Некоторые, из теперешних резидентов Суперфедеранта, из приезжих, жили на проценты — таким вообще ничего не нужно был делать — транзакции из домашних банков шли сюда без каких-либо ограничений, так что этим выгодным «постояльцам» нужно было лишь держать свои задницы здесь и регулярно тратить деньги.
Народу в расположенной посреди людного рынка забегаловке было не настолько много, чтобы пришлось искать другую «жратвейню». Взяв по шаверме, оба уселись неподалеку от края навеса. Осеннее солнце здесь приятно грело спину.
В центральной части неподалеку от прилавка висела плазменная панель, по которой шел какой-то европейский канал — обычный выбор. Общероссийские, которые в частном порядке можно было смотреть сколько угодно, в людных местах старались не демонстрировать — с экрана в таком случае нередко неслись довольно нелестные слова в адрес Суперфедеранта. Сейчас по телевизору шло что-то про американские дела, как чуть позже стало понятно, что про предстоящие в следующем году выборы, а точнее про Харлингтона. То, что сенатор с недели на неделю прибудет в SSSF здесь, как в городе так и в регионе знал уже каждый. Вот и по телеку тоже Харлингтон. Может, Сенатор США и про SSSF что-то скажет…
— Я неоднократно заявлял, что нам давно уже пора что-то делать с положением в наших тылах, — зазвучал голос Сенатора, — в то время как президент Оппенгеймер пытается вытолкать Войну в космос, мы наблюдаем, как администрирование нашего тыла в определенном смысле претерпевает деградацию. Я искренне не понимаю тех, кто, рассматривая тыл, говоря о проблемах тыла, видит исключительно его военно-промышленную его составляющую…
Окрестности огласились отрывистыми звуками сирены. Телефон Драговича также отреагировал и разразился тем же звуком, как и несколько телефонов неподалеку. Фон толпы резко стих — чем-то это напоминало поведение шумной стаи птиц, увидевшей или услышавшей внезапно возникший источник опасности. Белобрысый зыркнул влево-вправо, после чего уставился в телефон. Драгович достал очки, надел их, после чего уже принялся оглядываться по сторонам. Белый фонарь на мачте, установленной на крыше здания, что было с вырезанным куском погас, однако красного сигнала также не было. Там же, в восточной стороне, кверху рванули две белые нити.
— «Амальгама», — пронеслось в толпе.
Тут же людской гул начал нарастать.
— Нормально все, значит, — с некоторым облегчением произнес Белобрысый и продолжил есть.
На ракеты, которые теперь сменили траекторию на более пологую и неслись прочь на восток, он не взглянул — с точки зрения безопасности это было правильно — привычкой иметь при себе очки Белобрысый отчего-то пренебрегал — он предпочитал кепи с загнутым вниз козырьком.
Пусковые терминалы, входившие в систему GBA AMALGAMA, были разбросаны по всему континенту, но здесь, в SSSF, их было особенно много. Этот, запустивший сейчас пару противоракет, находился в трех десятках километров и находился он на территории RBSF, что, впрочем, ничего не значило — относительно противостояния левого и правого берегов силы блока существовали словно в параллельном мире, если не считать контингента разграничения, но он, в свою очередь, не относился к стратегическим силам.
Спустя полминуты Белобрысый все же обернулся и начал разглядывать расплывавшиеся в осенней синеве белые трассы. Противоракеты к тому времени удалились от места пуска на добрую сотню километров, если не на две, и наверняка уже были на подходе к космосу, в мезосфере. По крайней мере, они были достаточно далеко и возможная вспышка была теперь безопасна. Белый фонарь вновь замигал — сейчас GBA AMALGAMA обороняла какой-то удаленный сектор, активность в котором никак не затрагивала сектор, в котором располагался SSSF.
— Предводитель правобережного сектора частично вышедшего из-под контроля региона, уволенный с позором из рядов Армии, так называемый «Позывной Москва», он же «Комбат», заявил о своей готовности принять участие в переговорах, — зазвучал с экрана как-то странно приглушенный голос, — Со сходным заявлением выступил его, если так можно выразиться, собрат с левого берега известный как «Док», он же…
Провокативная речь потонула на фоне другого отчетливого голоса, сказавшего то же самое но во вполне пристойных тонах. Оказалось, европейский канал вставил, вернее было сказать, процитировал российский репортаж, оттого и вышел подобный курьез.
Вообще такое Драгович и до этого замечал, правда когда появлялась картинка с общероссийского канала, звук мог пропасть вовсе. Аудио, видимо, глушил какой-то местный AI фильтр. На этот раз он, этот фильтр, зазевался. Впрочем, дела особого до этого никому не было. Вот появись на публичном экране что-нибудь с правого берега — было бы резонансно. А ведь их трансляции свободно миновали реку, как и обратный сигнал с КАНАР. Драгович на свое устройство время от времени ловил правобережных, да и не он один такой был.
— Урегулирование конфронтационного процесса имеющего сейчас место в регионе-Суперфедеранте определенно добавит очков Сенатору Харлингтону, назначившему Суперфедерант SSSF отправной точкой своего, если так можно выразиться, турне по проблемным регионам нашего тыла, — продолжил голос с экрана, — Находящийся в условиях внутренней конфронтации Кузнецкий Край, регион России, помимо всего прочего пребывает в состоянии неопределенного статуса и замороженной конфронтации с центральными властями страны. Несмотря на то, что руководства обеих частей Суперфедеранта заявляют о решительном неприятии каких бы то ни было форм сепаратизма, спикер парламента Российской Федеративной Республики Лебедев…
— Про нас говорят, — с довольной интонацией произнес Белобрысый, — ждать нам еще долго, надо бы пивка взять…
Глава 13Обмен пленными
Проспект постепенно заполнялся людьми. До прохода колонны оставалось с полчаса, может чуть больше. Люди, тянувшиеся к проспекту со всех улиц и закоулков, тащили с собой заранее заготовленные боеприпасы — пакеты с разнообразной дрянью.
— Ничего подобного не видел, — обратился Драгович к Белобрысому, кивая на группу уже выбравших себе «позицию» людей, под ногами которых стояло несколько пакетов. — Даже когда смотрел про вас у себя дома. Про эту традицию я не видел ничего.
— Смотрел невнимательно, — ответил Белобрысый. — Мы из этого тайны не делаем. Может это и не образец изысканного общества, но людей неплохо объединяет. Если ты не заметил, тут все куда более вежливые и доброжелательные друг к другу. Прямо как в какие-нибудь довоенные годы.
Пока не заметил, — ответил Драгович, — да и сравнивать пока не с чем. Сколько раз я в городе днем-то был?
— Ну да, и то верно. Короче говоря, доверься моему опыту и поверь на слово. Такими дружным у нас люди даже в Новый Год не бывают.
Тем не менее, не смотря на утверждения Белобрысого, патрулирование всего проспекта да и прилегающих улиц было накручено до такого уровня, словно Харлингтон должен был прилететь не через пару недель, а сегодня, причем сразу направиться в левобережную КАНАР.
— Только бы «чинки» ничего не выкинули, а то будет полная жопа! — произнес Белобрысый и кивнул куда-то вверх, после чего подскочил к ближайшему росшему деревцу и трижды постучал. — У вас когда баллистическая тревога, то толпа ломится? Типа, кто первый добежит.
— Ну вообще постоянно твердят, что нужно делать все без суеты, и при баллистической тревоге есть лаг и он известен. По большей части многие уже не торопятся, но некоторые как и раньше несутся сломя голову, словно у них молотый перец в жопе.
— Такая же ерунда, — ответил Белобрысый. — Хотя, если подумать, невелика беда. У нас зимой за пару дней с гололедом этих переломов и другого такого примерно как от одной такой беготни. Даже полезно. Может, толпа все же обучаема. Кто знает.
Драгович также глянул вверх и сощурился от приятного октябрьского солнца. День был ясный, с прозрачным воздухом. В такой бы сесть на какую-нибудь летающую каракатицу, да прокатать весь бак.
Дома так выглядела зима или очень поздняя осень. Здесь это воспринималось как последние дни уходящего если не лета, то летнего сезона, того в который еще нет снега.
По заверениям Белобрысого могло статься так, что через пару дней все улицы были бы белые. Немного разобравшийся в характере своего нового приятеля, Драгович в это не особо-то и верил — сейчас было градусов двадцать. Сейчас можно было вполне обойтись одной футболкой, по крайней мере, находясь здесь, на освещенной солнцем городской улице а не в каком-нибудь тенистом лесу.
Тем не менее, одеты как Драгович, так и Белобрысый были в довольно теплые безликие военные куртки. Хотя бы они, куртки, были одинаковые. Учитывая наплевательское отношение местных к унификации служебной одежды, это было признаком какой-никакой организованности, принятой во всем остальном мире.
Служить отличительным знаками были призваны лишь здоровенные прямоугольные шевроны, нашитые на правую руку, да оружие — оно, впрочем всегда, во все времена, несло такую вторичную идентификационную функцию.
Еще были жетоны на поясе, по всей видимости подсмотренные у американских полицейских. Но если шевроны хотя бы было видно, пусть и при определенном ракурсе, то чтобы был виден жетон, приходилось держать куртку постоянно расстегнутой — к куртке его было не прикрепить.
Впереди замаячило какое-то столпотворение — люди обступили что-то или кого-то плотной стеной, полностью перегородив пешеходную часть проспекта.
— Чего там такое? — произнес Белобрысый и двинулся к людской стене.
— Народ, дайте пожалуйста пройти, — медленно и натужно проговорил он таким тоном, словно ему кто-то подменил слова, сдавив при этом горло, а оригинальные были: «эй, стадо, расступитесь мать вашу! Задралии тут стоять!».
Драгович, не испытывая особого энтузиазма, тем не менее двинулся вслед за Белобрысым.
Тот же вдруг развернулся и с непонятной ухмылкой двинулся обратно.