— После такого надо всем встать и сказать «Hail Victory», — с издевкой подумал Задников, — Мы потеряем не больше, чем враг.
Нидмолтон продолжал:
— Красный сценарий предполагает два исхода. Радикальный подвариант состоит в том, что Положение Судного Дня сменится претворением в жизнь «плана судного дня» — сеть соответствующих фортификаций уже сейчас способна обеспечить нужды такого исхода. Более мягкий, скажем так, умеренный подвариант, подразумевает тот же большевистский план, о котором я упоминал, как об одном из исходов зеленого сценария. К ровно этому же исходу можно вывести и радикальный подвариант, поэтому они и объединены в единый красный сценарий.
На экране снова появилась диаграмма с рядом из трех прямоугольников вверху и четырех внизу. — на время перечисления и графических иллюстраций всех пунктов красного варианта она была убрана — места не было.
— Подводя промежуточный итог своего выступления я скажу, что мы имеем три входных сценария — синий, зеленый и красный, которые в сумме имеют четыре исхода — сохранение текущей организационной структуры государств и наций блока, на котором я не стал останавливаться, Авангард, большевизация, «план судного дня». Нашей задачей является проработка сценария большевизации наций нашего Блока.
Тут бы залу было впору загудеть, но люди, очевидно, были опытные и сдержанные. Как и Задников, они, надо было думать, и не такую херню слышали.
— Оговорюсь, коммунистические или большевистские идеи радикально противоречат моим личным убеждениям и моральным установкам.
— Молодец, я тоже такой же, — лениво подумал Задников. — Как и все остальные.
— Однако, если речь идет о холодных расчетах, — продолжил Нидмолтон, — то большевизация наций Блока должна будет охватить все без исключения нации, иначе неизбежна конфронтация, которая начнется в первые же годы этой самой частичной большевизации. Я хочу начать с того, что укажу общие черты последствий такой большевизации с одной стороны и прямого военного поражения с другой.
— Прямое военное поражение — это неизбежный крах всей нашей цивилизации. Я имею ввиду западную цивилизацию. Разумеется, наши народы продолжат свое существование, но их участь будет незавидна. В лучшем случае они погрузятся во мрак бесправия и тирании на столетия. В истории есть красноречивый пример — это все та же Россия. Тогда она еще не называлась Россией. Боле точно это можно было описать как совокупность протогосударств и городов-государств, пусть и разобщенных, но объединенных единым этническим фундаментом. Примерно в тринадцатом веке славянские города и протогосударства были оккупированы и разорены монгольскими завоевателями.
— Так это же было их полное военное поражение, — пронеслось в голове Задникова. Это-то как можно перепутать? Прямое военное — это капитуляция и соответствующая бумага с печатью. Полное военное — танки с иероглифами в Париже и Вашингтоне. Или наши в Ханцзяне. Или для вас те кони и люди так и перемешались в одно невнятное нечто, где полное военное от прямого не отличить. Ладно, это мелочи. Давай дальше.
— Надо оговориться, — продолжал Нидмолтон, — что для большей части азиатских наций монгольские кочевники, подчеркиваю кочевники, были чужаками, но это все же был такой же чуждый нашему азиатский мир. Результатом успешного вторжения монгольских кочевников была трехвековая оккупация и полное переформатирование некогда вполне европейских протонаций к гибридному азиатско-европейскому облику. Последствия переформатирования проявляли себя столетиями. Возможно вплоть до прошлого века. Даже в культуре Второго Советского Союза можно было разглядеть отдельных деятелей, кичившихся, по их утверждению азиатской принадлежностью, русского народа. Если в прошлом веке это была праздная псевдоинтеллектуальная болтовня, то в предыдущие века Россия, прежде всего ее интеллектуальная мысль, буквально разрывалась между западом и востоком. Было от чего. Тут вам и бесправие низших сословий, и отсталость в технологическом плане, когда удачно осуществленное копирование уже рассматривалось как успех, и двойная жизнь истеблишмента, предпочитавшего рассматривать себя как часть запада в полном отрыве от собственного национального государства. При этом темные низшие слои народа, рассматривавались истеблишментом, да и собственным, что вдвойне удивительно, собственным взглядом, как ресурс, производительную силу и ничего более.
— Я приехал в Гренландию на штабную игру GBA и бонусом получил урок по истории России, — мысленно усмехнулся Задников.
— Но у России был Запад, — повел в какую-то другую сторону выступающий. — Пусть это и были сложные взаимоотношения. Да, вряд ли типичный обыватель девятнадцатого, двадцатого, даже прошлого века однозначно видел в Западе дружественную для себя силу. Тем не менее, у России был Запад. После распада Второго Союза была проделана огромная работа. Теперь, несмотря на демарш, Россия — часть нашей цивилизации. Любой обыватель, независимо от этнической принадлежности, по крайней мере подавляющее большинство обывателей России, без сомнения признает себя представителем Сообщества Западных Наций. — Нидмолтон перешел на едва ли не торжественный тон.
— А теперь вернемся к рассмотрению перспективы прямого военного поражения. Сообщество наших наций погрузится во мрак, но на этот раз у нас не будет своего Запада, каковой был у России. Капитуляция неизбежно повлечет за собой невоенную оккупацию со стороны Азии. Они и в прошлом веке уже демонстрировали свои возможности по этой части, пусть и довольно осторожно. В посткапитуляционном же будущем драйвера к цивилизационному ренессансу, драйвера, который был у России в средние века, в девятнадцатом веке, во времена Европейских буржуазных революций, в советские периоды, в недавние десятилетия — у нас этого не будет. Сомнений в своем разрушительном и антигуманистическом потенциале Азиатский Блок не оставляет. Диктатура, азиатский коллективизм, оставляющий далеко позади тот антииндивидуализм, который проповедовали даже наиболее радикальные большевики, откровенный расизм и шовинизм со стороны победителей — вот что ожидает наши нации в случае прямого военного поражения.
— Что же ждет нас в случае реализации сценария с большевизацией? — перешел наконец-то к довольно интригующей в контексте собрания теме Нидмолтон. — История показывает, что административно-политическая система, которая имела место в ранние годы и десятилетия советской истории, говоря прямо, тот самый большевизм, действительно успешно решила ряд задач, жизненно связанных с вопросом выживания той нации, того государства. Отвергнутые рыночные механизмы не могли обеспечить такого интенсивного роста производительных мощностей высокотехнологичного сектора, как командное управление, когда решающим фактором реализации того или иного проекта была технологическая рациональность а не извлечение прибыли. Дело было даже не в каких-то уязвимостях рыночных механизмов, а в состоянии разбитой страны, население которой могло быть приведено к какому-либо приемлемому довоенному облику исключительно казарменными методами.
— На настоящий момент все, что связано с событиями двухсотлетней давности трудно назвать актуальным, — тут же мысленно возразил Задников, — или мы будем рассматривать сценарий, когда Война все-таки доведет всех нас до ручки?
Дальнейшая речь Нидмолтона нимало позабавила. Позабавила не в плане примитивного развлечения, а как какое-то изощренное умственное упражнение, обрисовавшее в результате сценарий, где народное восстание по типу того, двухсотлетней давности, в своей эволюции, которую не стесняясь можно было назвать не эволюцией а извращением, так вот, это восстание на длительном временном отрезке приводило к результату, идентичному с результатом другого сценария, когда капитал, бизнес, укрупнялся, обходил антимонопольное законодательство, менял поколения своих физических собственников, генерировал теневые глобальные структуры управления, приватизировал государства и правительства… В общем все приходило к чему-то вроде AEX и GBA и всего остального, из чего составлялась современная картина мира. Правда, им, реальным констеллейшнам, следовало сделать еще пару сомнительных с точки зрения рациональности и целесообразности шагов, и вот тогда два пути, когда-то разошедшиеся друг от друга в противоположных направлениях — уцелевший, выживший социализм и суперкапитализм сошлись бы вновь. Сошлись бы в карикатурной антиутопии. Карикатурной не столько своими античеловеческими нравами, сколько нерациональностью данного сценария при куда более многообещающих и рациональных планах, хотя бы того же Глобального Авангарда. Оттого ущербностью обрисованной выступающим картины большевизма двадцать второго века было то, что лежавший в ее основе сценарий был не конкурентен на фоне описанных ранее.
Еще Нидмолтон сравнил централизованные большевистские методы организации производственных процессов в разрушенной стране с уколами сильнодействующего стимулятора, который по мере выздоровления превращался из поддерживающего жизнь препарата в вызывающий зависимость и деградацию наркотик. Тут Задников согласился.
Однако, когда речь зашла о том, что возможен сценарий, когда рабочие, современные рабочие, с оружием в руках будут бороться за то, чтобы выйти из-под юрисдикции национальных правительств и зайти под прямую юрисдикцию констеллейшнов, у Задникова появился ряд вопросов, опять же, касательно целесообразности. Все прекрасно работало и так — в условиях Войны не уже первый год шел экономический рост и имел место очевидный технологический прогресс.
Глава 10Сверхтекучая плазма
Советник президента США по науке Нордвуд был фигурой, за которой стоял констеллейшн AEX. Вообще правильнее было говорить, что с AEX Нордвуд был связан теснее, чем с GBA. Так или иначе, в свое время его рекомендовали именно представители от AEX.
Сейчас Нордвуд, явившийся в незапланированном порядке находился в приемной. Завершив онлайн-совещание, Оппенгеймер тут же распорядился, чтобы советника пригласили.