пройденный не Бандонами и AEX, а западным обществом в целом — социальный инжиниринг, централизованное цифровое управление экономическими процессами, демографическая оптимизация. Все это было только первыми шагами того пути, пройдя который человечество, воплощенное в своих избранных и лучших представителях, навеки освоится в космических далях.
Глава 16Тыловая локализация военного процесса
Самолет набирал высоту. Под крылом проплывала отблескивающая в лучах вечернего солнца гладь озера Онтарио.
— Огорчает только одно, — произнес Оппенгеймер, обращаясь к Нордвуду. — Это то, что они не могут предоставить 3D модель. Я бы потратил не один час на это.
— Что поделаешь, тотальная секретность, — ответил Нордвуд. — Это уже не прихоть их частной исследовательской программы.
Шаттл произвел неизгладимое впечатление. Внешне он напоминал уже давно стоявший на вооружении AEX-mod.118, шаттл третьего поколения. Сходство, однако было лишь в очертаниях — даже размерами эти две машины значительно разнились — этот, новый, был почти вдвое выше да и несколько более раздавался вширь, нежели остроконечная башня mod.118.
Своим силуэтом, если бы он стоял черной громадиной на фоне яркого заката, новый шаттл скорее бы напоминал поставленный торчком гиперзвуковой бомбардировщик, только носовая часть у силуэта шаттла была архаичная, почти остроконечная с едва заметным округлением-полусферой на самой вершине, а не обрубленная прямоугольная, как это часто бывало у гиперзвуковой авиации.
Если шаттлы второго и, тем более, первого поколения были «баночной», то есть цилиндрической компоновки, то этот, как и шаттлы третьего поколения, был адаптирован к гиперзвуковому атмосферному маневрированию.
Обеспечивалось это своеобразными выступами, и формировавшими силуэт. Это чем-то напоминало старинную ракету с коническими боковыми блоками, только теперь эти блоки никуда не отстреливались, а составляли единую конструкцию с остальным корпусом аппарата. Теперь эти боковые блоки не были ни коническими ни цилиндрическими, а выглядели словно вырубленные зубцы, сужающиеся к верху. Они-то, эти своеобразные примкнувшие к такому же рубленому центральному телу выступы и играли при гиперзвуковом полете роль своеобразных крыльев.
Внизу этих заканчивающихся наклонными срезами выступов размещались опоры — так было, в частности и у шаттла mod.118.
Внутри выступов у «118-го» размещались баки с рабочим телом для ядерного орбитального двигателя — это были баки с жидкостью, которые не нужно было наддувать и которым можно было придавать форму, значительно отличную от распираемой давлением бочки или шарообразного резервуара.
В новом супершаттле, повергшем президента в такой восторг, даже массивных баков с рабочим телом-то было не нужно — этот бак занимал очень скромный объем и терялся на фоне остальных узлов. Высвободившееся пространство было занято фидерами, отводившими «холодную» плазму к конверторам — камерам двигателей, которые, как и фидеры, могли функционировать лишь с новыми сверхпроводниками.
Туда же, в эти магнитные камеры инжектировался тонкий поток рабочего тела — тоже плазмы, но обычной. Происходило взаимодействие с уводом энергии из той странной «сверхтекучей» плазмы и выбросом вторичного вещества — то есть, говоря по-простому, выхлопа, тоже плазменного, но уже состоявшего из перекачанной тепловой энергией обычной плазмы.
Выхлоп этот был подобен лучу, уходящему прочь из камеры двигателя. Лучу, дрожащему в горевшем вокруг него воздухе. С увеличением расстояния луч расширялся, рассеивался и в конце концов уходил в полупрозрачное светящееся облако раскаленного воздуха, которое, по сути, раз за разом взрывалось, будучи обстрелянным энергией от вторгающихся в спокойный воздух частиц плазмы.
Включи такой шаттл свой главный двигатель стоя на поверхности, пусть и на стойках, он спровоцировал бы мощный взрыв, уничтоживший бы и сам корабль. Предварительно он бы прожег яму в несколько десятков метров. Испарившиеся газы, исходившие бы от выгорающих твердых пород и создали бы взрывную волну. Чтобы такого не происходило, были предусмотрены малые стартовые двигатели, располагавшиеся в угловатых выступах в верхней части корабля. По очертаниями выступы чем-то напоминали переднее аэродинамическое оперение обычной боевой ракеты, но аэродинамика тут была ни при чем.
Отчасти, правда, выступы все же выполняли сходную рулевую функцию — будучи разнесенными в направлениях под углом к центральной оси аппарата, они, кроме всего прочего, позволяли осуществлять маневрирование. Хоть в космосе, хоть в атмосфере.
Четыре небольших двигателя, вернее камеры, обеспечивали достаточную тягу, чтобы вытащить корабль на высоту порядка тысячи футов, где уже можно было плавно перейти вначале на дополнительные боковые камеры, расположенные в срезах боковых выступов, а затем и на маршевый двигатель. Правильнее было бы также сказать камеру — двигатель-то был, по сути, один, и им был реактор.
То что продемонстрировали Оппенгеймеру было работой крупного «сопла», камеры, располагавшегося в боковом блоке. По размеру ее превосходила только маршевая камера. Сам же реактор размещался в центральном теле аппарата. На момент посещения темный цилиндрический блок еще можно было рассмотреть стоя поодаль — часть корпуса и обшивки еще не была установлена.
Внутри устройство шаттла имело очень мало общего с ракетной системой, пусть даже и ядерной — даже в ней был массивный сопловой аппарат и камера разогрева рабочего теля, вместе с соплом напоминавшая обычный ракетный двигатель. Здесь же в нагромождении ребристых элементов покоилась темная махина реактора, удерживаемая не только основными силовыми элементами каркаса но и этой бесчисленной мелочью, делавшей шаттл без обшивки похожим на кость в разрезе.
Сходство было не случайным — корпус должен был воспринимать чрезвычайно высокие, в том числе и динамические нагрузки — энерговооруженность позволяла кораблю, как заявлялось выжимать без малого одиннадцать единиц при разгоне или торможении.
Дополнительное сходство с биологической структурой придавали магистрали-фидеры, тянувшиеся в разные уголки аппарата, словно немногочисленные сосуды какого-то примитивного организма. Шли они к конверторным камерам, — тем из которых били лучи-потоки выхлопной плазмы.
Все это вызывало такие чувства, будто человеку, в данном случае Оппенгеймеру, не видевшему ничего кроме конной повозки и паровоза и то издали, вдруг показали шикарный наполированный движок V-12, красующийся под капотом пока не собранного кара. Движок, уже способный дать пробные обороты. Тут и тачка, пусть в процессе сборки и движок и его работа.
Досаждало то, что с самого начала Войны у AEX было два прототипа корабля для межпланетных полетов, выглядевших внешне очень похожим образом. Все годы Войны те два шаттла проболтались абсолютно бесполезным балластом. Один стоял в Неваде, второй они запульнули куда-то по орбите в солнечной системе. Точнее, не куда-то, а около Марса.
По их заявлениям, корабли были полностью непригодны для каких-либо военных целей. В тех «звездолетах», правда, были установлены обычные ядерные двигатели, грязные даже по меркам Войны, так что вполне себе состоятельное оправдание у них было.
Задумывались те шаттлы, как транспорт исключительно от Луны и до других планет. Тем не менее, при таком разном функционале и двигателях, внешний вид тех машин был очень сходным с новым шаттлом. Это наводило на определенные размышления. Что и как разрабатывали эти констеллейшны в рамках своих частных исследований не было полностью транспарентным даже для президента США. Это и досаждало.
Что они, констеллейшны, придумали по гибким ассигнованиям? — наконец обратился президент к Нордвуду. — Дай угадаю, они высказались за расширение налоговой франшизы. Если так пойдет и дальше, то национальные государства рано или поздно будут вовсе отменены, причем без лишних действий вроде создания конфедерации, — усмехнулся Оппенгеймер.
— Совсем не об этом, — ответил вежливо усмехнувшийся невеселой шутке Нордвуд. На этот раз свою идею выдвинули штабы и это касается исключительно военных действий.
— Нас вроде бы интересовала экономика и расходы на все это великолепие. На шаттл. На шаттлы.
— Это в определенной мере и призвано разгрузить производственный комплекс, — ответил Нордвуд. — Новая концепция носит наименование тыловой локализации.
— Очередное сочетание слов. Пора бы уже всем этим словосочетаниям придумать какие-то простецкие названия. Я удивляюсь как обычные люди в этом не путаются.
— Не надо недооценивать простых граждан. — примирительно вставил Нордвуд. — Итак, центральная идея состоит в переносе основной нагрузки Военного Процесса в так называемое очаговое противостояние. Выбирается определенный район в тылу, желательно имеющий надежную стратегическую защиту. Оттуда наносится серия наступательных ударов вооружениями вроде авиации и баллистических ракет малой дальности. Удар наносится по каким-либо инфраструктурным объектам противника. Возможен вариант с атакой прифронтовых фортификаций, но желательно углубиться. Локализация нашего удара при этом условно очерчивает аналогичный район из которого противник будет предпринимать симметричные действия. В результате мы получим конвенциональное противостояние в несколько суток и финал в виде локальной победы одной из сторон. Война в миниатюре. Также я бы охарактеризовал это, как наспех состряпанный вариант конверсии. Мои слова в данном случае не носят уничижительного контекста. Я имею ввиду не то, что планировщики его наспех состряпали, а то что, с позиций непосвященного среднего обывателя и даже исполнителя это может восприниматься именно так. Нагрузка на фронт при этом ослабляется. Военно-промышленный комплекс также может выдохнуть и переключиться на более интересные задачи.