Результаты посещения станции принесли одно разочарование — билет на рейс, причем не туда, куда было нужно, а «примерно в ту сторону», надо было приобретать минимум за две недели, а то и больше. Процесс был куда более громоздким, чем представлялось.
Протолкавшись кое-как к выходу, а затем выйдя на крыльцо, Драгович не без облегчения вдохнул вечерний осенний воздух.
Белобрысый, оставшийся на своем «железном коне», скорее всего, приканчивал очередную банку пива. Так или иначе, отсюда его и его мотоцикл видно не было.
Неожиданно взгляд Драговича выхватил из толпы чью-то очень знакомую фигуру, очертания, которые он как-то подсознательно хотел отыскать с того времени, как…
Это была Халдорис Ландскрихт и она определенно смотрела на него.
Драгович развернулся и решительно двинулся по направлению к ней.
Та поздоровалась первой, причем на английском. С собой у нее была какая-то сумка, маленькая для вещевой и слишком большая для сумочки. Да и материал был какой-то не изящный, вроде темной ткани.
Хотите уехать, Мадам? — с ходу начал Драгович, — Я сейчас тоже поинтересовался, но насколько узнал, пока что это очень хлопотное дело. По крайней мере для меня.
— Я здесь за другим делом, — ответила Ландскрихт, — Вы же помните, как мы с вами встретились там, на укреплениях.
У Драговича тут же перехватило дыхание.
— Это что? — Чуть даже скривившись пробормотал он, — мне это не привиделось?
— Нет, вам ничего не привиделось, — спокойно, но с читаемым превосходством ответила Ландскрихт, — я же говорила, что потом еще приду.
— Теперь, значит, мы перешли на новый уровень и вы появляетесь после банки пива? — холодно произнес Драгович. — В чем-то даже это хорошо, потому что я не употребляю разную дрянь.
— Дело не в том, что вы что-то выпили. Сейчас мы подойдем к вашему приятелю. Он, правда, тоже не вполне трезв, но я думаю, вы убедитесь, что я вам не привиделась.
Они пошли к тому месту, где должен был стоять мотоцикл. Он там и стоял. Белобрысый тоже был на месте.
Увидев Ландскрихт, он как-то неестественно для него изменился в лице — безалаберные черты куда-то вдруг схлынули.
— Ты тоже? — изумленно пробормотал он, обращаясь к Драговичу. — Мадам, этот человек тоже ваш сообщник?
— Почему ты всегда так все коверкаешь? — как ни в чем ни бывало ответила Ландскрихт, еще до этого перешедшая на Русский, — Разве сообщник — это подходящее слово? Мы же не делаем что-то плохое.
— Ну да, правда, — изобразил смущение Белобрысый. Именно что изобразил — он так часто делал.
— Вот, это вам, — объявила Ландскрихт, доставшая из своей неуклюжей сумки какую-то пачку листов, на взгляд чуть больших привычного А4.
— Это что? — спросил Драгович.
— Почитаете, потом вернете, — ответила Ландскрихт.
Белобрысый смотрел молча.
— А теперь садитесь на свою машину и гоните в поле. Встанете где-нибудь, я вас найду и поговорим, а то тут шумно.
— А бумаги с собой? — переспросил Драгович, взявший пачку и тут же передавший ее Белобрысому.
Так или иначе, в отличие от прошлого раза все было куда многообещающе — теперь был Белобрысый и теперь был какой-то документ. Пусть даже там были бы одни чистые листы, но он был.
— Я ничего такого не принимал, — с нездоровой настойчивостью повторил Драгович, сунувший при этом в карман сначала одну руку, затем другую.
— Да все знают, — ответил Белобрысый, — Мадам, а вы могли бы сразу нас двоих тогда собрать и не устраивать эти игры? — укоризненно обратился он к Ландскрихт.
— А ты бы мог не пить свое пиво за рулем? — ответила та.
Тут Драгович чуть повеселел. Белобрысый не изменил себе и проявил себя как человек, с которым даже инопланетная Мадам разговаривала в довольно специфичной манере.
— Это же мотоцикл, — невозмутимо возразил Белобрысый.
— Ладно, езжайте, а то будем тут спорить что ли? — привела разговор к логическому завершению Мадам.
Драгович, взявший документ обратно и вцепившийся в него обеими руками, уселся в коляску. Белобрысый надвинул шапку-гандонку на уши и вскочил на «седло». Мотоцикл зарычал, погазовал с полминуты и рванул прочь от «вокзала». Драгович оглянулся. Ландскрихт все еще стояла там — она простояла все время, пока Белобрысый прогревал не особо остывший двигатель.
— Ты, значит, тоже ее знаешь? — прокричал Драгович, в очередной раз с параноидальной настойчивостью взглянувший на пачку бумаг, которую сжимал в своих руках.
— Давай потом расскажу, — ответил Белобрысый. — Она ко мне вообще к трезвому явилась, так что это ни на что не влияет. Это было после того как ты на поле вырубился. Я тогда ничего не знал. Это черная дыра на самом деле.
— Чего? — в свою очередь изумился бреду Драгович.
— Ну как бы черная дыра. Хрен знает.
— И как ты себе это представляешь?
Драговичу хотелось взглянуть, что написано в бумагах, но в темноте да в свете пробегавших фонарей все равно было ничего не разобрать. Одно он успел проверить еще на стоянке — листы не были пустыми. Одолевали некоторые надуманные опасения, навеянные чем-то виданным в киношках, опасения, что этот мистический документ может также мистически утерять весь свой текст. Впрочем, это были опасения, глупые даже на взгляд самого Драговича.
— Так как она может быть черной дырой? — снова прокричал Драгович.
— Да ты задрал! Откуда я знаю, как? Она так сказала. Сейчас отъедем подальше и встанем.
Удалившись от поселка на пару километров, Белобрысый сбавил скорость, встал, затем заглушил двигатель.
Драгович судорожно раздвинул страницы. Текст, не важно, правда, какой, по прежнему был на месте.
— И как она может быть черной дырой? — произнес Драгович, на этот раз в воздух, — Как она это тебе сказала? Просто так и сказала: «я черная дыра»?
— Ну да, а как еще надо было сказать? На английском повторить? Вот, кстати, — Белобрысый толкнул Драговича в плечо.
Тот обернулся по направлению, куда Белобрысый смотрел.
Из полумрака как ни в чем ни бывало выходила все та же Халдорис Ландскрихт.
— Быстро же вы, Мадам… за нами успели, — произнес Драгович с облегчением. С облегчением от того, что история не закончилась чем-то наподобие того, что было в прошлый раз.
— Там просто народу много, зачем нам лишние уши? — ответила Мадам.
— Итак, что касается дела, — продолжила она, — в этом документе содержится довольно подробно расписанный план того, как предполагалось организовать миропорядок в условиях Конверсии, после полета шаттла. Документ хоть и суперсекретный, но сам по себе смысла не имеет — мало кто может что написать?
— Так значит Запердяев на самом деле был настоящим? — довольно живо задал вопрос Белобрысый.
— Таким же настоящим, как и ты на своем мотодрыгале, — укоризненно ответила Ландскрихт. — Может, ты не будешь коверкать фамилии?
— Ладно, извините, — сдал назад Белобрысый.
— Ладно. Вторым компонентом того, что нужно, чтобы этот документ заработал как информационная артиллерия является вот это, — она достала из сумки плоскую матовую коробку, — Знаете что это?
— Похоже на компьютер, — ответил Белобрысый. — Он с шаттла?
— Нет, этот не с шаттла, да он вообще другого типа. Такие ставят на бомбардировщики, да это и не важно. На нем кое-что из штабных компьютеров, кое-какие ключи к сетям, инструменты воздействия на работу обороны. В общем, по большому счету, почитать и посмотреть обычному человеку там нечего. А бумажный документ читайте, только не потеряйте. Я его потом назад заберу.
— Как скажете, — ответил Драгович, — а что с компьютером?
— Копия документа и компьютер должны быть найдены в заброшенном логове, одном из тайных убежищ довольно известного террориста. Его у вас называли «джокером», да еще много как называли.
— Он, значит правда существовал, он не был вымыслом? — Вновь спросил Белобрысый, на этот раз не давая повода придраться.
— Да, это был полевой спецагент разведывательного сообщества Блока. Сейчас его, «Джокера», сеть ушла из региона. Убежища остались, некоторые в такой глуши что их долго еще не разграбят. Примерно через месяц вы найдете одно такое и найдете документ и компьютер. Вы же полицейские? Пусть теперь и не совсем… Не официально российские.
— Мы-то полицейские, можете и так называть, а как все обставить? По какому поводу мы туда поедем? Что если все это попадет не в те руки, Я имею ввиду просто пропадет после того, как мы это сдадим? Знаете, как у нас бывает? Никто не ожидает найти здесь что-то сенсационное. Ну компьютер и компьютер. Ну документ и документ.
— С этим я разберусь, — ответила Ландскрихт. — И по какому поводу вы туда поедете тоже придумаю. По мистическому устроит? Жалобы на призраков?
— Вы серьезно? — спросил Белобрысый.
— Да нет, про это шучу. Но я к тому, что я знаю что делать. Главное забросить компьютер и документ. Компьютер побудет у меня, потом я его там, в убежище положу. Как и копию документа. А вам сейчас оставлю карту с этими убежищами, на досуге посмотрите, куда потом вам ехать.
— Ну если вы это все на себя возьмете, то тогда ладно, — ответил Белобрысый. — Свою часть работы мы конечно сделаем, что уж теперь. А к чему это приведет?
— Ваша Россия возвысится, вы же хотите? — невозмутимо, без тени какой-либо иронии ответила Ландскрихт.
— Это да, — без обычной веселости ответил Белобрысый и передал свернутый листок Драговичу. Тот полез в коляску и упаковал карту вместе с документом в сумку, где до этого были банки с пивом — их он выложил.
— Ну все, мне пора, — ответила Ландскрихт.
После она хлопнула ладонью по металлу люльки, развернулась и зашагала куда-то во мрак. Вскоре она скрылась где-то за холмом.
— Вот такие дела, — задумчиво проговорил Белобрысый.
— И что ты по поводу этого всего думаешь? — спросил Драгович.
— Я не знаю что тут думать. Сделаем как она сказала. Я никогда не верил в инопланетян и летающие тарелки. Да все и оказалось совсем не так. Никаких летающих тарелок. Может даже и хорошо.