Если задуматься, суперпрестижный гиперзвуковой «Конкорд» был под завязку начинен довольно опасными штуками. Правда, когда-то миллиардеры и на ракетах летали. В отличие от них Харлингтон сейчас не выступает в роли пожелавшего экстремально отдохнуть — полет был частью его вполне рискованного и возможно исторического предприятия. Все, как у выдающихся людей прошлого — кто-то лично участвовал в прокладке атлантического кабеля, кто-то сам поднимал в воздух самолет своей конструкции. Это Америка. Джонсону весь этот претенциозный рейс виделся именно так.
Он глянул на уголок экрана, на который он вывел картинку из пассажирского отсека — здесь, в этом гиперлайнере такой визуальный контакт был обычным делом.
Взлетная полоса двинулась и побежала — картинка с бортовых камер так обрабатывалась, что ночной пейзаж приводился к видео в сине-сиреневых тонах. Некоторые старые приборы ночного видения выдавали изображение в цветах черный-зеленый-светлозеленый, как рисунок на долларе. Здесь было все то же самое, только вместо зеленого был сиреневый. Когда освещенность становилась чуть выше, компьютер начинал раскрашивать изображение в естественные цвета. Сейчас же была темная тропическая ночь с безоблачным и безлунным небом.
Набрав высоту, носитель взял курс на северо-восток. Где-то там, в шестнадцати с лишним тысячах километрах, если лететь прямо, находился это сибирский Суперфедерант.
На экране, в одной из строк системных параметров, бортовой AI запустил отсчет, начав со сто двадцатой секунды. Джонсон глянул на картинку из пассажирского отсека и принялся за предстартовое обращение.
Когда отсчет дошел до тридцати, пилот носителя пожелал доброго пути и отпустил «Конкорд». Аппарат стал проваливаться вниз. Будучи полностью заправленным, он все же обладал некоторой летучестью даже при таких параметрах полета — четыреста узлов на тридцати тысячах футов. Тем не менее проваливание вполне заметно ощущалось. Это было еще не самое сильное из тех ощущений, что предстояло испытать пассажирам.
Когда «Конкорд» провалился на полторы сотни футов, AI запустил клиновоздушные ракетные двигатели. Вообще вся космическая и суборбитальная авиация измеряла параметры своих полетов в метрах и километрах в час, однако Джонсон нередко мысленно переводил метрические величины в привычные.
Конкорд стал разгоняться с ускорением в полторы единицы — суммарно два ракетных двигателя должны были толкать аппарат весом в семьдесят пять тонн с усилием в эти самые полтора его веса. Это за вычетом потерь. С учетом сопротивления и угла наклона реальная тяга была несколько больше. По внешнему виду клиновоздушных блоков, этих невзрачных узлов, даже не имевших привычных большеразмерных сопел, трудно было вообразить, что они на такое способны.
Угол набора высоты стал расти и вскоре достиг двадцати градусов. Когда-то первые попытки человека выйти за пределы атмосферы осуществлялись на ракетных самолетах — они выскакивали на высоты более ста километров, и они также запускались с носителей, в качестве которых выступали бомбардировщики.
«Конкорду» высокая траектория тех ракетных самолетов не подходила — ему нужно было набрать скорость минимум в пять, а в общем случае в семь махов и выйти на высоту в пятьдесят километров, после чего в работу вступали маршевые двигатели «Скрамждет» — им и предстояло потратить десятки тонн основного запаса топлива.
Двигатели «Скрамджет» добирали еще около двадцати процентов скорости, доводя ее до девяти махов. В принципе, ракетные двигатели справились бы с этим быстрее, но «Скрамджет» имели одно неоспоримое преимущество. Будучи гиперзвуковыми воздушно-реактивными двигателями, кислород они получали из разреженного воздуха, поэтому им не требовался окислитель из криобака.
С одинаковым запасом расходных топливных и окислительных компонентов «Скрамджет» мог доставить аппарат значительно дальше, чем ракетный двигатель без сочетания со «Скрамджетом». Поэтому когда его, «Скрамджет» можно было задействовать, то есть уже при этих семи махах, его следовало задействовать.
Когда «Конкорд» набрал крейсерские девять махов, на востоке на горизонте стала отчетливо вырисовываться светлая полоса — лайнер мчался навстречу наступавшему утру. На скорости в девять махов имея на борту какие-нибудь весы можно было наглядно наблюдать снижение веса — аппарат огибал глобус и центростремительное ускорение себя отчетливо проявляло.
Географическая карта в своем реальном варианте проносилась внизу. Процесс этот был втрое медленнее чем она двигалась с точки зрения орбитального летчика, но все же в разы быстрее того, что было доступно истребителю.
Внизу прошла малая воздушная магистраль Африка-Южная Америка с вереницей гражданских бортов, транспортов и самолетов ПВО. Разумеется, все это было видно лишь на экране интерлинка. На борту имелся полноценный вариант этой системы, призванный в первую очередь предупредить о возможном вхождении в зону радарного облучения и прочих опасных сближениях, например, с авиацией противника. Опасной близостью в данном случае считалось расстояние в две тысячи километров, не меньше.
Спустя десять минут после прохода над магистралью показался Гибралтар. Зрелище было завораживающее, даже несмотря на то, что речь шла лишь о картинке на боковой панели. В верхнем остеклении была лишь сплошная чернота да медленно проплывавшие созвездия — из-за быстро менявшихся географических координат корабля их движение было заметно глазу.
Над Европой было утро. Над Средиземным морем бушевала гроза. Западно-Европейские территории сменились регионом Балтики — это был один из спокойных тыловых секторов, безопаснее было разве что над Арктикой.
Здесь, над Балтикой, с одной стороны безопасным, а с другой стороны близким к континенту и инфраструктуре сектором, нередко кружили стратегические штабы, особенно когда им надо было принимать швартующиеся к ним борты с топливными модулями.
Когда до места назначения, вернее сказать, точки стыковки с посадочным носителем оставалось чуть более трех тысяч километров, тяга двигателей «Скрамджет» начала уменьшаться. Процедура эта, как и все остальное, так же была выполнена компьютером. Помимо всего прочего AI корректировал заранее просчитанный маршрут, учитывая такие факторы, как погоду в районе посадочных процедур.
На момент начала снижения тяги двигателей «Конкорд» проходил над российской столицей, откуда в Суперфедерант должны были вылететь представители центральной Российской Администрации.
Когда «Конкорд» проходил над Уральским Хребтом скорость снизилась до шести с половиной махов, что на полтора маха превышало нижний предел скорости обеспечивавшей работу «Скрамджет».
Когда до точки стыковки оставалось пятьсот километров скорость достигла нижнего предела в пять махов и «Скрамджет» выключились. Конкорд начал планирующий полет, с высоты шестьдесят километров — на завершающем участке пути потративший значительную часть топлива и ставший легче гиперлайнер с еще работавшими «Скрамджетами» немного набирал высоту — так было оптимально. Через какое-то время, очень не сразу, цвет неба в верхних окнах стал светлеть.
Внизу проплывали огромные территории России — здесь, в Сибири была пожелтевшая равнина с разбросанными почти круглыми озерами. Рассеянность человеческих поселений и инфраструктуры с высоты в десятки километров была представлена вполне наглядно, особенно в сравнении с Европой, которая прошла внизу час назад.
Когда до точки стыковки оставалось чуть более сотни километров, скорость полета стала дозвуковой. Высота составляла восемнадцать тысяч метров. Пришло время для турбореактивных двигателей, воздухозаборники которых начали выдвигаться над верхней частью фюзеляжа.
Не обладавший хорошей аэродинамикой в дозвуковом диапазоне, гиперлайнер теперь расходовал энергию планирующего полета довольно быстро и расточительно.
Два двигателя «Конкорда» были неспособны не то что поднять в воздух, а обеспечить горизонтальный полет заправленного аппарата. Сейчас вес гиперлайнера уменьшился на пятьдесят с лишним тонн, и два рудиментарных ТРД вполне могли протащить его на расстояние в полтысячи километров, чего хватило бы не то что на стыковку, но и на самостоятельную посадку с несколькими заходами.
Начался запуск двигателей — для «Конкорда» это было не менее ответственным делом, чем все, что было связано с шасси при посадке. До Войны вроде бы был проект специального крупноразмерного дрона, который, будучи, в отличие от носителя SAF-740, сравнительно легким и маневренным самолетом, был способен подхватить «Конкорд», снижавшийся и с выключенными двигателями. Однако проект реализован не был.
В текущих условиях просто выбирался такой маршрут, чтобы аэродром располагался как можно точнее по траектории снижения гиперлайнера. Когда-то, в позапрошлом веке, примерно также выбирались и взаимные расположения глиссад и посадочных полос для первых шаттлов, приземлявшихся без двигателей.
На высоте пятнадцать тысяч метров двигатели набрали полную тягу — все шло нормально. Впереди по курсу, в семидесяти километрах, на высоте пять тысяч летел изготовившийся носитель.
Развившие поначалу полную мощность двигатели сбавили тягу, и скорость установилась около отметки семьсот километров в час. Положение носителя отображалось как на интерлинке так и на собственной навигационной системе, завязанной, правда на то же самое, что и интерлинк.
Вскоре стал различим инверсионный след от шедшего впереди SAF-740. AI довольно лихо подвел к нему «Конкорд», сбросив скорость на последних километрах. Теперь предстояла стыковка — даже без AI дело было несколько проще, чем классическая дозаправка истребителей — «Конкорду» нужно было лишь идти ровно — остальное делалось с борта носителя. Главным действием был захват кондуктором.
Когда механическая лапа фиксировалась на аппарате, «Конкорд» прекращал самостоятельный полет, а его экипаж становился своеобразными пассажирами носителя.
Джонсон начал объявлять о предстоящей стыковке. В верхнем окне показалась громадина с занесенной лапой кондуктора. Гиперлайнер начал осторожно набирать высоту, приближаясь к зависшей над головой махине. Наконец, по кораблю пробежала серия легких толчков — стыковка состоялась. Двигатели стали сбрасывать тягу.