На этом месте ему стало еще хуже, опять начал нервно потеть. Нет, такого он не допустит. Рассказав ей, он сам захлопнул за собой двери тюрьмы. Но соврать все равно не сумеет. Ни за что так не поступит, не сдаст своего лучшего друга, он не из таких, думать может что угодно, но никогда так не сделает. Вроде как смотреть можно, а трогать нельзя.
Только посмотрит. Такова жизнь. С одной стороны – идеи, с другой – настоящая жизнь, даже точнее, слова против крови. Посмотрим. Придет адвокат, он подпишет бумаги, и все будет кончено. Сам предлагать ничего не станет, но если спросят, он скажет. У него не будет выбора. А если не спросят, он и не скажет ничего. Но они же спросят. И это, скорее всего, будет самый первый вопрос.
Нет, он не хочет встречаться с адвокатом. Он будет зол, подумает, как достать Кловиса или самого Черного Ларри, он утянет их с собой. Поу станет легендой, про него будут рассказывать, как человек запросто может изменить судьбу. Шум откуда-то. Поу все так же лежал под койкой. Высунул голову и увидел надзирателя, который колотил дубинкой по прутьям решетки.
– Надевай браслеты. Твой адвокат явился. – И открыл окошечко в двери, чтобы Поу просунул туда руки.
Поу встал, подошел к унитазу, попробовал помочиться – не вышло, слишком нервничал.
– Вали, мать твою, сюда, надевай браслеты! – рявкнул надзиратель. Маленький толстяк с реденькими волосами и пухлой раскормленной рожей, которая так и сияла от радости.
– Никуда я не пойду, – отозвался Поу.
– Хорош уже строить из себя крутого. Выкатывайся давай отсюда, пока я, мать твою, не вызвал долбаную спецкоманду по твою задницу.
– Да зови. Они меня выволокут, но добром я никуда не пойду.
– Ты тупой мудак, слышь?
– Открой дверь и давай глянем, точно ли я такой тупой.
Толстяк уставился на него в радостном изумлении.
– Ну ладно. – Он еще разок провел дубинкой по решетке и двинулся было прочь.
– Эй, – окликнул Поу.
– Что, уже передумал?
– Что с тем парнем? Моим соседом?
– Увезли в больницу в Питтсбург.
– Он вернется?
– Даже если и вернется, не думаю, что сможет создать кому-то проблемы.
– Да мне похрен.
– Да и всем тоже. Тут есть человек пятьдесят, кто с радостью разберется с ним, даже в больнице.
– Это должно мне как-то помочь?
– Тебе не добавят новых обвинений, это я тебе могу обещать. А теперь поднимай задницу, надевай наручники и вали к своему адвокату.
– Нет.
– Не знаю, что ты себе вообразил, – сказал охранник. – Наверное, думаешь, что твои дружки дома сделают для тебя то же самое, но точно тебе скажу – нет, а если не веришь – посмотри внимательно вокруг, где они, твои друзья? Так что поднимайся. Дай себе хотя бы один шанс.
– Не старайся, – ответил Поу.
Толстяк еще раз внимательно посмотрел на него напоследок. А потом скрылся из виду, и Поу слышал его удаляющиеся по коридору шаги.
8. Ли
Почти весь день она колесила по окрестностям, искала, где бы посидеть почитать, останавливалась на минуту, а потом ехала дальше, мимо домов своих старых приятелей, учителей, но нигде так и не обрела покоя. Здесь нет для нее места. Может, когда-нибудь, но не сейчас. Все, что у нее здесь есть, – ностальгические воспоминания. В основном связанные с Айзеком. Или она пытается себя в этом убедить.
Ли всегда знала, что ему будет нелегко в жизни, эта его несуразность, вечная неловкость с людьми, с ее школьными друзьями. Непонятно, как с ним вести себя. Да он сам не понимал, что с собой делать, с таким. На свете только один человек был похож на него – его сестра. Ровесники ошибочно принимали его великодушие за снисходительность, полагая, что Айзек оценивает их по тем же немыслимым критериям, что и самого себя. И в итоге он, должно быть, оставил попытки.
Она чувствовала, что начинает злиться, в первую очередь на себя, но еще и на своих бывших однокурсников. За год до выпуска, помнится, они сидели в комнате у Гретчена Миллза, и кто-то, кажется Банни Сач, сказала: “Ребята, вы понимаете, что это самое сложное, что мы сумели в жизни. Попасть сюда – это величайшая задача в мире, и мы ее уже решили”.
Да ничего они на самом деле не сумели. Все они родились у правильных родителей, в правильном месте, учились в правильных школах, общались с правильными людьми, сдали все правильные экзамены. У них просто не было шансов на неудачу. Да, они много работали, но всегда знали, что получат достойную награду – мир никогда не повернется к ним спиной. Очень немногие из них заслужили свое место по праву. Каждый признавал себя избалованным счастливчиком, но в глубине души они были уверены, что достойны своего успеха.
Разумеется, она промолчала тогда. Хотела бы возразить, но не решилась. И жалеет теперь. Это сейчас легко вспоминать и рассуждать, но в тот момент она не хотела выделяться из компании и мечтала подружиться с Банни и думать, что заслужила эту безмятежную радостную жизнь.
Дружба Айзека с Поу по сей день озадачивала ее. Но и ее отношения с Поу должны были вызывать недоумение у Айзека. Может, потому что люди всегда выделяли их, Поу и Айзека, отличали от прочих – Поу за его выдающиеся достижения в спорте, Айзека за его мозги. Они оба были лучшими – каждый в своем. Их маленький городок практически впал в депрессию, наблюдая, как два самых талантливых парня хоронят себя в этой дыре, обманув всеобщие надежды.
После первой поездки Айзека в Нью-Хейвен она думала, что брат вернется, хотя бы на месяц летом, она бы наскребла денег на круглосуточную сиделку для отца, уж на месяц наскребла бы. К тому моменту у нее уже были две кредитки – как-нибудь нашла бы способ расплатиться.
Но Айзек так и не ответил на ее предложение приехать. Он уже начал меняться тогда. Впрочем, нет, он, наверное, слишком беспокоился об отце. Генри понял бы, если б Айзек уехал на каникулы в Коннектикут, но Айзек не хотел рисковать – боялся, что Генри о нем подумает. А ты относилась к проблеме гораздо проще. И соскочила с крючка.
Айзек не был готов уйти, он же сам так говорил. У него было гораздо больше времени, чтобы снова и снова думать о матери, в то время как его сестра уже перемещалась на другую орбиту – и вскоре укатила в Нью-Хейвен. Она и не подозревала, сколь сильно изменились Айзек и отец за эти годы без нее. За это время могло произойти все что угодно. Повезло тебе. Ты слишком эгоистична, чтоб хотя бы допустить возможность остаться.
Вот Айзек – назовите два числа, предложите ему перемножить в уме, например, 439 на 892. И через пару секунд получите ответ. Он просто его видит, без всяких вычислений. Разделить – тоже запросто. Она однажды решила проверить с калькулятором, была уверена, что он просто запомнил определенные комбинации цифр, что это какой-то трюк. Но нет, никакого подвоха. Есть у меня такое свойство, пожал он плечами, сам не понимаю, как работает.
Ее бывший бойфренд, с первого курса, Тодд Хьюз, физик, буквально влюбился в Айзека, называл его блистательным, предлагал помочь с заявлением. Почти все выходные Айзек не отходил от Тодда. А ей с Тоддом было скучно. Может, Айзек слишком рано приехал, она была еще совсем девчонкой. Это тебе следовало остаться с отцом, а не Айзеку. Ты единственный человек в семье, который ничем не пожертвовал. На Саймона, который познакомился с Айзеком в те памятные выходные, брат не произвел особого впечатления, и Саймон тоже не произвел впечатления на Айзека.
Давным-давно, когда они еще учились в школе, ей казалось, что если закрыть глаза и как следует сосредоточиться, она сможет увидеть, где сейчас находится Айзек. Потому что ты прекрасно его изучила, думала она. В этом нет никакой магии.
Ли ехала по шоссе вдоль реки.
Ну ладно же. Заметила удобную площадку, подрулила туда, выключила двигатель и долго смотрела на траву, скалы, вздымающиеся из воды, на извилистую реку, за очередным поворотом скрывающуюся из виду. Опустила голову на руль, закрыла глаза и сосредоточилась.
9. Айзек
Из лесной тьмы, сквозь завесу листьев, он разглядел двух людей на ярко освещенной парковке “Уолмарта”. Молодые парни, примерно его возраста, в форменных синих жилетах. Рады неожиданному развлечению – погоня за воришкой. Расскажут всем приятелям, что почти поймали тебя. Но соваться за тобой в темноту. Айзек развернулся и двинулся дальше в лес, через несколько сотен ярдов наткнулся на ручей, вода поблескивала в лунном свете. Старые шины и рваные матрасы, пивные бутылки. Никто сюда не полезет. Вон там дальше тропинка.
Айзек пошел по течению ручья. Так легче, тем более когда не знаешь, где находишься. А нормально прошло ведь. Ты точно знал, что тебе нужна эта одежда, и рассуждать не пришлось. Все происходит само собой, просто не мешай, и все получится. Если чересчур долго раздумываешь, то зацикливаешься, теряешь уверенность, отсюда все твои ошибки. Остался в той мастерской, когда явился Швед с дружками, потом вернулся зачем-то прятать тело. Улегся спать на поляне рядом с человеком, которому не доверял. Начал доставать нож, пока тебя грабили, но зачем-то ухватил злодея за куртку, потом гнался за ним по улице. Что бы ты сделал, если бы поймал его, – применил силу убеждения?
Будь здесь Поу, он ни за что не позволил бы тебе безмятежно спать рядом с Бароном. Да будь здесь Поу, я бы вообще не встретился с Бароном. Но Поу здесь нет. И, вполне вероятно, вы никогда больше не встретитесь. Подумайте об этом, Ватсон, – все эти люди для вас фактически умерли. В животе образовалась пустота, которая стремительно распространилась на все тело. Не останавливайся, приказал он себе. Все пройдет.
Примерно через милю, почувствовав себя в относительной безопасности, он остановился. За это время он пробрался под несколькими мостами; здесь все по-другому, меньше мусора по берегам. Пора бы помыться. Для начала осмотреться. Видишь – ты один. Айзек сбросил старую одежду. Свет от домов вдалеке, но у воды тьма кромешная, приятно. Да, все меняется. Прежде боялся темноты, а сейчас тебе в темноте спокойно и уютно. Помнишь, в детстве ты спал в палатке во дворе, но всегда оставлял полог открытым, чтобы было видно дом. Нынче все иначе.