Вот только хороший адвокат для Поу ничем не поможет Айзеку. Скорее, наоборот. А Поу все рассказывал о своих беседах с шефом полиции, но это уже не имело значения; все, что считал важным Поу, больше не важно. Он не может позволить себе нормального адвоката, он живет в трейлере. Если она наймет ему защитника, а Саймон случайно увидит квитанции, что маловероятно, но все же, если Саймон или его отец обнаружат, что она выписала чек для адвоката своего бывшего дружка, любовника, которого обвиняют в убийстве, все будет кончено. Просто как дважды два. Поу умолк. Он пребывал в своем мире, задумчиво глядя на реку. Надо же, какая темнота.
– Я его не сдам. – Он неправильно истолковал ее молчание. – Надеюсь, ты понимаешь. Я бы никогда так не поступил ни с ним, ни с тобой.
– Не переживай за меня. – Она погладила его по плечу.
– Думаю, он отправился в Беркли, он вечно об этом твердил.
– В Беркли, в Калифорнию?
– Ага. В колледж.
Ли растерянно покачала головой – бред какой-то. А что, если Поу просто врет? Она так не думала, но сейчас все настолько изменилось, что, может, не стоит верить и половине из того, что он рассказал.
– Кто-нибудь еще в курсе?
– Был один старикан в библиотеке, с которым они частенько трепались, но и все.
– Выходит, той ночью он узнал, что единственный человек, которому он доверял, трахает его сестру и врет ему.
– Ли.
– А я-то, дура, не сообразила, почему мы пошли тусить сразу после того, как вас едва не упекли за решетку. Если ты хотел позвонить мне, мог бы просто позвонить.
– Как, интересно, я мог позвонить? Я даже не знал, что ты в городе!
– Мы не должны были этого делать, – сказала она с горечью. – Глупость какая, поверить не могу. Мы же должны были защитить его, поддержать.
Поу скептически покосился на нее:
– Ты ничего о нем не знаешь.
– Он мой брат.
– Ты очень давно уехала, Ли.
– Да, но сейчас я вернулась. – Она встала. – Я отвезу тебя домой.
Поу не двинулся с места.
– Два месяца назад он пытался утопиться в реке. Ты, наверное, не в курсе, он ни за что не рассказал бы тебе, а когда я звонил тебе, пытался поговорить, ты так и не перезвонила. Но вообще-то я прыгнул в воду за ним и вытащил. Градусов шесть мороза было, и я вообще не понимаю, как мы оба выжили.
Она потрясенно молчала. Смутно припоминала, что получила сообщение от Поу и, разумеется, не перезвонила, но она же понятия не имела, в чем там дело.
– Тут нет никакой тайны, Ли. Ты просто прикидываешься, что все рассосется само собой, пока не приходится отвечать всерьез.
– Замолчи, пожалуйста.
– В том, что случилось с тем мужиком, моя вина, – продолжал он. – Это правда. Но не только моя. Меня посадят вместо твоего брата, я готов.
– Думаю, ты не все понимаешь.
– Отлично я тебя понимаю. Ты такая же, как все.
Она затихла. И мозг внезапно отключился.
– Твой брат был прав. Насчет тебя. Не понимаю, с чего я думал иначе.
И он пошел к дороге. Она смотрела вслед, а потом бросилась за ним.
– У тебя уже есть адвокат? – запыхавшись, спросила она.
– Харрис сказал, у него есть хороший общественный защитник.
– Подожди. Постой минутку. Пожалуйста.
Он остановился.
– Давай вернемся в машину.
Она взяла его за руку, он печально смотрел на нее, но не сопротивлялся. Они сели в машину, она включила двигатель и отопление. Потянулась поцеловать его, и сначала он отодвинулся, ему явно было горько, но потом все же поцеловал. Сознание словно работало на десяти разных уровнях, в среднем: дано – три человека, первый вариант – спасти одного, второй вариант – спасти двоих, а еще ладонь Поу легла между ног, и она очевидно сделает именно этот выбор. Ли прижалась к нему еще крепче и почувствовала, как теряет сознание, потом что-то еще произошло, и она выплыла на поверхность и вновь смогла думать. Поу понадобится адвокат, она словно воздвигала конструкцию из потока слов, зачем-то нужно было удержать их, в таких делах общественный защитник не годится, у тебя будет Джонни Кохран. Общественный защитник уснет прямо в ходе заседания, общественный защитник нужен только для того, чтобы государство могло заявить, что у всех равные шансы, а потом посадить тебя пожизненно.
– Что-то не так?
– Все хорошо.
– Хочешь, просто полежим?
– Нет. – И она потянула его руку обратно.
А потом ее голова лежала у него на коленях, и она вдыхала запах, его или свой, и чуть поджала ноги. Он провел рукой по ее бедру, вверх и вниз. Горячий воздух из печки обдувал лицо. На миг стало легко, невесомо, так бывает, когда прыгаешь с трамплина в воду, тот момент, когда сила притяжения еще не поймала тебя. Она подумала: я сделаю все что угодно, лишь бы сохранить это чувство.
Поу спал, теплый воздух согревал их, мягко светилась приборная панель, рука скользнула по его ногам, пальцы погладили волосы на лобке, потом она коснулась прохладного оконного стекла, на улице холодно. Она уже знала, что будет делать. Это вовсе не история Ромео и Джульетты. Ощущение парения в облаках улетучилось, осталось только чувство падения, она села, прижалась лбом к стеклу, в голову не приходило ни одной внятной мысли. Нужно позвонить Саймону. Саймон был ее якорем. Поу заворочался, она автоматическим движением погладила его по руке, опять замутило, надо бы на воздух, она торопливо оделась, шиворот-навыворот, подхватила сумочку и выбралась из машины, тихонько прикрыв за собой дверь.
Так, связь есть. Ли оглянулась на машину, на спящего внутри Поу, потом перевела взгляд на телефон и набрала номер Саймона. Как там, в знаменитой книге: “Не скрою, я пациент специального лечебного учреждения”[23]. Гудки, потом Саймон ответил. Она отошла подальше от машины, к деревьям, где слышен был шум реки.
– Любимая, – обрадовался он. – Ты уже едешь домой?
– Пока нет.
– Твой брат нашелся?
– Вроде того. Но потом опять потерялся.
– Что ж, надеюсь, вскоре найдется. Мне тоскливо без тебя.
– Мне придется задержаться. Завтра буду беседовать с сиделками.
– Хорошо, хорошо. Знаешь, я должен был поехать с тобой. Прости, что повел себя как ребенок. Я должен быть там рядом с тобой.
Ли онемела, она слышала в трубке голоса, шум на заднем плане, черт, она едва не рассказала ему обо всем.
– Слушай, – продолжал он, – тут приехали ребята из города, могу я перезвонить тебе попозже или завтра?
– Ок.
– Все передают тебе привет. Эй, скажите “привет”.
В трубке раздались приветственные возгласы, голоса друзей, далекие и пустые.
– Наш приятель мистер Болтон привез ящик “Клико”.
– Саймон, послушай минутку. Мне могут понадобиться деньги. Брату может потребоваться адвокат.
– Это серьезно?
– Не знаю. – Она колебалась. – Пока непонятно.
– Ли, – сочувственно проговорил он, – прости меня. Правда, прости, я очень виноват. Мне следовало поехать с тобой.
– Все в порядке, хорошо, что мы можем поговорить. Я тут немножко схожу с ума.
– Завтра я прилечу.
– Нет, – судорожно сглотнула она, – думаю, все будет хорошо. Просто я немного нервничаю.
– Я приеду завтра. Черт, да я попрошу Болтона отвезти меня прямо сейчас, часам к трем ночи мы будем на месте.
– Нет-нет, что ты. Мне просто нужно было услышать твой голос. Мне уже гораздо лучше.
– Позвони мне попозже. Или завтра утром. Звони, когда захочешь, в любое время. Чековая книжка у тебя с собой?
– Да.
– Пользуйся ею. Если окажется, что дело серьезное, я попрошу отца подыскать кого-нибудь.
– Не надо впутывать отца.
– Не волнуйся, он нормальный человек.
– Я знаю. Просто не хочу, чтобы ты к нему обращался.
– Ладно, – согласился он. – Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Выключив телефон, она стояла в темноте, и небо было чистым, а над головой сияли холодные искорки света. Ли поплелась обратно к машине. Придется навеки похоронить это внутри себя, никому на свете она не сможет рассказать. Что ж, вздохнула она, по крайней мере, теперь ты знаешь, что можешь спокойно нанять адвоката.
6. Айзек
Когда он проснулся, уже наступило утро, он лежал в высокой траве за пакгаузом. Слышался шум катеров с реки. Почему глаз не открывается? Осторожно потрогал. Грязь и засохшая кровь. Останусь здесь, пока не подживет, подумал он. Пущу корни и впаду в спячку. И выползу, когда погода наладится. И местные подобреют. Он огляделся. Ладно, уже лучше. Вставай.
Теплый ветреный день, небо ясное, ярко-голубое, и облака плывут на юг, а гусиный клин летит в противоположном направлении. Изначальные странники. А Малыш, он спокоен. Вспомни, как бывало в прошлых жизнях, во Вьетнаме к примеру, в спецподразделении, а здесь-то сущая ерунда. Восстал из мертвых, как Спаситель. И пускай саднит еще след от копья и ноют сломанные ребра, но впереди много километров прекрасного дня.
С полминуты Айзек вставал, преодолевая боль в боку и ногах. Земля сырая, спальный мешок в грязи, одежда замызганная. Он двинулся обратно, высокая трава колыхалась на ветру, стелилась ковром и вновь вздымалась, а пакгауз оказался вовсе не так далеко, как почудилось в темноте, – ярдов двести от дороги. Земля вокруг усеяна мусором: пустые пивные жестянки, картонки, а вот и использованный презерватив. Знак людского единения. Почти причастие. Малыш, возжелавший искупить свой смертный грех перед шведом Отто, является в тайное убежище местных бандитов и предлагает свой священный сосуд во искупление. Млеко его человеческой благодати объединяет их, подобно крови, освящает, и вот она, новая церковь. Айзек рассматривал старый кирпичный пакгауз, облупившийся фасад, высокие арочные окна. Но взгляни – руки еще измазаны, он все еще грешен.
На грязной парковке у пакгауза он наткнулся на кучку своего собственного дерьма, с прошлой ночи, задержался присыпать немножко землей, м-да, пожалуй, Малышу не следует сравнивать себя с Иисусом. И подумал: самая мелкая из моих проблем. Если ад существует, там такая толпа народу, что я просто взберусь кому-нибудь на плечи, а внизу останутся лицемеры, по большей части образцовые прихожане. И специальное отделение для епископов.