— Предвойна, война, 14-й и 15-й год, еще годы Большой Войны? Нет, не слышали, мы в самом начале нашего доблестного похода! Молодец, чего сказать, — с издевкой подумал Завирдяев.
Этот Ворчливый его настрой был обусловлен не столько неприятием солдафонщины как таковой, сколько примитивностью декларируемого, да и примитивностью самого «Комбата» как политика. Примитивность эта слишком уж резала слух на фоне тех изящных манипуляций с сознанием обывателя, что вытворяла общемировая, большая политика. Только сравнить — конверсия войны, деконвенция, эскалационная инициатива, деэскалационная инициатива, локальный военный процесс, глобальный военный процесс… а тут… «спразднуем» да «как следует спразднуем».
Там бы, в большом мире, эту, давно ставшую очевидной мысль о том, что война — это надолго так обернули бы, и в такую обертку… да впрочем и оборачивали, а тут…
— С праздником товарищи, с Днем Воинской Доблести! — прогрохотал «Комбат».
Толпа как и положено разразилась троекратным «ура», — местные научились кричать не хуже чем на плацу. Грянула музыка. Краем глаза Завирдяев заметил, как Бордовый Пиджак суетится у края трибуны, держа в одной руке крепкого вида планшет, а в другой микрофон.
Завирдяев неторопливо оглядывал толпу на проспекте. Обращали внимание плакаты с распечатанными детскими рисунками, — надо же, ведь как-то родители объясняли, что и как рисовать. Хотя скорее всего детям уже влили в мозги достаточно агитационного мусора, и нужно лишь попросить нарисовать что-нибудь на тему победы над левым берегом, и работа шла сама собой.
Тут левобережный нарисован во всем коричневом, как кусок дерьма, с рогами и с вилами. На него летит увесистая ракета. На небе светит солнце, луна и между ними герб СФС. Вот на другом рисунке вроде бы «Комбат», а вдали его танк. В зубах у «Комбата» трубка, может быть даже и сталинская. Завирдяеву хотелось в подробностях рассмотреть цветную мазню.
Еще было любопытно отыскать видение темы Большой Войны, — это несомненно здесь было представлено. Когда-то много лет назад Завирдяев еще не выросший из коротких штанишек сам так рисовал, правда по большей части автомобили…
— Какими глазами надо смотреть на мир, чтобы рисовать такое, — мысленно проговорил Завирдяев, — и каково это?
Каким бы это не показалось странным, но с высоты прожитых лет Завирдяев, если бы это было возможно, перекроил бы все так, чтобы он сам в те далекие годы тоже рисовал бы «Комбатов» и танки.
Дело было тут не в том, что именно рисовать, а в окружавшей его в те годы действительности — вконец одряхлевшая советская массовая культура, ее образовательный сегмент в частности, ничего не мог предложить кроме интеллигентских… не соплей даже, а чего-то мертового.
Те «разложенцы» могли пихнуть артхаус в детские мультфильмы а потом удивлялись отчего все так отвергалось в пользу всего иностранного. В школе было то же самое. Создавалось впечатление, что кадры и туда и туда набирались в психушках.
На таком фоне пришедшая с вестернизацией волна западного медиа-продукта выглядела цельной, отлично сработанной, сделанной профессионалом для человека, а не наркоманом-интеллигентом для двух-трех таких же.
Так что рисовать танки после бодрого и воодушевляющего рассказа про то, как твоя артиллерия способна бить по врагу — не такой уж и плохой вариант.
— Можно будет поддеть кого-нибудь из иностранцев этой темой, если возможность представиться, — подумал Завирдяев, — хотя у них сейчас у самих все движется к такому же, только своего, своей КАНАР под боком нет. Обходятся одной темой Большой Войны.
Раздумья прервались голосом импресарио, загрохотавшим из колонок.
— Дорогие товарищи, сейчас вас ожидает… вы уже слышите этот приближающийся гром?
Завирдяев прислушался и тут же понял в чем дело — штурмовики, пролетевшие над проспектом полчаса назад, делают второй заход.
«Комбат», и импресарио оказались не так просты, чтобы устроить проход авиации всего лишь в какой-то случайным момент времени — они подгадали и подогнали речь к путевым точкам штурмовиков — планшет у импресарио, возможно, был комбатовским, с интерлинком. У комбата-то доступ к системе точно был.
— Могучие машины вот-вот пронесутся над главным проспектом столицы нашего края! — продолжал импресарио.
Гул быстро нарастал, и вот уже остроносые штурмовики, с крыльями, увешанными ребрами пустых креплений для боеприпасов вошли в зону прямой видимости.
— Вот прекрасный ответ на вопрос о том, ставит ли себя наш край вне России. Это штурмовики России и, соответственно, наши штурмовики. Вопрос давно закрыт.
После штурмовиков показались плоскодонки — теперь их было аж пять штук. Неслись они все так же «набумом», теперь еще даже чуть выше чем в первый раз.
Остальная часть парада была уже представлена обычными пехотными и мотострелковыми подразделениями.
Теперь стоящий на трибуне Завирдяев стал раздумывать о том, как поступить после парада и митинга: пойти обратно к машине и отвезти всю группу на торжественное собрание с фуршетом, или же, если остальные утомятся и не захотят на фуршет, отдать ключи от машины Ландскрихт, чтобы она и те двое уехали на базу, а самому подзагулять…
Глава 5«Барсук» Джексон». Транспорт-терминатор
Дело шло к вечеру. Машины стояли поодаль друг от друга напротив щитового штабного корпуса аж на три этажа, утыканного всевозможными коммуникационными прибамбасами — мачтами, тарелками и белыми коробками.
Уже полчаса бойцы в полной выкладке сидели в молчавших машинах и ждали. «Барсук» в очередной раз глянул на экран интерлинка — планшет был закреплен слева, в глубине под спинкой водительского сидения. Злополучная высота и прилегающий сектор сейчас интенсивно обрабатывались «сбежавшейся ото всюду» артиллерией — так уничтожались остатки ранее закрепившихся подразделений «чинков».
Не было никаких сомнений, что в ближайшее время противник предпримет действия чтобы вернуть высоту под свой контроль. Точнее было сказать, в самое ближайшее, — возможно их колонны уже были на марше. Работу предстояло выполнить в этот самый интервал длительностью всего в пару часов.
В какой-то момент лейтенант, сидевший на переднем сидении в соседней машине, оживился и стал оглядываться по сторонам. Одновременно очнулся и Харрисон, через несколько секунд давший питание на двигатели.
Команда на вылет наконец-то поступила. Снова постройки стали уходить вниз, однако теперь машины шли ровно и без всякой музыки. Цель вылазки, та самая высота, находилась в сорока пяти милях к югу.
Время до прибытия, ETA составляло сорок минут. Сейчас в машине сидело трое — Харрисон, «Барсук» и Картер. Пулемет был снят и на его место установили пусковую канистру с шестью многоцелевыми ракетами. Такими можно было подбить как наземную цель, например легкую машину, автомобиль, так и воздушную цель вроде дрона. Да и вертолету такая вполне могла если не прервать дальнейший полет, то серьезно его осложнить.
Машины неслись над равниной. То тут, то там виднелись старые воронки от взрывов, успевшие затянуться зеленью. Джексон как-то слышал, что статичный фронт с сопоставимой интенсивностью, будь это одна из классических войн прошлого, не оставил бы здесь камня на камне — столько металла тогда вынуждены были неприцельно вываливать друг на друга обе стороны.
Это и в войнах прошлого и удивляло — то, что имело место сейчас и, казалось, свидетельствовало о высокой интенсивности огня, не могло идти с разрушениями тех войн ни в какое сравнение.
Впрочем, когда в тебя что-то прилетает и попадает, тебе уже нет особого дела, валятся ли поблизости с неба тонны стали, или все остальное на поле боя в целости, а, в отличие от старых времен, в настоящем, в этой войне, все, что прилетало норовило навестись и не пропасть даром. Вот и думай, когда было легче. Никогда…
Впереди показалась колонна из двух десятков тяжелых танков, вернее колонной это можно было назвать довольно условно — машины шли рассредоточенным строем и, конечно же, не друг за другом. Благо вне дороги эти колесные M5A2 двигались без затруднений.
Впереди группы вились дроны — эти обычно были заняты тем, что сканировали грунт на наличие мин. Пластиковые мины такие дроны выискивали ультразвуком, то и дело снижаясь и садясь на вытянутый щуп — этим они напоминали гигантских насекомых, не то откладывающих яйца не то жалящих землю.
На интерлинке колонна не отображалась — планшет, вернее сказать инсталлированный на него аккаунт, принимал лишь то, что было нужно для конкретного задания.
Попади такой планшет в руки противника, он, в промежуток времени пока аккаунт не заблокируют, должен был быть максимально бесполезным для захватившего.
На обычную доступную любому топографическую карту был наложен слой, где область, прилегавшая к высоте, выделялась зеленым пятном, словно это была карта погоды. Далекий штабной компьютер сводил все поступающие данные о том, что происходило в секторе и сводил он это в том числе и к абстрактному количественному показателю, совсем как рейтинг здоровья в упрощенной игре. Здесь вместо здоровья показатель характеризовал безопасность.
Эта двухзначная цифра помимо карты была, конечно, не единственным, что отображало тактическую обстановку — еще были доступны отметки далеких вражеских укреплений.
Надо было сказать, несмотря на свою внешнюю примитивность, рейтинг безопасности сектора, точнее его изменения в ту или иную сторону, давал вполне релевантное представление об уровне угрозы. К тому же менялись и очертания зеленой области — сейчас она расползалась на юг — артиллеристский налет отбрасывал противника.
Еще были отметки активных огневых позиций «чинков» — сейчас они исчезали одна за одной.
Неожиданно раздалась серия сверхзвуковых бумов — невдалеке, менее чем в миле, прошли несколько штурмовиков.