видом борьбы с коммунистами.
Глава разведслужбы ВМС Уильям Пьюлестоун тоже в средине 30-х приказал своим сотрудникам «методами физического наблюдения и прочими методами» следить за активистами левых, пацифистских и коммунистических организаций. В девятом округе ВМС пошли еще дальше. Там решили заслать на все заводы, выполнявшие заказы для флота, агентов для слежки за профсоюзным активистами и «саботажниками».
С 1938 года ФБР, разведслужбы ВМС и армии на регулярной основе (не подкрепленной никакими законодательными актами) обменивались информацией о подозрительных гражданах США и иностранцах. После начала Второй мировой войны Гувер решил, что пора закрепить его роль как «первого среди равных».
29 мая 1940 года он направил главам обеих военных разведок меморандум с предложением четко разграничить сферы деятельности. Гувер требовал в мирное время закрепить за ФБР все вопросы шпионажа, саботажа и «связанные с этим вопросы» (директор ФБР был мастер на такие туманные формулировки, дававшие ему возможность обходить закон). Гувер хотел взять на себя и «наблюдение» за оборонными заводами. За военными разведслужбами должна была остаться лишь контрразведка среди собственно военнослужащих вооруженных сил США. В обмен на кардинальный рост своих полномочий директор ФБР обещал делиться с военными полученной его агентами информацией, касавшейся армии и флота.
Вместе с разведками армии и флота ФБР должно было подготовить «план действий» на случай внутренних беспорядков в США. Военное министерство должно было выделить войска для подавления акций протеста, если с ними не справится полиция. Все эти предложения Гувера выглядели странными в 1940 году, когда американское общество перед лицом внешней опасности со стороны Германии и Японии было сплоченным как никогда.
В военное время, витийствовал в своем меморандуме Гувер, «насколько это возможно и практично, военное и морское ведомства должны воздерживаться от следственных действий в отношении гражданских лиц». Военные должны были осуществлять цензуру, но все полученные таким образом сведения передавались бы, в том числе, и ФБР.
На основе меморандума Гувера ФБР, военная и военно-морская разведки подписали 5 июня 1940 года соответствующее межведомственное соглашение. «Коллеги» побаивались директора ФБР, который с помощью подкупленных или шантажируемых им СМИ и конгрессменов сумел создать себе липовую репутацию самого умелого и профессионального полицейского и контрразведчика в Америке.
Но тут в игру опять вступил давний конкурент Гувера за лавры главного борца против «красных» конгрессмен Дайс. Он предложил Рузвельту создать единый координирующий орган всех спецслужб (Совет по обороне отечества, Home Defense Council) и подчинить ему ФБР и разведслужбы армии и ВМС. Собственно, именно это и было сделано в 1947 году, когда на свет появилось ЦРУ. Но во время войны Гувер встал на дыбы, не желая никому подчиняться. Мол, ФБР и так работает «прекрасно» и никаких координаторов ему не нужно. Этот ведомственный «патриотизм» Гувера надолго пережил его отца-основателя. Именно стойкое нежелание ФБР и ЦРУ сотрудничать друг с другом (особенно делиться информацией) во многом и обусловило успех террористов 11 сентября 2001 года.
На всем протяжении войны Гувер через свою агентуру в конгрессе отсекал любые попытки конкурентов расширить их полномочия. Он выступил против законопроекта ВМС (январь 1941 года) по предоставлению военно-морской разведке права «содействовать гражданским властям в соблюдении закона». Этот хитрый выпад «партнеров» Гувер отмел с помощью аргументов о недопустимости «дублирования» функций правоохранительных органов.
Контрудар Гувера состоял в предложении дать ему председательские функции в созданном еще в 1939 году координационном Межведомственном комитете по разведке. Гувер в своем обосновании сетовал на то, что в прошлом шеф военной разведки собирал своих коллег на совещания, и это вело к «осложнениям». Новое соглашение Гувера с военной и военно-морской разведками от 9 февраля 1942 года окончательно закрепило монополию ФБР на контрразведку на территории США.
Рузвельт в целом поддерживал Гувера, так как (как уже упоминалось) пользовался его услугами в личных интересах. Например, президент попросил Гувера тайно выяснить, какого рода корреспонденцией обменивались бывший президент США Гувер (однофамилец директора ФБР, предшественник Рузвельта, республиканец) и бывший премьер-министр Франции Лаваль (активный сторонник нацизма, коллаборационист). Рузвельт боялся, что Лаваль подкинет Гуверу (экс-президенту) материалы, которые республиканцы смогут использовать против Рузвельта в президентской гонке 1940 года