– Ну, думаю, теперь я еще больше на мели.
Джереми издал короткий смешок, а потом сказал:
– Считай, тебе повезло. В прошлый раз тот, кого она прихватила на шопинг, купил ей машину.
– Серьезно?
Он поднял руку, будто давал клятву бойскаута. Этот жест близнецы все время воспроизводили в «Чипах», и он частенько просачивался в реальную жизнь, или же наоборот.
– Она шлюха, – бросил Джош, а Джереми поморщился, словно собираясь возразить брату, но не возразил. На секунду у меня перед глазами встало слово из письма на двери моей сестры, и я крепко зажмурилась, чтобы его изгнать.
– Умеешь играть? – спросил Джереми.
– Немножко, – соврала я. Я прекрасно умела играть, но я также прекрасно знала, что первое правило в умении играть – это притвориться, что ты только типа как умеешь играть.
– Я заплачу за тебя вступительный взнос, – сказал Джереми. Он пустил через стол пятидесятидолларовую бумажку в сторону брата, а тот протянул мне стопку фишек.
В прошлом мама была весьма серьезным игроком. Однажды она дошла до финала в Мировой серии покера, и мы с детства вместо подкидного дурачка играли в покер. Вообще-то всерьез я никогда себя не считала сильным соперником, но если мне протягивают две карты рубашкой вверх, я превращаюсь в настоящую акулу.
– В принципе правила-то я знаю, – сказала я. – Но так, на всякий случай: у вас есть шпаргалка, кто кого бьет?
Будучи единственной девочкой за столом, я знала, что ко мне отнесутся снисходительно, станут слегка подтрунивать надо мной. Хотя, конечно, поначалу они все равно будут начеку из-за пресловутого «новичкам везет», но я не сомневалась, что смогу довольно далеко уехать на финте в стиле: «О боже, слушайте, а это пики или крести?». Главная прелесть покера в том, что там не бывает лжи: это не ложь, а правила игры. И если честно показываешь соперникам, что ты акула, то это не честность, а полный идиотизм. Среди великих игроков встречаются и женщины; возможно, близнецы даже играли с ними, но они точно не ожидали хорошей игры от меня.
Я сделала абсолютно тупую ставку и еще пару раундов играла как суперическая идиотка.
– Если хочешь, я тебе помогу, – вмешался Джереми.
– Никакой помощи, – сказал Джош. – Ты сделал за нее взнос. Вот и хватит.
Я пожала плечами, а Джереми в ответ слегка улыбнулся мне, словно говоря: «Я попытался». У него были такие же синие, почти фосфоресцирующие глаза, как у сестры. Именно этот цвет был тем акцентом, тем штрихом, который делал лицо Оливии немыслимо прекрасным. Но только у Джереми глаза были добрее. Глаза провидца, а не судьи. Если бы не акулье настроение, наверное, я бы устыдилась, что намереваюсь лишить его пятидесяти баксов.
Я начала действовать чуть осторожнее и выиграла пару «рук», а потом проиграла по-крупному. Действительно по-крупному. У меня было три короля, но у Джоша оказался фулл-хаус. Волшебная выдалась комбинация: у него был козырь и еще один король, и он обобрал меня в чистый аут. У меня осталось всего три фишки. Едва хватило на прикуп.
– Извини, – сказал мне Джош, но я видела, что ему очень приятно обчистить уже обчищенную девушку, сидящую напротив. Я чуть было не ляпнула, что было бы совсем уж свинским блефом: «Ну, блин, вы и жулье», но у меня все-таки были еще три фишки, а значит, был и шанс. А в покере каждый сам творец своей судьбы. В следующую «руку» я удвоила стопку фишек, а потом, через несколько раундов, еще и утроила. Ничего сверхъестественного, но, играя жестко, я четко блюла свои интересы, по-прежнему умудряясь делать вид, что мне просто везет.
Сдавал Джереми, и я получила пару восьмерок, видных только мне. Во флопе лежали восьмерка и пара десяток. Почти комбинация мечты, и я это понимала, но мне никак нельзя было спалиться. Близнецы следили за мной, точно пара ястребов. Только бы руки не задрожали. Я поставила половину остававшихся у меня денег, что отправило бы в чистый аут кого угодно, только не Джоша. Джереми спасовал, еще двое игроков тоже. Один уже ушел в аут, но я даже не заметила когда.
– Уравниваю ставку, – сказал Джош, глядя мне прямо в глаза с видом настоящего гладиатора. Он подтолкнул свои фишки в банк. Джереми перевернул туза, и я увидела, как Джош улыбнулся, точнее, у него едва дрогнул уголок рта, и тут я четко почувствовала, что у него десятки. Он меня побьет.
– Ва-банк, – бросила я, подталкивая свои фишки к центру.
Джош с трудом скрывал ликование.
– Ты же знаешь, что в покере человек, признанный невменяемым, не освобождается от ответственности? – спросил он.
– Знаю.
Он передвинул все свои фишки в банк.
А потом мне досталась последняя восьмерка из колоды. Это было не просто статистически маловероятно, это было настоящее чертово чудо, в одном ряду с претворением воды в вино и насыщением великого множества людей пятью хлебами и двумя рыбами. Я была готова погибнуть во блеске славы, а вместо этого оказалась на пороге выигрыша. Я выиграю, но это будет выглядеть просто слепым везением, поэтому я поступила так, как поступают только настоящие акулы.
– Удваиваем или по нулям?
– Но ведь деньги даже не твои, – сказал Джош.
– А вот это прикольно! – Джереми в полном восторге хлопнул рукой по столу. Даже выбывшие игроки прекратили строчить эсэмэски.
– Ты же понимаешь, я тебя уничтожу, – предупредил Джош. – Может, тебе просто нравится быть в долгах по уши, а?
– Удваиваем или ничего, – сказала я. – У меня есть работа. И я неплохо с ней справляюсь.
К тому времени я забыла, что они звезды телевидения. Джереми порылся в бумажнике, выудил оттуда еще пятьдесят долларов и протянул их мне. Я положила купюру на стол.
– Что ж, это твоя жизнь, – сказал Джош и сравнял ставку.
Он раскрыл карты. Ровно то, что я и думала: фулл-хаус, десятки и восьмерки.
– А это лучше? – спросила я самым мерзким своим девчоночьим голоском и выложила восьмерки на стол.
– Я обожаю эту девочку! – практически в полный голос заорал Джереми, и тут я вспомнила, что сижу за столом с двумя самыми крупными звездами страны из лиги юниоров, и одна из этих звезд только что провозгласила свою чрезвычайно преувеличенную любовь ко мне, а другую звезду я только что кинула в полный аут.
– Ну ты и сука, – протянул Джош, превратив оскорбление в величайший комплимент. – Это невозможно.
– Возможно, – сказал Джереми. – Только что произошло.
– Заткнись, подонок.
Сгребая банк к себе, я очень старалась не злорадствовать.
– Мне пора, – сказал один из выбывших, показывая на свой телефон, будто это все объясняло.
– Круто, братишка, – сказал Джош. – Тогда потом, позже?
– Верняк.
Они стукнулись кулаками, а потом и Джош засобирался.
– Это было зло в чистом виде, – сказал он, обернувшись напоследок и показывая на меня пальцем. – Напомни, ты к нам сюда насколько?
– Почти на все лето, – ответила я.
– Матч-реванш. Готовься и трепещи. В следующий раз никаких шпаргалок.
Я улыбнулась и пожала плечами, будто бы вообще не понимая, о чем это он.
Джереми задержался, и я отдала ему выигранные двести пятьдесят долларов:
– Спасибо за пятьдесят баксов.
– Чувиха, да я бы дал и все пятьсот, чтоб посмотреть такую бойню. Давно играешь в покер?
– Не знаю точно. С тех пор, как родилась?
Джереми артистично воздел руки к небу, словно вознося хвалу Богу, а потом протянул мне деньги:
– Ты их выиграла.
– Но они не мои.
– Честный грабеж, – возразил он. – Тогда разделим.
Он дал мне сто двадцать пять долларов. Я бы эти бумажки вставила в рамочки и повесила на стену, если бы я действительно не задолжала всем, кого знала.
– Итак, что же ты здесь делаешь? – спросил он. – Я имею в виду, на самом деле. Теперь мы знаем, что ты опытный картежник. А может, ты еще и журналист под прикрытием? Готовишь материальчик под названием «Эти мутные Тейлоры»? – Тут он прижал подбородок к груди и отлично спародировал голос старого прожженного телекомментатора. Он будто пытался изобразить свою семью как неких вымышленных персонажей, к которым лично он не имеет ни малейшего отношения. О-о-о, как я его понимала.
– Господи, конечно же нет, – сказала я. Видимо, в моем голосе прозвучал искренний шок, потому что Джереми мне поверил. Неужели он действительно считал меня крысой?
– Но ты же пишешь, верно? Работаешь над сценарием?
В Лос-Анджелесе почти каждый встречный работает над сценарием. Пожалуй, в некотором роде, и я тоже.
– Что-то в этом духе. Я помогаю… – Мне пришлось минуточку подумать. – Я помогаю другу моей сестры. Исследую одну проблему. И еще мне надо подготовить проект для школы.
– Я так и понял, – кивнул он. – Ты все время читаешь.
Он улыбнулся и склонил голову к правому плечу. Пока он медленно закатывал рукава рубашки, сначала один, потом другой, я вдруг на мгновение увидела свою жизнь со стороны и не поверила собственным глазам. Как я вообще могла скучать по Джорджии? Ничего подобного там никогда не происходит. Уж точно не в Атланте. Уж точно не со мной.
– Я не все время читаю.
– Но много. О чем ты сейчас читаешь?
– О сектах, – сказала я. – Знаешь, когда есть кто-то главный и все его слушаются.
– А, знаю-знаю, – перебил Джереми. – Когда мы были совсем детьми, мама состояла в одной такой. Малышами мы с Джошем жили на ферме в Пенсильвании, где нам не разрешали говорить, можно было изъясняться только пением.
– Ты это только что придумал.
– Не-а. Оливии тогда было примерно пять, и ее все время заставляли танцевать с каким-то диким венком на голове и даже выбрали ей в будущие мужья какого-то старого хрыча. Только тогда ее называли не Оливией, – добавил он и издал нечленораздельный звук, который недвусмысленно указывал, что его дальнейшая карьера будет по-прежнему связана с актерством, а никак не с пением. – Вот такое у нее было имя. – Он немного помолчал, а потом издал еще один разрывающий уши звук. – А такое имя было у меня. Помню до сих пор.