— Не трепись лучше, — оборвал второй пилот угрожавшие сорваться с языка Чеодаева раздумья вслух.
Впрочем, Чеодаев сам прекрасно понимал, что можно говорить в машине, в которой электроники было как в человеке воды, а о чем лучше промолчать.
— Меня больше интересует, что там с бомбами, — направил Чеодаев разговор в другое русло.
— Какими именно? — с большей готовностью к разговору отозвался второй пилот.
— Теми что он на Антарктиду сбросил.
— А-а. Это да, история забавная. Надо отдать ему должное, насчет того, что бомбы никуда не попадут, он не соврал. Разве что немного спутников побил.
— Это меня и интересует. Интерлинк неспроста «исполняет» весь день.
— Если ты забыл, «исполняет» не только интерлинк, но и наша бортовая система электронного противодействия — ответил второй пилот, — Уже с час примерно она пишет про облучение. Сейчас в нас светят знаешь чем? «Чинки» облучают нас своим противоракетным радаром! Это здесь! Не будь этого радиомолчания, я бы давно уже спросил наземных в чем дело.
— Может у них новый спутник? — предположил Чеодаев.
— Да ну нахрен! — ответил второй пилот, — Это излучение противоракетного радара «Garbage». Наша радиоэлектронная борьба с исчерпывающей достоверностью это определила.
— Генератор помех на спутнике имитирует эту «мусорку», — уточнил Чеодаев.
— Хрен знает. А нахрена он нужен?
— Хрен знает, — в тон ответил Чеодаев.
— Так или иначе, с одним звеном в цепочке что-то не то. Я про цепочку радар-радиоэфир-наша ECM, — продолжил рассуждения второй пилот.
— Если с радаром странность, то эта странность заключается в том, что он не радар, а генератор помех, — утвердительно заключил Чеодаев. И он где-то летает.
— Логично, хоть я такого не встречал. Не встречал такого, чтобы «чинки», имитируя свою противоракетную оборону смогли сделать это в таком тылу. Не столько это трудно, сколь бессмысленно. Следующее звено, точнее с другого края цепи, это наша ECM. Но она не может быть не в порядке, так как все строки в предполетной проверке были ОК. Исключением может быть саботаж, но насколько он реален? — размышлял второй пилот.
— Остается радиоэфир, — Чеодаев усмехнулся, — На миллиметровом диапазоне!
Второй пилот также чуть повеселел. Для обоих офицеров это звучало как шутка — оба прекрасно знали, как распространяются радиоволны. Низкочастотные, с длиной в метры и десятки метров, и вправду могут огибать Землю, отражаясь от ионизированного слоя атмосферы. Они даже могут обогнуть планету, и не один раз. СВЧ волны так не могут. Для них есть только прямая видимость. Есть исключение с тропосферным переизлучением, но там надо соблюсти кучу условий.
— Нет, я все же думаю, тут правда что-то новое, — продолжил Чеодаев, — Что-то вроде помехи с орбиты. Забрось они туда целый радар, он бы недолго пролетал. Но они воспользовались тем, что сейчас происходит и запульнули какую-то свою хрень просто чтобы напакостить. Им стало обидно, что у нас появилась такая здоровенная натриевая лампа в небе, вот они и ответили чем могли.
— Я бы на такой лампе полетал бы, — произнес второй пилот, — В сравнении с этими большими делами мы словно ползаем по земле. Словно на четырех колесах по говнам. Досадно как-то даже.
— Это да, — согласился Чеодаев. — Понаделали конкурентов для нас, для авиации. Так все-таки он ядерный или термоядерный? Не разобрались еще?
— Пока нет. Кто что говорит. Скорее бы уже разъяснили по-человечески, а то развели муть да секретность. Совок какой-то прямо.
— Совок… — проговорил Чеодаев. — Совок у нас вот здесь был, — он ткнул и поводил пальцем по дисплею, куда обычно выводилась стрельбовая информация, — Был четко здесь, пока все не сорвалось.
— Не такой уж там и совок, — ответил второй пилот.
— Ну их куда подальше, ОМСДОН сам справиться, хотя мы бы могли навести полную красоту, — подвел черту под тему отмененного задания Чеодаев. — Глянь лучше какое полярное сияние разыгралось. Видно даже днем, причем какое-то сиреневое, как марганцовка. Еще оно вытягивается ввысь как-то необычно.
— Я думаю в этом ничего необычного. Может тут так каждый день. Или через день. Ты сам-то много полярных сияний видел? Хотя чего это я… У нас-то в Африке полярных сияний дохрена. Только нужно выпить чего-нибудь местное или покурить. А уж если и то и другое…
— Оба заржали во весь голос.
— Мне моя работа дорога пока, так что без африканских полярных сияний как-то обходился, — проговорил Чеодаев. — Все же насчет того, как они обычно выглядят… Ты что, не видел их на картинках или в видео? Я не видел, чтобы ввысь тянулись такие линии.
— Вообще я согласен, — ответил второй пилот. — Типичное сияние лентой свернуто. Как шарф такой в небе висит.
— SAM LOCK, SAM LOCK, — быстро и тревожно протараторил AI.
Чеодаев, сохраняя хладнокровие вывел на экран окно приемника радарного излучения, RWR.
На девять часов SAM «Gibbon», — Объявил Чеодаев то, что второй пилот наверняка увидел раньше его.
Чеодаев нервно хохотнул. Второй пилот выругался.
— Ты понимаешь, что он не зафиксирует свой луч на нас и в сотне километров.
Судя по направлению «Гиббон» находился на ЦАФ, не на Евроазиатском фронте, а именно в Африке. Если только отбросить вариант, что «чинки» пробрались на подлодке в Арктику и поставили во льдах одинокую машину с радаром SAM, направление определенно указывало на Африку. За годы войны случалось всякое, но с учетом уже проявившихся радиоаномалий этот вариант с засадой во льдах можно было смело отбросить.
— Что все-таки происходит? — успокоившись задался вопросом Чеодаев.
— Если его луч пришел издалека, то он размылся, а мы в это радиопятно влетели. Приемник решил, что луч пришел с близкого радара, и что этот луч на нас встал. Я не знаю, как он не растерял мощность, если предположить что он с орбиты… Если это стандартный Гиббон, то со спутника он нас и не увидел бы. А наш RWR, видимо, имеет вот такой высокий запас по чувствительности. Вообще у «гиббона» мощный для простой ПВО радар — он может подсвечивать и низкоорбитальные спутники.
— Радар «гиббона» на орбите… — с сомнением в голосе произнес Чеодаев.
— На базе выясним, — заключил второй пилот, — Все же мне другое интересно… Я вот смотрю на эти полярные сияния. Уж какие-то они чересчур мощные. Линии двигаются прямо на глазах.
— То, что они переливаются на глазах это нормально.
— Нихрена! — возразил второй пилот. — Ты сам взгляни.
— Со своего места не вижу нихрена! — раздраженно ответил Чеодаев.
— Крен дадим? Градусов двадцать вполне хватит.
— Ладно, — согласился Чеодаев и стал плавно заваливать машину на правый борт.
— Да, правда! — восхищенно пробормотал он, когда ему наконец-то удалось рассмотреть висевшее над северной частью горизонта сияние и пришедшие в подвижное состояние нити-языки. Какие-то линии тянулись прочь от земли, какие-то напротив втягивались к земле. Понаблюдав с четверть минуты, он принялся выравнивать машину обратно.
— Что если это неспроста? — произнес второй пилот, — Какие-то манипуляции с ионосферным слоем? Вот тогда и прохождение радиосигналов само собой объясняется.
— Спрашивается, за каким сейчас чего-то такое делать? — ответил Чеодаев, — или кого-то не устраивает то как все складывается? Деэскалация на фронте считай что состоялась. Там и до конверсии недалеко. Заморозка фронтов должна быть на руку и «чинкам». Шаттл, как к нему не относись, отработал на все сто. С Суперфедерантом, правда, мы обосрались, — с досадой добавил он. — К большой войне это, конечно, не имеет отношения. В общем, зачем сейчас что-то такое, — он мотнул головой в сторону сияния, — Что-то такое предпринимать? Разумнее паузу взять. Выборы опять же…
— Потом подумаем. Или посмотрим, — в очередной раз притормозил разговор второй пилот.
— Ну насчет расспросить кого-то или в интернете посмотреть… Недолго осталось гадать. До базы… — Чеодаев глянул на дисплей со слоями интерлинка, — ETA час тридцать две. Когда-то я на метро в Москве на дорогу каждый день больше тратил.
— Верно, чего без толку гадать? — согласился второй пилот. — Надо бы на видео такое дело записать, — он принялся возиться с меню бортовой видеосистемы.
В отличие от основной оптической станции эта, состоявшая из многочисленных видеокамер, смотревших из миниатюрных окошек разбросанных по всему фюзеляжу, работала постоянно. Главной ее функцией было отслеживание треков ракет SAM.
Помимо этого она работала как панорамный всеракурсный видеорекордер — штабные компьютеры и единая среда боя UCE обучались постоянно. Часть из этих камер имела более продвинутую крупнокалиберную оптику и возможность менять зум и поворачиваться.
Одну или несколько таких камер второй пилот и принялся вручную ориентировать.
Минут пять прошло в ничего не значивших перебрасываниях бессвязными фразами и комментариями к происходящему. Внезапно второй пилот разразился очередной матерной тирадой. Тон был восхищенный и взволнованный одновременно.
— Они тянутся вверх как ракеты MDS, — воскликнул он после всей своей матерщины.
Чеодаев поднял глаза и увидел, как сиреневые, переходящие то в красный, то в желтый линии на глазах уходят куда-то вверх, в космическое пространство. Свечение четко очерчивало, говоря наукообразным языком, популярным наряду с матерщиной у породистых офицеров вроде пилотов, очерчивало семейство кривых, вроде бы напоминавшее конфигурацию магнитного поля Земли.
Чеодаев хотел было высказать эту мысль, но тут линии нарастили темп своего удлинения, а затем дружно изменили направление и двинули куда-то на восток. Все это придавало жутковатое сходство с пусками противоракет. Только вот масштабы объектов, вернее сказать треков, были другие.
— Если это оружие… Это чудовищное превосходство, — тоном человека, которым овладело чувство религиозного экстаза пробормотал второй пилот.
Чеодаев, сдержавший свои эмоции, тем не менее испытывал сходные чувства, вернее сказать, чувство восхищения, пусть и не понятно перед чем. Предательски закрадывавшуюся мысль о том, что это были проделки «чинков», он по первому времени отверг начисто. На какое-то время логика внутреннего рассудка, кричавшая о том, что все началось с такого вполне естественного и нерукотворного явления как полярное сияние, на какое-то время залепила свое дуло и не мешала любоваться. Больше всего потрясало то, что, как уже было сказано, нити эти вели себя как противоракеты — они вначале шли по одной траектории, а затем свернули.